Антуан Де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой - читать онлайн книгу. Автор: Куртис Кейт cтр.№ 92

Среди самолетов, предоставленных для испытаний Сент-Экзюпери, были три новых «латекоэра» (на каждом устанавливался 650-сильный двигатель марки «Испано-Суиза»), предназначенные для «Венесуэлан эйрлайн» Поля Ваше. Ему предстояло взобраться на каждом на высоту в одну тысячу футов, гоняя двигатели на отрезке в 5 километров между Мюре и Сент-Клером, записывая любые замечания в блокноте, лежавшем у него на коленях. После завершения одного такого испытания Сент-Экс вылез из кабины и сказал Реканье, инженеру-испытателю, наблюдавшему из Мюре окончание полета:

– Боюсь, не столь хороша. Все отлично на крейсерской скорости, но всякий раз, когда я давал ей газ, она начинала наклоняться.

– В какую сторону? – поинтересовался Реканье.

– Гм-м… – произнес Сент-Экзюпери, – сейчас… – Он повернулся в ту сторону, в какую только что летел, заходящее солнце освещало его лицо, и добавил: – Да… Вот именно… Она наклонялась влево.

– Вы уверены, что не вправо? – уточнил Реканье. Они вместе с механиком заметили, как правое крыло самолета непрерывно кренилось.

Явно озадаченный, Сент-Экс продолжил стоять лицом к солнцу и поднимать и опускать руки, как если бы он был самолет.

– Нет, – сказал он, – все-таки налево.

– А ваш полетный журнал? – спросил Реканье. – Что вы там записали?

Появление журнала вызвало волну смеха. В нем отсуствовала любая техническая информация; вместо этого, неугомонный карандаш пилота забавлял себя, покрывая страницу женским силуэтом.

Как только самолеты прошли предварительные испытания двигателей в Тулузе, их отправили на летное поле в Сен-Лоран-де-ла-Саланк недалеко от Перпиньяна. Здесь у них демонтировали колеса, заменив на поплавки, и именно над водами солоноватого Саланка (своего рода небольшое внутреннее море) преобразованная машина совершила свой первый испытательный полет, уже как гидросамолет. Как ни старался Сент-Экс, ему не удавалось испытывать прилив большого энтузиазма по отношению к порученной ему рутинной работе, и еще меньше к наводненной комарами низине, где ему и Жильберу Верже, главному бортмеханику-испытателю, иногда приходилось останавливаться. Он с облегчением возвращался в «Отель де Франс» в Перпиньяне, где он мог расслабиться за бокалом портвейна, под музыку оркестра кафе и наблюдать, как девушки фланируют мимо. Глядя на их игру, ему пришло в голову определить ее «безобидной, как парад оловянных солдатиков». Но бывали дни, когда это провинциальное развлечение надоедало. Как писал он, обращаясь к другу: «Я только что возвратился с базы гидросамолетов, где я сделал несколько испытательных взлетов. В моей голове все еще пульсирует звук мотора, а мои руки измазаны маслом. Сижу один перед бокалом вина на террасе небольшого кафе по мере того, как наступает вечер, и нет никакого настроения ужинать… Я провожу дни у некоего водоема, который не является ни морем, ни озером, скорее безжизненным пространством, и мне оно не нравится. Море – это одно, но куски моря по некоторым причинам всегда грустны… Настоящее озеро кажется мне образом счастья, обрамленное опрятными домиками, взирающими друг на друга. Если кому-то нравится девушка в доме на другой стороне, она близко, но недоступна и возникает замечательное чувство приключения… Но в Сен-Лоран-де-ла-Саланке, где я провожу мои дни, нет ничего, кроме гниющих морских водорослей…

Вечер, подобный этому в Перпиньяне, – продолжал он, – тянется бесконечно. Я здесь никого не знаю и не хочу никого знать… Эти люди, кажется, спокойно варятся в своем соку, как в сотейнике, поставленном на медленный огонь, и так до конца своих дней. В чем смысл их жизни и где он? Двое знакомых пришли повидаться со мной сегодня: молодая, но уже остепенившаяся пара, счастливая, я предполагаю, но, как показалось мне, немного протухшая. Ты знаешь – некое оскорбительное высокомерие людей, которые чересчур уверены в себе и своем положении. Незначительные бессмысленные вспышки, которые не ведут ни к чему. Та необоснованная затаенная ожесточенность, которая прячется на дне счастья. После того как они уехали, я облегченно вздохнул, и все же я любил их, но существует мир, который я ненавижу. Ведь правда же есть люди, напоминающие морской ветер?»

