Эмма - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Остин cтр.№ 66

— Короче, — заговорил он снова, — вы, по-видимому, не могли не заподозрить, мисс Вудхаус…

Он впился в нее взглядом, словно желая прочесть ее мысли. Эмма растерялась. Все это предвещало нечто очень серьезное, чего она не хотела. В надежде несколько задержать то, что на нее надвигалось, она усилием воли заставила себя спокойно сказать:

— Вы рассудили правильно — очень естественно было, при этих обстоятельствах, нанести прощальный визит…

Он молчал. Она чувствовала на себе его взгляд — он, верно, размышлял над ее словами, пытаясь истолковать для себя манеру, с которой они были сказаны. Она слышала, как он вздохнул. Естественно; он полагал, что имеет причины вздыхать. У него не было оснований думать, что она поощряет его. Несколько неловких мгновений — и он сел на место и проговорил, уже более твердым голосом:

— Мне важно было, что остаток времени я могу провести в Хартфилде. Хартфилд так много значит для меня…

Он снова осекся, снова встал и, казалось, окончательно пришел в замешательство. Эмма и не подозревала, что он так сильно влюблен, — и как знать, чем бы все это кончилось, если бы не явился его отец… Вскоре к ним вышел и мистер Вудхаус, и Фрэнк Черчилл, подчиняясь необходимости, овладел собою.

Впрочем, минуты испытания были уж сочтены. Мистер Уэстон, не любящий мешкать ни с каким делом, столь же мало способный оттягивать неизбежное зло, сколь и предвидеть возможное, объявил: «Пора идти!» — и молодому человеку оставалось лишь согласиться, подавив понятный вздох, и встать, готовясь к прощанию.

— Я буду иметь о всех вас известия, — сказал он, — в этом главное для меня утешенье. Буду знать все, что у вас происходит. Я просил миссис Уэстон писать мне, и она была столь добра, что обещала. Благословенны женские письма, когда нам дорога всякая подробность о тех, кого с нами нет! Она будет все мне рассказывать. Читая ее письма, я вновь буду переноситься в милый Хайбери.

Сердечное рукопожатие, взволнованное «До свиданья!» заключили эту речь, и дверь за Фрэнком Черчиллом захлопнулась. Коротки были сборы — коротко их свиданье; он покидал Суррей, и Эмме так жаль было расставаться, такую потерю для их маленького общества видела она в его отъезде, что к ней закралось опасение, не слишком ли она сожалеет, не чересчур ли это глубоко ее затронуло.

Все переменилось — и к худшему. Они встречались со времени его приезда чуть не каждый день. Его присутствие в Рэндалсе, бесспорно, очень оживило ее существованье за эти две недели — неописуемо! Каждое утро — сознание, что они увидятся, предвкушенье встречи, Уверенность в его внимании — его веселый нрав, его галантность! Праздником сверкнули эти две недели, и тоскливо будет после них погружаться опять в обыденное течение хартфилдской жизни. В довершение всего, что говорило в его пользу, он почти что признался ей в любви! Сколь оказалось бы на поверку прочно и постоянно его чувство — вопрос иной, но покамест у нее не было сомнений, что он положительно ею пленен, определенно отдает ей предпочтенье, и эта убежденность, совокупно со всем прочим, наводила ее на мысль, что, несмотря на свои прежние зароки, она, как видно, немножко влюблена в него.

— Как видно, да, — говорила она себе. — Эта тупая апатия, вялость, неохота сесть и заняться полезным делом, это ощущение, что все в доме надоело, постыло! Как видно, влюбилась, — очень было бы странно, когда б не так — по крайней мере, на недельку-другую. Что ж! Кому беда, а кому радость — так устроен мир. Многим, как мне, взгрустнется, ежели не о Фрэнке Черчилле, то о бале — зато мистер Найтли будет счастлив. Может теперь провести этот вечер, как ему нравится — со своим ненаглядным Уильямом Ларкинсом.

