Анти-Ахматова - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Катаева cтр.№ 133

Василий КАТАНЯН. Лиля Брик. Стр. 226

«Вы не поверите, но у меня в Париже был настоящий роман, трудно даже представить!»

Нежное лицо, белокурые волосы, стройная фигура. Он пишет романы и пьесы, их издают и ставят. Он дарит ЛЮ свои книги с нежными надписями, присылает цветы, звонит каждый час и приходит ежедневно. Они беседуют, ездят в Булонский лес, на бульвары, в бутик Сен-Лорана, сидят в кафе и снова долго беседуют… «Они в нас души не чают, и я не понимаю — отчего» — «Может быть, это ореол Маяковского?» — «Да они понятия о нем не имеют. Где он — где они…»

Она вернулась, задаренная с ног до головы и с заверениями любви до гроба. Посыпались длинные письма от Франсуа-Мари, полные шутливого обожания и веселого преклонения, долгие разговоры по телефону, подробные, неторопливые — что читали, что писали, что ели, кого видели, как здоровье и что вообще происходит?

Не в силах выносить разлуку, Франсуа-Мари летит в Москву и вся камарилья с ним.

И вот с неба в Переделкино спускаются ангелы, которые вместо рогов изобилия держат в руках набитые чемоданы с одеждой от Ив Сен-Лорана и корзины со снедью от Фашона, самого дорогого и изысканного гастронома Парижа. Три дня Франсуа-Мари нигде не был, кроме как в Переделкине.

Вскоре ЛЮ и Василий Абгарович прилетают в Париж по их приглашению. Пьер Берже снимает им апартаменты в «Плаза» — самом дорогом отеле Парижа. Над ними живет Моше Даян, под ними Софи Лорен — такой слоеный пирог. Открытый счет, «кадиллак» с телефоном — можно на ходу позвонить в любой город мира. Лиля Юрьевна не может понять столь бурного успеха и царской щедрости, но в ответ слышит лишь: «Мы вас обожаем!» — и весь разговор.

Светская жизнь бьет ключом, и восемьдесят пять лет ЛЮ праздновали у «Максима» шумной компанией. Всякие знаменитости устраивали в ее честь суаре и всюду она появлялась с Василием Абгаровичем и неизменным Франсуа-Мари.

Василий КАТАНЯН. Лиля Брик. Стр. 228

Курьез имел продолжение, затрагивающее Ахматову.

Сен-Лоран дарил ей много вещей и бывал польщен, когда она появлялась в его туалете. Я помню фиолетовые бархатные брюки, синий с серебром казакин, блузы с рукавами-пуфами, высокие браслеты, пояса из перьев… «О какой моде может идти речь в мои годы?» — спросила его ЛЮ, когда он помогал ей надеть суконное пальто цвета бордо, отделанное сутажем. Но он ответил, что есть женщины, которые живут вне моды. К ним он относил Катрин Денев, Марлен Дитрих и теперь вот Лилю Брик.

К ее восьмидесятипятилетию он сочинил платье, которое она надела один раз, как было задумано художником. В дальнейшем платье ожидала честь экспонироваться в музее моды Ива Сен-Лорана на улице Риволи.

Василий КАТАНЯН. Лиля Брик. Стр. 233

Это — формальная судьба. Но это же платье и замкнуло и более широкий круг:

Алле Демидовой предстояло впервые прочитать с эстрады ранее запрещенный «Реквием» Анны Ахматовой. В чем выступать? Концертное платье для такого трагического произведения не подходит. В простом житейском тоже не выйдешь. Сшить — но что? Думали, прикидывали, решили попробовать именно это платье Ив Сен-Лорана.

Алла Демидова вообще очень костюмогенична и умеет придавать образность самым неожиданным вещам, которые останавливают ее внимание, но… «Реквием» и платье «от кутюр»? Примерили — и оказалось и концертно, и строго. Торжественность и печаль сквозили и в прямом жакете, вызывавшем отдаленные ассоциации с ватником, и в глубоких складках колокола юбки… Все было в разных фактурах и оттенках черного.

И пусть с неподвижных и каменных век,

Как слезы, струится подтаявший снег…

Во многих странах читала Демидова «Реквием» и, конечно, во Франции. Французы с глубоким пиететом относились к концерту — прежде всего из-за подвига самой Ахматовой (подвиг de la pauvre mère, да?). Но Париж всегда Париж: в буклете рассказали, конечно, историю платья Лили Брик, так неожиданно послужившего трагической поэме Ахматовой.

Василий КАТАНЯН. Лиля Брик. Стр. 233

ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИЦА

Катанян использовал бухгалтерскую метафору для описания магнетизма Лили Юрьевны в старости.

Чувствовалось, что она значительна истраченной на нее любовью и поклонением великого человека. Это ощущали все.

Василий КАТАНЯН. Прикосновение к идолам. Стр. 65

Ахматова шиковала на фальшивые купюры. Она взяла Лилин прием и приспособила к своим скудным средствам.

«Лиля всегда любила «самого главного»: (Маяковского), Пунина, пока он был «самым главным», Краснощекова, Агранова, Примакова <…>. Такова была ее система».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 353

За неимением «главных» — они ей что-то не давались — Ахматова брала дело в свои руки, и сама делала самыми главными тех, с кем сводила ее судьба: Гумилева (главнее Блока), Шилейко, Берлина. Или — все так же шулерски — брала действительно главного и притягивала его к себе (посмертно, конечно, когда он ничего не мог сделать).

Речь пойдет о Борисе Пастернаке.

«Он мне делал предложение трижды, — спокойно и нежданно продолжала Анна Андреевна. — Но мне-то он нисколько не был нужен. С особой настойчивостью, когда вернулся из-за границы после антифашистского съезда».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 429

Это вранье, хотя бы потому, что Пастернак любил другую. Влюблен был пусть не в самую лучшую женщину, с точки зрения Ахматовой и всех, кого также мы сочтем вправе судить Пастернака в этом деле. Был влюблен уж несколько лет, отбил ее у другого выдающегося мужа, женился, любовного пыла не растратил и как раз перед этим антифашистским съездом пережил сильнейшую семейную, вернее, мужскую драму. У его супруги Зинаиды Николаевны был в ранней юности, до революции, пикантный эпизод — связь с кузеном (можно посмотреть в «Докторе Живаго», как неодобрительно относился Борис Леонидович к таким делам).

В 1934 году мы отправились в Ленинград на пленум грузинских писателей. Поселили нас в «Северной» (ныне «Октябрьская»). Это был сплошной праздник для Бориса Леонидовича. Его подымали на небывалую высоту как поэта и переводчика. Как-то я сказала Н. А. Табидзе: «Как странно, что судьба забросила меня в ту самую гостиницу, куда я, пятнадцатилетняя девочка, приходила в институтском платье, под вуалью на свидания с Н. Милитинским». Никогда не думала, что она передаст этот разговор Борису Леонидовичу. С ним я была осторожна и бдительна в отношении моего прошлого, так как с первых дней нашего романа почувствовала непримиримую враждебность и ревность к Н. Милитинскому. Анна Евгеньевна Пунина писала письма с пафосным надрывом, под Ахматову, Зинаида Николаевна Пастернак в литературном отношении действительно была проста святой простотой, но вчитаемся в факты.