В дополнение к комарам, пожиравшим их ежедневно, а еще больше по ночам, в Сен-Лоран-де-ла-Саланке имелись и другие несчастья. В небольшой деревне Ле-Баркаре они нашли ресторан с очаровательным названием «Поющий омар». Его владелец, человек с любопытным каталонским именем Гот, приобрел монополию на закупку омаров в области, опрометчиво согласившись покупать всех омаров, которые местные рыбаки смогут принести ему, независимо от размера улова. Сент-Экс и его сослуживцы, таким образом, оказались заложниками его меню, состоявшего из омаров по-американски, по-каталонски, по-провансальски, под майонезом, омаров больших и маленьких, жирных и тощих, любой формы и в самом разнообразном обрамлении, пока вид еще одного ракообразного не становился достаточным, чтобы заставить их животы вздрагивать.

Немного позже они нашли убежище от слишком пронзительного наступления комаров в почти пустой гостинице на берегу, под названием «Лидо» («Бассейн на открытом воздухе»), которую оптимистически настроенный колонист воздвиг посреди этой песчаной пустыни, поверив, что французские семьи, возвращающиеся из колоний, станут останавливаться здесь на несколько дней, чтобы постепенно «акклиматизироваться» в менее тропических условиях своей родины. Гостиница была блаженно пуста от клиентов; но самое главное – там полностью отсутствовали летающие существа, охотящиеся на них ночью. Кому-то пришла в голову блестящая идея установить позади гостиницы мощную лампу с вентилятором, который засасывал постоянный поток фруктовых мушек, комаров, ос, моли, бабочек, блох, стрекоз и конечно же комаров, привлеченных неотразимой колбой электрической лампы. Дань, собираемая этим светящимся пылесосом, была настолько велика, что на расстоянии нескольких сотен ярдов вокруг не осталось ни единого комара, и никто не беспокоил счастливых клиентов, имевших возможность спокойно спать всю ночь с открытыми окнами.

За несколько дней до Рождества Сент-Экзюпери получил распоряжение отогнать одномоторный гидросамолет «Лате-29» на военно-морскую базу Сент-Рафаэль, где ему предстояло провести несколько месяцев скрупулезных испытаний техниками французского флота. В восторге от перспективы сменить застойное болото Саланк на восхитительный залив Сент-Рафаэль (от которого рукой подать до дома его сестры Габриэллы в Агее), Антуан сообщил об этом Консуэле в Париж, и номер на двоих был зарезервирован для них в отеле «Континенталь».

21 декабря Сент-Экзюпери поднялся в воздух из Ла-Саланка с тремя пассажирами на борту. Военно-морской лейтенант по имени Батай разместился прямо перед ним, а техник по имени Мейер, присланный из Парижа, сел за его спиной. Четвертый член экипажа, Жильбер Верже, испытатель-бортмеханик, устроился еще дальше в люльке стрелка, проделанной в фюзеляже посередине между носом и хвостом. Полет проходил без приключений, и все шло гладко, пока они не начали снижаться, готовясь приводниться в заливе Сент-Рафаэль. Со своего места Верже мог видеть, что фюзеляж продолжает оставаться в горизонтальном положениии и хвост все задран, хотя они уже собирались опуститься на воду. Повторялась ошибка, хотя Верже и не знал этого, совершенная Джуби в Бресте вместе с его другом Лионелем Шассеном. Но тогда они пытались взлететь, и все, чем они рисковали, было окунуться в брызги вспенившейся волны, теперь же они приземлялись. Забыл ли Сент-Экс, по своей рассеянности, что он летел над морем на гидросамолете и что хвост следовало опустить? Никто в любом случае не имел времени задать себе этот вопрос, ибо, как только плавники коснулись поверхности моря, вода вспенилась над поплавками и резко затормозила движение. Нос погрузился вниз, хвост задрался вверх и по инерции описывал головокружительный полукруг прямо над головой пилота, пока гидросамолет, задрожав, не замер на брюхе. Лейтенант Батай, к счастью, не потрудился закрепить свой привязной ремень, выплыл прямо через открытую панель окна в верхней части полимерного покрытия крышки кабины. Мейер, сидевший сзади, ударился и оказался вверх тормашками, окруженный бульканьем прибывающей воды, в то время как Сент-Экзюпери, державший штурвал, был так ошеломлен, что потребовалось несколько секунд, прежде чем он осознал происшедшее. Верже, опасаясь самого худшего, сгруппировался перед ударом, а затем, ни секунды не колеблясь, пронырнул головой через отверстие для пулемета в плексигласовой башенке, через которую вода уже заливалась в фюзеляж.