Вне закона - читать онлайн книгу. Автор: Овидий Горчаков cтр.№ 119

– Слыхать, скоро мы без радиостанции останемся, – озабоченно замечает Фролов. – Суворов, кажись, уходить от вас собирается…

– Никуда он от меня не уйдет, – цедит, сжав челюсти, Самсонов.

Сильно раскрутив деревянный барабан, Щелкунов с грохотом опустил на цепи бадью в глубокий колодец.

– Да, неважно на фронте… – расслышал я слова Бухтеева, когда Щелкунов тянул обратно цепь с бадьей. – Прет Гитлер на юге. А что вы, Георгий Иванович, стали бы делать в случае… как бы вам сказать, не хочу, чтобы вы меня превратно поняли…

– Поражения армии? – бесстрашно спрашивает Самсонов. – До конца партизанить буду! Отсюда попросят – в тайгу, за Урал уйду – вот где партизанский рай! Лесов на мою жизнь хватит – треть Союза, поди, лесами покрыта. Но из Хачинского леса я не скоро уйду. Видели сегодня мои силы? С ними я удержу лес против дивизии немцев. Да, да! Нужна только дисциплина – дисциплина ежовых рукавиц и бараньего рога. Организую круговую оборону, зароюсь в землю, буду стоять насмерть, буду вывешивать на деревьях оперативные сводки о ходе боев за Хачинский лес…

– Ишь, расхвастался! – прошипел Щелкунов. – Вот так мы до войны шумели: «Если завтра война, если завтра в поход» – шапками, мол, закидаем. А начало войны прошляпили – как кур нас щипали!

Щелкунов навострил уши, забыл про бадью. Откуда-то потянуло маняще-сладким запахом распаренных веников…

– Сегодня мы вписали новую славную страницу в историю наших отрядов – историю моей бригады, – слышим мы голос Самсонова. – Мы сорвали вторую карательную экспедицию, потеряв всего лишь пару бойцов. Немного даже неловко – в Центре могут не поверить. Где, скажут, ваши потери? Штабисты – там не понимают нашей партизанской войны – не знают, что можно добиться большой победы малой кровью и можно положить целый отряд, совсем не причинив вреда врагу. Утром, кстати, я занимался любопытными вычислениями. Мои владения – от Быхова до Могилева и от Днепра до Прони – занимают три тысячи квадратных километров. Каково! По шесть километров на каждого моего бойца!

Поодаль – кучка безусых новичков из отрядов Аксеныча, Дзюбы, Фролова… Все они – в цивильном, не успели еще обзавестись трофеями, вооружены винтовками, на поясных ремнях – ни наганов, ни пистолетов, одни подсумки. С преданностью и обожанием, шепотом переговариваясь, взирают новички на Самсонова, на его невысокую, но ладную, крепкую фигуру, на костюм, знакомый им до мельчайшей детали, – простое командирское обмундирование без знаков различия. Самсонов уже понял – нельзя, как этот павлин Иванов – Суворов, часто менять костюмы; если хочешь, чтобы тебя легко отличали от толпы, надо придумать такие запоминающиеся детали – обязательно в строгом вкусе, – как скрещенные на спине фронтовые ремни, желтые сапоги из лосевой кожи, снятой с баков разбившегося в Ветринке «юнкерса», знаменитый самсоновский парабеллум. Каждая деталь кажется новичкам особенной, значительной. С восторгом вглядываются они в квадратное, бледное лицо хозяина, в умные, пронизывающие глаза, сильные линии челюсти, и потому, что Самсонов окружен ореолом славы – ворованной славы, славы хачинских партизан, – они видят в нем героя, великана… За Самсоновым, верят они, стоит авторитет Центра, стоит Москва, стоит вся махина Большой земли. Все, что ни прикажет он, – свято. Самсонов! Даже сама фамилия кажется им громкой, значительной – в ней заложена особая сила, вся история хачинских отрядов, в ней – залог будущих успехов и побед. И эти взгляды, этот восторг, это обожание озаряют лицо Самсонова, зажигают холодный пламень в глазах, раздувают его грудь, заставляют держаться прямее, делают внушительней его речь, придают железный лязг его командам, определяют его походку, каждое его слово, взгляд, движение…

«Нашему командиру бы армией командовать!» – часто слышу я от этих партизан. Как это нередко бывает, они в самоуничижительном упоении приписывают своему главарю свои же успехи. Расхваливая Самсонова, превознося его сверх всякой меры, они еще пуще кружат ему голову и слепо пытаются успокоить, уверить себя же в мощи и непобедимости наших отрядов: «С таким командиром не пропадешь!»

