Гордость и предубеждение и зомби - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Остин, Сет Грэм-Смит cтр.№ 38

После недолгого молчания он порывисто подошел к ней со словами:

— Напрасно я пытался бороться со своими чувствами, ничего не вышло. Позвольте мне сказать, что я безгранично восхищаюсь вами и люблю вас!

Изумление Элизабет не поддавалось никакому описанию. Она покраснела, смешалась, устремила на него растерянный взгляд и не произнесла ни слова. Обнадеженный ее молчанием, Дарси тотчас же поведал все, что он чувствует к Элизабет, и чувствует уже давно. Он говорил красноречиво, но не только о нежных чувствах, и не менее пылко распространялся о гордости, чем о страсти. Ее низкое положение, неравенство этого брака, семейные обстоятельства, препятствующие их союзу, — обо всем он говорил с жаром, свидетельствовавшим о его терзаниях, но отнюдь не делавшим чести его объяснению.

Невзирая на бушевавшую в ней жажду крови, Элизабет была, разумеется, польщена интересом такого джентльмена, и хотя она ни на секунду не усомнилась в своем решении убить его, но все же немного посочувствовала его грядущим страданиям. Однако его последующие слова вызвали в ней глубокое презрение, и сострадание вскоре уступило место гневу. Но, стараясь совладать с ним, она готовилась спокойно отвечать мистеру Дарси, дабы не раскрывать своих намерений раньше времени. Мистер Дарси завершил свою речь уверениями в глубине своего чувства, которое он, несмотря на все усилия, не сумел побороть, и выразил надежду, что оно будет вознаграждено согласием мисс Беннет выйти за него замуж. Было заметно, что, говоря это, он не сомневался в благоприятном ответе. Он утверждал, что с волнением ожидает ее решения, однако лицо его выражало непоколебимую уверенность в том, что оно будет положительным.

Это лишь усилило возмущение Элизабет, и когда мистер Дарси умолк, она, покраснев, сказала:

— В подобных случаях, полагаю, приличия обязывают нас выразить благодарность за выказанные чувства, независимо от их взаимности. Считается, что благодарность должна возникнуть самым естественным образом, и чувствуй я что-то подобное, то непременно поблагодарила бы вас. Но я не могу этого сделать. Я никогда не искала вашего расположения, да и вы проявили его весьма неохотно. Я сожалею, что причинила вам боль, но сожалею лишь потому, что сделала это неосознанно. Еще до того, как вы вошли сюда, я решилась расправиться с вами, сэр. Оскорбление, нанесенное моей чести — о, чести всей моей семьи, — меньшим не искупишь!

Элизабет поддернула подол платья и приняла основную Позу Журавля, которую сочла подходящей для столь ограниченного пространства. Мистер Дарси, опершись о каминную полку, не спускал глаз с Элизабет, и казалось, ее слова вызвали у него не только удивление, но и негодование. От гнева он побледнел, и на лице его явственно отразилось замешательство. Наконец, с нарочитым спокойствием, он произнес:

— И это — ответ, которым меня удостоят? Возможно, меня заинтересует причина, по которой меня столь нелюбезным образом отвергают и вызывают на бой.

— Я тоже могу поинтересоваться, — ответила она, — почему, имея столь явное намерение оскорбить и унизить меня, вы решили сказать, что любите меня вопреки своей воле, доводам рассудка и даже вопреки своей натуре? Неужели вы думаете, что хоть что-нибудь может склонить меня к браку с человеком, который, возможно, навсегда разрушил надежды на счастье моей горячо любимой сестры?

Слова эти заставили мистера Дарси слегка покраснеть, но ненадолго, поскольку Элизабет атаковала его стремительными ударами, принудив использовать защиту Пьяной Прачки. Сражаясь с ним, она говорила:

— У меня есть все основания быть о вас дурного мнения. Ничто не может оправдать вашего несправедливого и жестокого вмешательства. Вы не посмеете и не сможете отрицать того, что именно ваши и только ваши усилия стали причиной их разлуки!

Один из ее ударов достиг цели, и Дарси был отброшен к каминной полке с такой силой, что у нее откололся краешек. Дарси вытер окровавленный рот и поглядел на Элизабет, улыбаясь с преувеличенным недоверием.

Один из ее ударов достиг цели, и Дарси был отброшен к каминной полке с такой силой, что у нее откололся краешек.

— Посмеете ли вы отрицать это? — повторила она.

Он ответил нарочито бесстрастным голосом:

— Я не имею намерения отрицать, что сделал все возможное, дабы разлучить моего друга с вашей сестрой, и что рад своему успеху К Бингли я отнесся добрее, чем к себе.

Элизабет и виду не подала, что услышала это любезное замечание, и, схватив кочергу, нацелила ее в лицо Дарси.

— Но моя неприязнь к вам, — продолжила она, — вызвана не только этим поступком. Мое мнение о вас сложилось задолго до этого. Много месяцев назад ваш истинный облик открылся мне после рассказа мистера Уикэма. Что вы можете на это ответить? Какой вымышленной дружеской услугой на этот раз себя оправдаете?

— Вы живо интересуетесь судьбой этого джентльмена! — вспыхнув, произнес Дарси уже менее сдержанным тоном.

— Как, зная о постигших его бедах, можно не интересоваться его судьбой?

— Бедах! — с презрением повторил Дарси. — Да уж, эти беды были воистину ужасны!

С этими словами он, вскочив с пола, сбил ее с ног. Элизабет, однако, была слишком проворной, чтобы он успел воспользоваться преимуществом, и вскоре вновь крепко стояла на ногах, с удвоенной силой потрясая кочергой.

— И вы стали тому причиной! — горячо воскликнула Элизабет. — Вы заставили его жить в нищете, ибо это нищета — по сравнению с его прошлой жизнью. Вы сознательно лишили его завещанных ему благ. По вашей милости в лучшие годы своей жизни он был лишен независимости, на которую мог вполне заслуженно рассчитывать. Во всем этом виноваты вы! И у вас еще хватает духу отзываться о его бедах с презрением и насмешкой!

— Так вот что вы думаете обо мне! — вскричал Дарси, выхватывая у нее кочергу. — Вот какое у вас обо мне представление! Благодарю за столь подробное разъяснение. В таком свете мои проступки и впрямь ужасны! Но быть может, — добавил он, прижав заостренный конец кочерги к шее Элизабет, — мои прегрешения были бы забыты, не будь ваша гордость задета тем, что я честно признал все сомнения, препятствовавшие объяснению с вами. Все эти тяжкие обвинения остались бы невысказанными, если бы я предусмотрительно скрыл свои терзания и принялся бы льстить вам, уверяя, что мной движет безусловное, безграничное чувство, подкрепленное долгими размышлениями, доводами рассудка, одним словом — всем. Но мне претит любое притворство. И я не стыжусь чувств, которые открыл вам. Они естественны и искренни. Неужели вы ожидали, что я обрадуюсь низкому качеству вашего боевого обучения? И буду поздравлять себя с приобретением родни, чье положение в обществе настолько ниже моего?

Гнев Элизабет возрастал с каждым мигом, но поскольку Дарси прижал ее к стене, она, сдерживаясь из последних сил, спокойно произнесла:

— Мистер Дарси, вы заблуждаетесь, полагая, что на меня хоть в какой-то мере повлиял стиль вашего объяснения. Он лишь избавил меня от легкого сожаления, которое, отрубая вам голову, мне бы пришлось испытать, веди вы себя как джентльмен.