Год Крысы. Видунья - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Громыко cтр.№ 21

— Таки влепит нам тсарь год Крысы, — уныло сообщил голова, глядя, как Фесся управляется с большим запотевшим кувшином.

— После Пустополья же объявляют, — лениво возразил Сурок.

— Да и так все ясно. — Мужик осторожно пригубил. Пиво у богатого соседа было не чета свадебному: крепкое, душистое, даже пена вкусная. — Ты сколько снопов с рядка снял? Три? Брешешь, на общинном и то по два с половиной было! А в Калинах и четверти не вышло. Это на нижней пашне, где даже гнилое зерно всходило! А на верхнюю жнецов вовсе не засылали — незачем.

— Ну мало ли… Ринтар-то большой, на севере, может, и уродило, — без особой уверенности предположил хуторянин.

— Зато на юге подчистую выгорело. Не-е-ет, кум, не отвертимся. — Голова подпер щеку ладонью и пьяненько шмыгнул носом. — С урожайных земель — двойной налог, с пустых — половинный. И весь наш доход — в тсарскую казну…

— А ты будто так про два с половиной наместнику и отписал? — хмыкнул Сурок.

— Тьфу на тебя! Ну поставил чуть побольше, чем у соседей… Если донесут, отбрешусь: мол, удалась полоска с краю, а прохожие и обзавидовались.

— Так чего тогда ноешь? — Хуторянин зажевал пиво свежей колбаской, голова тоже потянулся к блюду. Шутка ли — первый год Крысы за десять лет! Последний случился, когда проклятые савряне пожгли вески и потравили поля к востоку от столицы и зимой от голода перемерло больше народу, чем в битвах.

— Ну мало ли… Боязно. Как пить дать, — голова отхлебнул, — болезни по весне начнутся. А мы у самых болот, тут вся дрянь по реке приходит да оседает.

— Боязно, боязно… Вот когда начнется, тогда и будешь плакаться.

— А в прошлый раз, помнишь? К берегам подходить боялись, трупы в камышах качало!

— Сравнил послевоенщину с простой засухой!

Но подвыпившему голове так хотелось одержать верх в споре, что он бездумно ляпнул:

— А с чего ты взял, что в этот раз без войны обойдется?

Сурок аж поперхнулся.

— Ты что, друг, ошалел? — выдохнул он, едва откашлявшись. — С кем нам воевать-то?

Рыска с Жаром, затаив дыхание, подслушивали у приоткрытой двери; Фесся уже один раз об них споткнулась и шепотом обругала.

— Да все с ней, с Саврией! У них-то нынче тоже неурожай. Народ голодный, злой, а мирный договор как раз этой зимой истекает.

— Продлят! Что они, дураки — в год Крысы воевать? А обозы как снаряжать? Корой да шишками? — все больше распалялся и багровел хуторчанин. — И на кой мы им сдались, такие же нищие? Победят — еще и нас кормить придется!

— Тю, кормить… Вырежут под корень — и вся недолга! — Голова выразительно чиркнул ладонью по горлу.

— Тьфу на тебя! — Сурок решительно переставил кувшин на свою сторону стола. — Кажись, хватит тебе подливать, несешь уже абы что.

Угроза была куда страшней какой-то там войны, и голова мигом перевел разговор на вдовицу Митрону, к которой, кажись, кто-то в последнее время шастает, ишь расцвела…

Рыска же сидела, еле дыша и судорожно стискивая руку друга. Савряне представлялись девочке чудищами страшнее сказочных жабоптиц — тех хоть убить можно или вообще в тсаревичей переколдовать. А с саврянским нашествием вся тсарская рать ничего поделать не смогла, до самой столицы дошли, гады. Еле их отбросить сумели и обратно в логово загнать. Теперь вот перемирие, но до сих пор мало кто может глянуть в Рыскины глаза и не вздрогнуть.

Так Рыска и выросла с уверенностью, что есть люди, а есть савряне. Хотя однажды видела саврянскую семью, проезжавшую через веску на ярмарку: отец, мать и двое детей. Они с любопытством осматривались по сторонам, смеялись, разговаривали, будто у себя дома. Напились из колодца, к венцу которого, по рассказам стариков, в войну прибили копьем тогдашнего голову, и он умирал на нем несколько лучин. Вон щербина в бревне до сих пор видна… Чуждые острые черты лица, желтые глаза, непонятная речь с гортанным акцентом, бесцветные, непотребно длинные волосы — такие, говорят, отрастают у покойников в гробах. Брр, какие уроды! Мужчина заметил Рыску, нахмурился и что-то сказал жене. Саврянка тоже уставилась на девочку, и та, не выдержав, задала стрекача. Как лавочник может продавать им пироги с черникой? Зачем баба Шула указала им дорогу до города, а не в топь? Почему тсарь вообще пускает их на ринтарскую землю?!

На выезде из вески мальчишки закидали телегу паданками, и Рыска единственный раз в жизни присоединилась к свистящей и улюлюкающей своре. Потом, конечно, всем от родителей влетело, но как-то неубедительно.

А если савряне заявятся сюда не гостями, а врагами…

— Ну пойдем же! — Жар дернул Рыску за рукав — похоже, не в первый раз.

— Куда? — опомнилась девочка.

— Со стога кататься!

— Ой! — Война и савряне мигом вылетели у Рыски из головы. Друг подбивал ее на ночную вылазку уже три дня, но робкая девочка все мялась и отнекивалась. — А ты уверен, что нас не заругают?

— Пусть вначале поймают, — бесшабашно отмахнулся Жар. Рыска, напротив, надулась и попыталась высвободиться, но мальчишка уверенно добавил: — Да ну, это ж общинный. Даже если разворошим немножко, через недельку-другую все равно по домам растащат, загнить не успеет.

— Чего вы тут засели, как кошки под воронятней? — не выдержала Фесся, снова чуть не треснув Рыску дверью по лбу. — Подите лучше пол помойте, если делать нечего!

— Да он небось чистый еще! — Жара с порога словно ветром сдуло.

— Теть Фессь, мы погуляем немножко! — только и успела пискнуть уволакиваемая им Рыска.

— Куда вас на ночь глядя поне… — Служанка устало махнула рукой: в кухне уже никого не было.

* * *

На улице стояла зябкая осенняя темень: солнце спряталось — словно на лучину дунули, ни тепла, ни света. Днем дети еще бегали в рубахах, а теперь Рыска куталась в слишком большую для нее овечью безрукавку и все равно стучала зубами.

— А может, не надо? — безнадежно ныла она, семеня за другом, как приблудный цуцик.

— Не трясись, уже почти пришли. — Жару было тепло от одного предвкушения шалости. — Вот увидишь, тебе понравится!

Общинное поле начиналось сразу за молельней. По закону десятина вескового урожая шла в тсарские закрома, но с ее отсчетом вечно возникали проблемы. «Да что ты, родненький, какие семь мешков — четыре, и то один неполный!» — клялась ушлая вдовица, глядя на голову большими честными глазами и призывая в свидетели Хольгу (хотя следовало бы Сашия, покровителя вралей). «Не… — гнусавил более совестливый кузнец, изучая носки лаптей. — Не сажали мы репу. Сын грыз? Так то тесть лукошко привез…» В конце концов, чтобы не ругаться, решили распахать для тсаря отдельное поле за весковой оградой, а работать в нем по очереди. Ругались, конечно, все равно — один до ночи, не разгибаясь, полол, а другой тюпнул с краешку тяпкой, вздремнул в борозде и с обеда удрал, — но разбирать споры стало куда проще. Тут-то все на виду, соседи ревниво бдят, зная, что через неделю их очередь.