Пойми и прости - читать онлайн книгу. Автор: Дж. П. Моннингер cтр.№ 47

— Почему бы тебе не купить себе ферму, какая была у твоего деда? Такие еще продаются?

Он прикусил нижнюю губу.

— Сложно сказать. Думаю, можно найти нечто подобное. Обычно эти дома продают в ужасном состоянии, особенно дымоход. Да и не только в доме проблема. Земля, как правило, зарастает сорняками. Все на свете пытается сравнять ферму с землей. И в этом нет ничего удивительного.

Автобус, казалось, свернул к финальному пункту назначения — ипподрому. На открытой поляне были припаркованы сотни машин. Я лишь однажды была на гонках, в парке Монмаунт в Нью-Джерси, но то, что я увидела здесь, не сравнится ни с чем. Лоншан выглядел так, словно передвижной парк развлечений разбил палатки на ночь, а утром собирается уехать. Джек улыбнулся. Его дедушка тоже в свое время был на гонках в Лоншане.

Водитель высадил нас у главного входа, и спустя пару минут мы уже были внутри. Мы купили буклет с информацией о лошадях и нашли пару свободных мест под трибуной. Было не с чем сравнивать, но мне показалось, что людей на трибунах слишком мало. Благодаря этому у нас было больше места — легче купить напиток, легче сходить в уборную — и сам процесс казался более торжественным. Меланхолия, иногда сопровождающая людей, которые проиграли больше денег, чем хотелось, чувствовалась здесь не так остро, как мы ожидали. Наоборот, было ощущение праздника, прекрасного осеннего денька.

Мы поставили на лошадь под номером 5, и она с легкостью пришла первой.

— Как тебе это? — завопил Джек, шлепнув буклетом о ногу, когда лошадь принесла нам победу. — Да мы просто счастливчики! Как тебе такое?

О Джек. Так молод и красив. Так счастлив. Так близок мне.

Оставшуюся часть дня нам не удавалось угадать победителя. Мы напились коктейлей, опьянели, сели в автобус, который отвез нас по Булонскому лесу обратно в город, к вечной Сене, шипению кофеварок и метел по брусчатке. Я обняла руку Джека и склонила голову ему на плечо. Нас накрыла тишина, он был в своем мире, я — в своем, и Париж принял нас снова.

— Хочешь проведать дерево? — спросил он, когда мы вышли из автобуса в центре города.

— Конечно.

— Возможно, нам придется перелезать через забор.

— Мне все равно.

— Можем принести ему немного воды.

— Или можем отправиться в номер, заняться любовью, уснуть, а утром выпить кофе в парке, попрощаться с деревом, с Паном и со всем остальным. Как тебе такой вариант?

Он поцеловал меня. Оторвал от земли и поцеловал снова.

Занявшись любовью, мы стояли в парижской ночи голые, глядя, как свет перемещается по крышам зданий. Держась за руки, мы смотрели вдаль, не стесняясь, тело рядом с телом, прохладный воздух обдувал наши интимные места, волосы, лица и все остальное. Лето кончается, кончается, кончается.

36

В нашу последнюю ночь в Париже мы танцевали в клубе «Марвелос». Это был старомодный ночной клуб, который нам посоветовал Раф. Казалось, он вышел прямиком из винтажного фильма Басби Беркли 1930-х годов, где девчонки с подносами продают шоколад вместо сигарет, а мужчины обсуждают последние спортивные новости. Это было похоже на вечеринку-маскарад, где все одеты в костюмы разных киноэпох, и к реальности возвращало лишь то, что мы находились в современном Париже. Оркестр из десяти музыкантов играл танцевальную музыку со сложными расстановками, приглушенными духовыми и барабанами. Мы явно были одеты неподобающе, но это не имело никакого значения. Джек был настолько привлекателен, что иногда я удивлялась, видя, что он по-прежнему рядом со мной. Вермонтский мальчик, милый и нежный, с широкими плечами, открытый и дружелюбный. Танцуя, он крепко держал меня: правая рука — на пояснице, левая — на моей руке. От него пахло «Олд Спайс».

На мне было мятое свободное платье, которое я пыталась разгладить в душе. Ничего не вышло. Но мы были красивой парой. Правда. Я ловила посторонние взгляды и улыбки, пока мы танцевали и возвращались к нашему крохотному столику слева от оркестра.

— Мы пьем только мартини, — сказал Джек после нашего танца под мелодию, показавшуюся мне до боли знакомой. Он отодвинул для меня стул и помог мне сесть за стол. — И только по два. Выпьем больше — пожалеем. Выпьем меньше — то же самое.

— Когда ты успел стать таким экспертом по мартини?

— Это наше семейное проклятие. Мы хорошо разбираемся в мартини и остром сыре.

— Водку с мартини?

— Нет, нет, только не это, мне страшно. Тебе нужен джин. Конечно, опасно пить джин с мартини — джин превращает людей в дикарей. Все это знают. В водке с мартини нет никакой опасности. Значит, наш выбор — джин.

— Оливки или лук?

— Я сделаю вид, что ты не задавала этого вопроса, — сказал он, когда к нам подошел официант.

Джек заказал два мартини с оливками. Затем он потянулся и взял меня за руку.

— Последняя ночь в Париже, — сказал он.

— Пока что.

— Да, пока что. Париж всегда будет с нами. Разве кто-то из нас не должен был сказать это?

— Ты только что сказал. Теперь ты должен заплатить штраф.

— Завтра мы вылетаем в Нью-Йорк.

— Да.

— Как думаешь, твои родители попытаются отравить меня?

— Они могут.

— Думаешь, они разрешат нам спать в одной постели?

Я посмотрела на него.

— Сложно сказать, — ответила я. — Но это должно быть интересно.

— Ты до сих пор спишь с мягкими игрушками?

— С двумя. Хопси и Картофельный Джо.

— Я хотел бы познакомиться с ними.

— Обязательно познакомишься.

Музыка вдруг ускорилась, и заиграла какая-то веселая мелодия. Сидя на углу столика, я заметила, как трубачи плюются на особо сложных нотах. Никогда раньше не замечала этого.

Вернулся официант с нашим мартини.

— Он прекрасен, правда? — спросила я, когда он подал напитки. — Великолепен и смертоносен.

— Пей понемногу. Не слишком быстро. За что нам в этот раз поднять тост?

— Ненавижу тосты.

— Правда? — спросил он. — Я бы сказал, что ты просто фанат тостов.

— С чего это вдруг?

— Потому что ты очень сентиментальная.

— Кто бы говорил.

— И что же делать, если ты не переносишь тостов?

— Предсказывать судьбы друг друга. Ты первый.

Он взглянул на меня. Взяв мартини, он дождался, пока я сделаю то же самое.

— Ты встретишь высокого брюнета, — сказал он.

— Нет, предсказание должно быть настоящее. Такие правила.

Он улыбнулся.

— Ты добьешься сокрушительного успеха в Нью-Йорке. Еще много-много раз вернешься в Париж. А еще у тебя будут козы, по крайней мере дважды в жизни.