Мальчик, идущий за дикой уткой - читать онлайн книгу. Автор: Ираклий Квирикадзе cтр.№ 80

Правда, какое-то время Теймураз носил медаль “За взятие Берлина”, купленную на кутаисском базаре у вора-карманника. Благодаря этой медали я и выделял дядю Теймураза среди многочисленной маминой родни. Работал Теймураз Миндадзе бригадиром виноградарей в колхозе имени Надежды Крупской. с Лизико Торошелидзе сотворил четырех детей. Трех красивых, как мама, одну дочь, похожую на папу.

Дядя Теймураз появлялся в нашем доме по особым случаям, когда приезжал в Тбилиси получать почетную грамоту “Лучший бригадир Грузинской ССР”. Помню групповую фотографию, на которой сотни три лучших бригадиров Грузии любовно прижимаются к главному коммунисту республики Василию Павловичу Мжаванадзе. На этой фотографии Теймураз стоит рядом с Мжаванадзе и словно хочет о чем-то спросить его. Я даже знаю о чем, помнит ли Василий Павлович Мжаванадзе ту пустую бутылку.

Мжаванадзе во время войны был боевым генералом, знался с Иосифом Виссарионовичем Сталиным и мог себе позволить то, что не могли позволить многие маршалы и командующие армий. Однажды генерал Мжаванадзе со своей дивизией вышел к Азовскому морю и закрепился на его берегу. Генерал взял бутылку из-под кахетинского вина, окунул ее в воды Азова, заполнил и велел отослать в Москву, в Кремль, генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину, сообщая этим, что немцы отбиты и воды Азова наши. Иосиф Виссарионович получил подарок, оценил юмор генерала по достоинству, но велел спрятать бутылку на кухне. “Не выливать азовскую воду”, – был приказ вождя.

Прошло немного времени. На южных фронтах случились перемены не в пользу генерала Мжаванадзе. Дивизия, которой он командовал, была вынуждена отступить от берегов Азова километров на пятьдесят. Узнав об этом, Сталин приказал принести с кухни бутылку. “Отошлите генералу Мжаванадзе и передайте, что я требую эту воду вылить назад в Азовское море немедленно по прибытии бутылки в его распоряжение”. Мжаванадзе в расстроенных чувствах принял бутылку. Вызвал Теймураза Миндадзе и велел тихоне-партизану пробраться через занятые немцами территории к Азовскому берегу. Там раскупорить бутылку и вылить содержимое. “Но почему Мжаванадзе именно тебя попросил это сделать, дядя Темо?” – спросил я. Теймураз улыбнулся, не ответил мне.

Пять дней, пять ночей пробирался дядя по немецким тылам. Он рассказал мне об ужасах, пережитых им. Немецкие овчарки хотели выгнать его из болота, где он спрятался на дне и весь день дышал через тростинку, – немцы не могли понять, что за зверя облаивали собаки. Прожорливые пиявки облепили лицо дяди Теймураза, прокрались под гимнастерку, сапоги, кальсоны и наслаждались дядиной кровью. Ночью, обескровленный, он продолжил путь к Азовскому морю. К концу пятого дня дядя подошел к берегу. Азов цвел. Зеленые водоросли поднялись со дна. В небе пели птицы. Теймураз опустился на колени, откупорил бутылку, слил воду в море. Я спросил дядю: “Зачем ты шел до Азова? Ведь мог, уйдя от генерала Мжаванадзе на сотню шагов, вылить эту воду в любом ручье. На неделю залечь в стогу сена, отоспаться и вернуться к генералу с выполненным заданием”.

“Ты ничего не понимаешь, мальчик”, – сказал мне Теймураз.

Нарисовав портрет Теймураза Теймуразовича Миндадзе, я предлагаю совершить небольшое путешествие по пространству, называемому Алазанской долиной.

Ночь. Луна. Деревня Лио. Шестидесятые годы.

В доме председателя колхоза Арчила Метревели звонит-барахлит телефон. Голос в трубке раздваивается:

– Тринадцать французских виноделов приезжают десятого ноября… Все тринадцать – коммунисты…

– Плохо слышно!

