По ту сторону - читать онлайн книгу. Автор: Инга Андрианова cтр.№ 46

— Ну все! — сказала медсестра, — Теперь должно полегчать, — и с чистой совестью она пошла на выход.

Какое-то время она вяло переругивалась с мамашами, и эхо гулко ударялось о стены, пока не стихло в комнате для персонала.

Алисе стало легче. Получив свою дозу питья, она закрыла глазки, устало раскинула ручки и тут же уснула. Я накрыла ее одеялом и еще долго стояла над кроватью, вглядываясь в ее исхудавшее личико. Руки мои дрожали от долгой тряски, а сердце щемила жалость к этому крохотному существу, перенесшему столько страданий.

Через сутки нам дали отбой, и пузырьки ушли в небытие. Алисе разрешили пить и есть. На радостях она запросилась в общий коридор на звуки голосов и детский смех. Лишних инфекций совсем не хотелось, и по совету врача, я стойко держала Алису в палате, отвлекая ее книжками и песнями. Удавалось это плохо, потому что в коридоре было явно веселее. Иногда детвора заглядывала в нашу дверь, но дослушав очередную песенку, уносилась прочь на звуки новых игрищ.

В чернильном небе вспыхнули звезды, в дверную щель протянулась тонкая полоска света, уткнулась в тумбочку и замерла в предчувствии нового сквозняка.

— Надо прикрыть дверь, — подумала я, — хлопнет опять и разбудит Алису.

Вставать было лень, свет включать не хотелось. Закутавшись в одеяло, я сидела на кровати и наблюдала за тем, как старый дуб корявыми ветвями ловит юный серп луны. Тот подмигивал и ускользал, а дуб растопыривал пальцы и разочарованно качался на ветру.

— Кораблева, ты чего сидишь в темноте? — рука сестры потянулась к выключателю.

— Не надо, не включайте! Алиска еще спит!

— Ну ладно…пусть поспит, — согласилось лицо в проеме, — а ты на выход — к тебе пришли.

Сестра потянула ручку на себя и громко хлопнула дверью.

— Ну что за дура! — выругалась я и вытащила ноги из-под одеяла.

Алиса повернулась на бок, закряхтела.

— Кто это может быть? — я слушала дыхание Алисы, — Мать свободно проходит в палату. Возможно, это Люся Николаевна. Она с администрацией не дружит, поэтому сидит в приемной.

Алиса посапывала и подрагивала, согласно видениям сна, ее влажные пальчики сжимали уголок подушки. Я запахнула поглубже халат, пригладила волосы, на цыпочках вышла из комнаты.

На этаже было тихо: ни звука, ни шороха, все двери закрыты. Во всем отделении висела пауза, как это часто бывает после особенно бурных событий. Больничные стены тонули во мраке, и только свет из комнаты для посетителей янтарным контуром чертил дверной проем. Я вошла внутрь и в дальнем углу у окна обнаружила Митьку. Его элегантные брюки, шикарные туфли и модная куртка никак не вязались с серой больничной реальностью. Холеная кожа, альпийский румянец, чуть вздернутый подбородок и небрежность всей позы без лишних слов поведали мне о том, как нетягостно жилось ему в своей Баварии.

Митька глянул на меня и отвернулся. Секунд пятнадцать он разглядывал метель, невольно хмурился, мрачнел … потом, вдруг что-то осознал, повернулся ко мне, заморгал очень часто:

— Прости… я даже не узнал…

— Так хороша?

— От тебя половина осталась…

Тут Митька запнулся и замолчал. Какое-то время он пытался подобрать эпитеты к моим опухшим векам и впалым щекам, но только больше путался и терял шикарный вид.

— У нас тут не курорт, — выдавила я и опустилась на диван, — Пять дней не спала, все время на ногах, питаюсь как попало.

Отчего-то вид Митьки меня тяготил. Я вдруг отчетливо представила, как выгляжу на фоне безупречно одетого, отдохнувшего иностранца. Митька почувствовал мое настроение, подсел ко мне, взял за меня руку.

— Как вы тут? Как Алиска? Когда вас выписывают? Скажи, что нужно, я куплю.

— Ну что ты, Митя, здесь все есть, на то она и больница. Вот когда выпишемся, тогда и начнем доставать.

— Я поговорю с врачом, все что нужно достану.

Меня порадовал ответ и то, как быстро Митька перешел на местный лексикон с буржуйского «куплю». Видать, не до конца растлил тухлый западный строй советского парня, постоим еще в очередях за светлое будущее партийных работников!

— Я думаю, нас долго не задержат. Алиса чувствует себя нормально. Так что можешь готовить карету. Да, кстати, какой она марки?

— БМВ. Я приехал на третьей модели.

Я хмыкнула:

— Заметно, что не на метро.

— По ботинкам? — догадался Митька.

— Нет, по глазам, — сказала я хитро, и мы оба прыснули.

Поговорить нам так и не удалось — палату огласил Алискин горький плач и, чмокнув Митьку в обе щеки, я понеслась кормить ребенка.

Нас выписали в понедельник. Митька пижонски припарковался у ворот, поднялся на этаж, чтобы лично засвидетельствовать врачам свое «Grüß Got!» и «Danke schön». И то и другое выражалось в увесистых пакетах, которые честный Седан взять наотрез отказался. Пришлось вприпрыжку бежать за букетом, а содержимое пакетов делить между сестрами.

Добравшись до дома, я тут же запрыгнула в ванну. Пока домочадцы носились с Алисой, вылизывали ее и баловали, я лежала в воде, прикрыв глаза, и мечтала о том, как прекрасно заживу теперь, когда все беды позади, а впереди лишь Митька со своим немецким гонором (который придется слегка поубавить) да Алискина паровая диета. За дверью раздавался громкий смех, топот ног и слащавое бабкино сюсюканье, вокруг меня плескалась вода, создавая уютный теплый кокон.

Когда я вышла из ванны в тяжелом махровом халате и с полотенцем в виде тюрбана, Митька стоял у плиты и следил за поднимающейся пенкой.

— Такого кофе ты еще не пробовала! В Мюнхене его пьют самые продвинутые кофеманы. Неделю учился варить…, - тут Митька обернулся, посмотрел мне под ноги и странно осекся. Послышалось шипение убегающей пенки, и по кухне разлился запах горелой кофейной гущи. Вслед за Митькой я опустила глаза и всплеснула руками. Ноги мои обмякли и сделались ватными, в голову хлынул горячий поток:

— Что это? Кажется, я умираю!

Темное пятно под моими ногами растекалось в бордовую вязкую лужу, кровавый след от ванной комнаты казался иллюстрацией к роману о каннибалах. Капля за каплей в лужицу плюхались красные пузырьки, и также медленно ко мне возвращались обрывки последних событий: строжайший запрет поднимать больше трех килограммов и десять дней с Алисой на руках. Конечно, мой ребенок весит в четыре раза больше, а со дня процедуры прошло слишком мало времени… Но почему сейчас, а не в больнице? И почему не в самый первый день? Похоже, организм, почувствовал свободу и возопил о варварском к себе отношении, а материнский инстинкт тактично отступил. Вот почему вся эта кровь только сейчас, когда отпала нужда приседать, поднимать, наклоняться. Как неожиданно иссякли мои силы, и все же как надолго их хватило! Насколько мать во мне сильнее самки!