Было время, и я преклонялся перед этим человеком. В каждом слове его мне мерещилась значительность: надутость и напыщенность принимал я за величие, даже тупое молчание казалось красноречивой паузой, а бессмысленный подчас взгляд – орлиным взором.

Гармошка вдруг захлебнулась, послышался визг, танцоры сбились в кучу.

– Ребя! – крикнул Жариков. – Баламут Иванова нокаутировал!

– Брось! Давно пора! А за что?! – слились голоса.

Минут через пять Баламут вновь заиграл «Лявониху».

Выяснилось, что Иванов подошел к Баламуту и, показывая на девушку, танцевавшую с Барашковым, громко сказал:

– Видал, Баламут? Это та Алена порченая, ее бандиты тогда это самое. Недолго недотрога горевала, а?

Баламут тут же уложил его могучим апперкотом.

Узнав обстоятельства дела, Самсонов изрек свой приговор:

– Виноградову пять суток строгого ареста. – И, поглядев на Иванова, которого уносили в сторону, добавил с усмешкой: – Условно.

К Самсонову подошел Аксеныч, командир «Ястреба»:

– Слушайте, капитан! Нехорошо получается. На той стороне леса полицаи такого страха нагнали на жителей, что целые деревни со всем скарбом к нам в лес перебираются, под нашу защиту. А какая мы им защита? Я своих еле уговорил в Смолице остаться.

– А что? Пусть идут, – нахмурился Самсонов, задерживая неприязненный взгляд на Аксеныче.

И я уже так хорошо разбирался в нем, сразу понял: Самсонову не понравились независимые нотки в голосе Аксеныча.

– Лесок-то наш больно мал – скоро бригаде на веники в банный день не хватит. А коли окружат нас в нем?

– Паникерство, товарищ Курпоченко!

– Не думаю, товарищ капитан. Не мы карателей отогнали сегодня. Просто не тот полицай нынче пошел – настоящую сволочь мы почти всю тут перевели, а этих баранов силком в полицию затянули, при первом выстреле разбегаются. Кстати, среди них были наши люди – еще Богомаз начал завязывать с ними связи. Мы с комиссаром хотели потолковать с вами об этом, да вы, Георгий Иванович, совсем перестали заезжать в наши отряды.

– Вас много, я один, не разорваться же мне. А к себе милости прошу, только не все сразу. Для командиров всех отрядов я приемные дни назначу. И ежедневно рапортуйте через связных. А победы наши, товарищ Курпоченко, я вам не советую умалять. Если не наше оружие, то слава наша отогнала сегодня карателей!

– Красивые слова! – неожиданно сказал, шагнув ближе к Самсонову, комиссар Полевой. – А слова как молодки – коли красивы, то не верны, а коли верны, то некрасивы. – Комиссар жестко усмехнулся. – Вчера наш Ветринский отряд разбил пару машин на шоссе, взяты секретные документы. Вот с грехом пополам один перевели. – Полевой достал из сумки бумагу. – Приказ по корпусу генерала фон Шенкендорфа, командующего охранными войсками в тылу группы армий «Центр», о проведении карательных операций в одиннадцати секторах. И вот первый пункт: «221-я охранная дивизия: операция “Сова”: уничтожение отрядов противника в районе Чериков – Пропойск – Краснополье силами трех батальонов». Каратели прочесывают леса в этом районе. Мы же оказались на периферии операции «Сова», а то бы полетели перья от наших «Соколов» и «Орлов»… Но рано или поздно…