– Свезешь их в винные подвалы князя Чавчавадзе, потом устрой ужин в ресторане… Ты слышишь меня?

– Да, да, ужин в ресторане…

– Смотри, Метревели, если что не так будет, яйца оторву и не дам переходящего Красного знамени…

Телефонный разговор длится еще минут пять. Слышимость плохая, но председатель колхоза Метревели понял, что приезжают тринадцать французов, посетят колхоз и он должен встретить их по высшему разряду, иначе инструктор сельскохозяйственного отдела Центрального комитета партии Грузинской ССР Павел Павлович Козырев не даст переходящего Красного знамени… Метревели ворочается в постели. Не спит. Проклинает всех французов вместе с их де Голлем, д’Артаньяном, Жераром Филипом и Пиаф…

Откуда взялись эти чертовы тринадцать французов?

Жизнь в Лио вымеряется ростом, созреванием винограда. Виноград – святыня! В осенние дни и ночи, когда его собирают, заливают в глиняные кувшины, зарытые в земле, деревня гудит, как доменная печь. Это бродит, вырывается из кувшинов молодое вино… И вот в это авральное время приезжают французы. Да еще коммунисты.

Деревня Лио, хоть ее лучшие сыны получают почетные грамоты, непозволительно аполитична. Разве что по праздникам Первого мая и Седьмого ноября деревня собирается на своей единственной улице и ждет, когда председатель колхоза Метревели вынесет на улицу стул, встанет на него, достанет из кармана листок, заглянет в него и с деланым энтузиазмом в голосе крикнет: “Да здравствует единственное в мире государство свободных рабочих и крестьян!” Так обычно начинаются парады местного значения.

Деревня проходит маршем мимо стоящего на стуле председателя и кричит “Ура!” В конце улицы разворачивается и вновь шагает к Метревели. Председатель выкрикивает новый лозунг, лиойцы, они же колхоз имени Надежды Крупской, отвечают: “Ура!” Высоко к небу поднимается густая пыль.

…Уже вторую неделю тринадцать французских виноделов путешествуют по Советскому Союзу, четвертый день они в Грузинской ССР. Перед глазами французских виноделов мелькают районные секретари партии в черных костюмах, черных галстуках, рестораны, где шашлыки обжигают пальцы, где секретари осушают фужеры вина после здравиц в честь товарищей Никиты Хрущева, Василия Павловича Мжаванадзе, Владимира Ильича Ленина, Мориса Тореза. Кое-где негромко, несмело произносятся здравицы в честь опального Иосифа Виссарионовича Сталина.

Французские виноделы одурели от секретарских застолий. Когда в очередном географическом пункте под названием “деревня Лио” сопровождающий их инструктор партии Павел Павлович Козырев объявил: “Сейчас мы осмотрим винные подвалы князя Чавчавадзе, отца Нино Чавчавадзе, жены великого русского поэта Александра Сергеевича Грибоедова, автора бессмертной поэмы «Горе от ума», потом ужин в ресторане…” – глава виноделов Жоэль Годар воскликнул: “Нет!” Годар, высокий, седой, пышнотелый, похожий на Оноре Бальзака, размахивая руками, кричал:

– Больше не хотим ресторанов! В Москве рестораны, рестораны, в Тбилиси рестораны… Тоска и скука! Покажите нам дом советского крестьянина! Мы хотим знать, как живут простые виноградари! Не секретари райкомов, а простые виноградари!

Все тринадцать французов кричали в унисон Жоэлю Годару: “Хотим дом грузинского крестьянина!”

Павел Павлович Козырев прижал руки к вискам. “В какой, на хрен, дом я их введу?” – судорожно думал инструктор.

Он отозвал в сторону председателя колхоза Метревели и зашептал:

– Срочно найди хороший крестьянский дом. Из ресторана свези в этот дом всё жареное-вареное-пареное, хозяева дома должны быть красивые, их дети не сопливые. Устрой французам дом советского труженика земли! Чтобы знали: у нас лучше, чем в Монте-Карло (непонятно, зачем Козырев упомянул Монте-Карло)!