По ту сторону - читать онлайн книгу. Автор: Инга Андрианова cтр.№ 30

Митька выхватил нож, со всей силы швырнул его на пол. Его крупно трясло, меня колотило от шока.

Час спустя, когда все успокоились, а моя забинтованная рука перестала саднить, Митька грустно улыбнулся и прижал меня к себе:

— Дурочка ты моя! Даже не знаешь, что вены режут на запястье — в локтях они слишком прочные.

И мы принялись хохотать на весь этаж беззаботно и громко.

В тот же день я собрала свои вещи и ушла из проклятой общаги, чтобы забыть о ней, как о кошмарном сне.

Какое-то время мы скитались по друзьям, болтались по знакомым, являя собой иллюстрацию к богемной жизни. Весенние ливни, ночная прохлада, случайные заморозки по утрам — мы не жаловались и не мерзли — нас согревало биение наших сердец. Ночи за преферансом, московские дворики, где, словно два взъерошенных и тощих воробья, мы грелись на скамейке.

Несколько раз муки совести загоняли меня в институт, но лживые глаза партийной своры в этих насквозь идейных стенах вызывали тошноту и приступы душевной изжоги. Все это время деканат призывал меня к порядку, возмущался моей беспечностью и просил не ломать себе жизнь.

Декан факультета — грубая взбалмошная старуха, осмотрела меня с ног до головы и презрительно поморщилась:

— Нам такие студенты не нужны! Забирайте свои документы!

— У меня нет выбора… и курс мне уже не догнать, — произнесла я больше для себя.

Старуха посмотрела на меня долгим взглядом:

— Послушайте моего совета, не валяйте дурака, ступайте в поликлинику, оформляйте академический отпуск. В вашей ситуации его дадут. А теперь вон с моих глаз! — рявкнула она и ткнула пальцем в дверь.

Такой поворот устраивал, кажется, всех, и я понеслась на поиски диагноза.

Свою первую счастливую весну я потратила на медицинские комиссии и посещение врача, который взялся довести меня до академа. Дядька-невропатолог оказался самым зловредным параноикам из всех известных Айболитов. Он сочинял все новые рецепты, выписывал все новые лекарства, терзал допросами и бесконечным седативом. Сама-то я прекрасно помнила, как лечится невроз, но каждый раз кивала кровопийце, боясь соскочить с больничного листа. И так как выспаться мне изверг не давал, усердно исцеляя мой несуществующий невроз, я то и дело засыпала на ходу: у Митьки на плече, в кинотеатрах и скверах, в метро и забегаловках. Словно в бреду я продиралась сквозь туман, муть в голове и вечную сонливость.

Июнь разродился дождем и военными сборами. Митькин курс в полном составе получил назначение в местечко под странным названием Остров.

Три недели без Митьки! Я старалась об этом не думать, гнать от себя любую мысль, чтобы достойно встретить час разлуки.

Весь путь на вокзал мы проехали, молча: просто смотрели в черноту тоннеля, считали станции и уходящие минуты. Митька был страшно простужен: из глаз текло, он хлюпал носом и часто моргал.

— Никому не рассказывай, что Кораблев проплакал всю дорогу, — сказал он на прощанье.

— Слово пирата! — ответила я и торжественно скрестила пальцы.

Перрон колыхался и гудел. Казалось, все военные кафедры Москвы провожают своих новобранцев на далекий и таинственный Остров. Митьку тут же поставили в строй, он махнул мне рукой и исчез в водовороте. Пару секунд я видела в толпе его кудрявую макушку, но тут поток разбился на ручьи и хлынул по вагонам, чтобы минуту спустя лесом рук выплеснуться из окон. Поезд тронулся, перрон загалдел, один из вагонов запел, я помахала вслед составу, обреченно вздохнула и побрела к метро.

Был полдень, когда я вышла на поверхность. Солнце светило так ласково, лица прохожих были так приветливы, так светлы, ветер нежно гладил меня по голове, а вокруг была Москва, наша с Митькой Москва, до боли знакомая и до такая родная! Вокруг шумел город, который я знала, как собственные мысли, в котором каждая улица и мостовая были свидетелем важных событий. Вот здесь, в этой самой кафешке еще вчера мы ели мороженое, в этом магазине на последние деньги Митька купил мне конфет, а тут за стойкой мы пили кофе, чтобы согреться в январскую стужу. Мне вдруг так остро стало не хватать Митьки, захотелось рассказать ему столько всего, обсудить с ним кучу важных мелочей, для которых все не хватало времени; поделиться с ним нашей Москвой, которой мы не умели ценить, пока были вместе, и которая оказалась такой невозможно любимой! Москва без Митьки вмиг осиротела и сделалась картинкой за стеклом, в которой для меня не оставалось места.

Когда боль стала невыносимой, я нахлобучила шлем мнимого спокойствия, закрылась от мира щитом отстраненности. Постепенно атаки утихли, я поднялась над суетой, зависла над людским потоком. С раннего детства я любила подглядывать за собой таким вот странным образом: в такие моменты я глубже сознавала свою природу, получала ответы на вечные вопросы «кто я?», «что мною движет?», «зачем я и откуда?» Жить в этом состоянии нельзя, но вот заныривать в него и поучительно, и любопытно.

В таком вот загадочном виде я появилась на пороге Риткиного дома. Мне долго никто не открывал, и я уже собралась уходить, но напоследок стукнула в окно. Бледная Риткина тень появилась из мрака, бросила мне вялое «входи» и зашаркала к двери.

— Ну, ты и спишь, подруга! — напустилась я на Ритку, — Я уже десять минут обрываю звонок!

— Я нажралась таблеток и заснула, — равнодушно призналась она.

— Каких таблеток вы накушались, девушка?

— Достала меня эта жизнь! — Ритка плюхнулась на стул, вытянула из пачки сигарету, — Все вокруг дерьмом отдает. Думала, вырублюсь, и все на этом кончится. Мало, видать, приняла.

— С ума сошла.… А ну-ка давай телефон, будем вызывать бригаду!

— Да брось ты, сейчас упекут, сама знаешь куда. Давай выпьем чаю, а лучше водки, — предложила Ритка.

— Ага, тебе сейчас только водки, — я наклонилась над Риткой, оттянула ей веко, осмотрела зрачок.

— Брось, я уже проспалась, — Ритка выдохнула в меня сизое облако дыма, отыскала взглядом пепельницу, поднялась со стула.