Мистер Найтли, однако, не спешил, торжествуя, показать, что он счастлив. Он, конечно, не мог бы, положа руку на сердце, утверждать, что огорчен за себя — бодрый вид его послужил бы тому опроверженьем, — но говорил с большою искренностью, что огорчается за других, и добрым голосом прибавил:

— Не повезло вам, Эмма, — вот не повезло! Вам так редко выпадает случай потанцевать…

Джейн Фэрфакс она несколько дней не видала, а без этого трудно было судить, чистосердечно ли она сожалеет о прискорбной перемене; но когда наконец увидела, то наткнулась на чудовищную сдержанность. Правда, ей все эти дни особенно нездоровилось, ее так мучили головные боли, что, если бы даже бал состоялся, она, как о том объявила ее тетушка, вряд ли смогла бы прийти; и Эмма великодушно сказала себе, что эта непристойная безучастность в какой-то мере объясняется упадком сил, подточенных болезнью.

Эмму по-прежнему не покидала уверенность, что она влюблена. Менялись лишь ее представления о том, насколько. Первое время ей казалось, что очень; потом — что самую чуточку. Ей было приятно слушать разговоры о Фрэнке Черчилле — было, из-за него, как никогда приятно видеться с мистером и миссис Уэстон; она подолгу думала о нем и с нетерпением ждала письма, чтобы узнать, как он, в каком он настроении, как чувствует себя его тетка и велика ли вероятность, что он весною опять приедет в Рэндалс. С другой стороны, однако, она не могла бы сказать, что страдает, что у нее, не считая того первого утра, не лежит душа к обычным занятиям, — она была, как и прежде, занята, была довольна, не утратила способности понимать, что за ним, при всем его обаянии, водятся и слабости, а самое главное — столько о нем думая, сочиняя за рисованием или шитьем сотни возможных продолжений и развязок их романа, придумывая опасные диалоги, составляя мысленно изящные письма — она неизменно под конец приходила к тому, что отвечает на его воображаемое признанье отказом. Всякий раз их взаимная склонность переходила в дружбу. Нежными, упоительными были их свидания, но всякий раз дело кончалось расставаньем. Когда она это заметила, то заключила, что, значит, не очень-то влюблена, потому что, хотя давно и твердо решила, что никогда не оставит отца, никогда не выйдет замуж, но сильное чувство должно было бы, конечно, все-таки вызвать в душе ее бурю при мысли о разлуке — а бури не было.

— Почему-то, — рассуждала она с собою, — мне ни разу не пришло в голову слово «жертва». В моих умелых возраженьях, моих деликатных отказах нет и намека на то, что для меня это жертва. Подозреваю, что не так уж он мне необходим для полного счастья. Тем лучше. Ни в коем случае не стану уговаривать себя, будто испытываю чувства, которых у меня нет. Немножко влюблена — и хватит. Больше мне было бы ни к чему.

Равно удовлетворена была она, в общем, и его чувствами, какими их себе представляла.

— А вот он влюблен очень — по всему видно, — отчаянно влюблен, и коли это у него не пройдет, то надобно будет, когда он приедет снова, строго следить за собою и не оказывать ему поощрения.

Непростительно было бы вести себя иначе, если для меня все уже раз и навсегда решено. Впрочем, у него, кажется, и до сих пор не было оснований воображать, будто я его поощряю. Нет, если б он полагал, что я хотя бы отчасти разделяю его чувства, то не был бы так несчастен. И вид и речи его при прощании были бы иными, когда б он думал, что может рассчитывать на взаимность… И все ж мне следует быть начеку. Это — ежели исходить из предположения, что чувства его останутся неизменны, но мне в это не слишком верится, я отнесла бы его к несколько иному разряду мужчин, не очень бы полагалась на его преданность и постоянство. Он — натура пылкая, однако, думается мне, довольно-таки переменчивая. Короче говоря, с какой точки ни посмотреть, выходит, надобно благодарить судьбу за то, что не в нем все мое счастье. Пройдет немного времени, и я опять заживу как ни в чем не бывало, приобрету приятное воспоминанье, и только. Говорят, разок в жизни надобно непременно влюбиться — что ж, я легко отделаюсь.