Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства - читать онлайн книгу. Автор: Ян Карский cтр.№ 87

Но бесшабашность и тяга этого мальчишки к приключениям очень скоро стали доставлять неудобства. Иногда он доводил меня до бешенства. Однажды мы договорились встретиться на мосту Кербедзя, который круглосуточно патрулировался немцами. Мы должны были прийти с разных сторон. И вот, подходя, я вижу, что Тадек уже на месте, стоит, опершись на парапет, погруженный в чтение нашего «Информационного бюллетеня», а с другой стороны моста идут двое часовых.

Я тоже встал у парапета, чуть поодаль от него. Патруль прошел мимо, не обратив на паренька никакого внимания. Я исподтишка показал ему кулак и подошел поближе, чтобы хорошенько отчитать. Но Тадек подмигнул мне, приложил палец к губам и шепнул «тс-с!», указывая на солдат, которые еще не успели далеко отойти.

В другой раз он заключил пари с тремя другими ребятами-связными и, сидя в автобусе, открыто читал всю дорогу подпольные газеты. Я отругал его за то, что он всех нас подвергает опасности; раскаяние Тадека было таким искренним, что я снова его простил.

Но довольно скоро стало ясно, что работа связным уже не кажется Тадеку такой интересной. Он мечтал о приключениях поярче, однако признаться не решался, поэтому я первым завел об этом речь.

— Тебе, наверно, надоела нынешняя работа? — спросил я.

— Нет-нет, — ответил он довольно кисло. — Мне нравится.

— Но тебе бы хотелось чего-нибудь посерьезнее, порискованнее?

Он благодарно посмотрел на меня и выложил все, что думал:

— Конечно, то, что мы тут делаем, помогает борьбе с немцами, но я не вижу этого собственными глазами. Ношусь туда-сюда, а что происходит, понятия не имею. Хочется работать там, где я мог бы сам, лично, вредить немцам и видеть результаты, понимаете?

— Понятно, Тадек, — сказал я и улыбнулся. — Я постараюсь что-нибудь придумать.

Я поговорил с руководством о Тадеке. И его взяли в подпольное военное училище. Туда принимали юношей и девушек, желавших участвовать в военных акциях. Учили их тактике уличных боев, саботажу, диверсионным операциям, обращению с оружием и взрывчаткой, приемам психологического давления, воздействия на массовое сознание и методам ослабления морального духа оккупантов.

После примерно пятимесячного подготовительного периода самые способные направлялись на стажировку в партизанских отрядах — в горах, в лесах, на болотах. Из этих училищ выходило множество подпольщиков-специалистов, без которых нам было не обойтись.

Поначалу ни сам ученик, ни его родители не знали об истинной цели обучения. По официальной версии тайные классы, где занимались и вполне классическими предметами, существовали для того, чтобы отвратить молодежь от нацистской кампании по оглуплению. Нам не хотелось выказывать кому-либо недоверие, но иногда другого выхода не было, и немало учеников приходилось довольно скоро исключать.

В принципе такого парня, как Тадек, ни за что не взяли бы в училище, где были очень высоки требования к моральным и физическим качествам претендентов. Помогло мое заступничество и его собственные заслуги как связного.

Одновременно он вступил в организацию, которая называлась «Волчата» и идеально подходила к его характеру. Это было объединение молодежи под руководством «экспертов», ставившая своей задачей всячески дразнить, бесить и изводить немцев.

В основном именно ее члены писали несмывающимися красками «Отомстим за Освенцим», «Гитлер капут», «СС — бешеные псы» на стенах варшавских домов, трамваях, принадлежащих немцам автомобилях, захваченных ими особняках и даже прилепляли такие надписи им на спины. У немецких машин постоянно прокалывались шины, потому что «волчата» усыпали дороги битым стеклом, резаной колючей проволокой и килограммами гвоздей.

Еще они развешивали повсюду карикатуры со смешными подписями, над которыми потешался весь город. Свора неутомимых чертенят много сделала для того, чтобы оккупантов окружало всеобщее презрение, а дух сопротивления не угасал. Когда осенью сорок второго года власти Генерал-губернаторства реквизировали у поляков все меховые и шерстяные вещи для отправки на Восточный фронт, «волчата» нарисовали на эту тему целую серию блестящих карикатур. Например, стоит унылый худющий немец, закутанный в женское горностаевое манто и с муфтой из чернобурки. А внизу подпись: «Наконец согрелся — теперь умирать за фюрера будет одно удовольствие».

Разумеется, в лучшие варшавские кафе, кинотеатры и гостиницы не пускали никого, кроме немцев. Поэтому везде висели намозолившие глаза таблички «Только для немцев». Так вот «волчата» украли огромное количество этих табличек, да еще и сами наделали таких же. И в одно прекрасное утро горожане увидели, что на сотнях фонарных столбов и деревьев красуются надписи «Только для немцев». Это имело особый смысл, если вспомнить, что немцы часто казнили своих жертв как раз на таких уличных виселицах.

Немцы разрушили все памятники, воздвигнутые в честь польских героев и великих событий в национальной истории. Поляки же сговорились демонстративно приносить цветы и свечи на опустевшие площади, как будто там все еще стояли монументы. Там даже молились. А «волчата» первыми возлагали цветы и венки к символическим подножиям. Так же, как на места массовых казней и к братским могилам.

«Волчата» не знали устали, фантазия их была неистощима, а все их проделки необычайно досаждали врагу и сразу приобретали широкую известность. Тадек Лисовский стал одним из этих лихих ребят ^[134].

В тот день, когда Тадеку пришло время отправляться в партизанский отряд, он, словно чувствуя себя в чем-то виноватым, принялся горячо благодарить меня за все, что я для него сделал. Под конец он попросил меня не говорить матери, в чем будет заключаться его новая работа, — пусть она думает, что он все еще при мне. Мне не очень нравилась эта идея, но Тадек меня уломал. Я понял, что он не хочет, чтобы мать тревожилась за него, узнав, каким опасным делом он теперь занимается. Мы расстались добрыми друзьями. «Я уверен, — сказал я, — что не услышу о тебе ничего, кроме хорошего, и что ты всегда будешь достойно выполнять свой долг». Тадек был растроган.

Больше мы не виделись.

Педагогический успех с Тадеком побудил меня испробовать свои учительские способности на ком-нибудь из своих юных родственников. Но опыт оказался не слишком успешным. И только одна кузина Зося вознаградила мои старания.

Ей было лет восемнадцать, отец ее — а мой дядя — в 1940-м году овдовел. Жили они скромно — дядя был мелким служащим, — Зосе приходилось вести хозяйство и взять на себя все материальные хлопоты.