Принц инкогнито - читать онлайн книгу. Автор: Антон Понизовский cтр.№ 22

— Очень душно. В палатах вообще дышать нечем. Здесь-то у вас нормально, прохладно, — инфант обвёл взглядом кабинет, — а в отделении вообще край, ходим мокрые…

— Предложения?

— Ну… проветрить. Проветривать.

— Как, ты говоришь, назывался курорт? Терамина?

— Таормина.

— Так, так. Понимаю. Ты, значит, привык, чтобы было удобно, комфортно, коктейли там, понимаю тебя. Такой красивый, здоровый… Да-да, здоровый, здоровый, ты нас за дураков не держи, ты здоров как слон! А все остальные, кроме тебя, — больные! И большинство — пожилые больные. Сниженный иммунитет, понимаешь такое? Простудятся от малейшего сквозняка. Так что я тебя огорчу сейчас. Мы о них позаботимся, а ты перетерпишь…

— Пожилым больным воздух не нужен?

— …потерпишь! И ещё я тебе что скажу, — продолжил Дживан, свирепея, — мой золотой. Ты знаешь, как твои шалости называются? Поинтересуйся. Умышленное повреждение имущества общеопасным способом, заруби на сопливом носу: обще — опасным — способом, статья уголовного кодекса, пять лет! Это если ни с кого волосок не упал. А если упал — покушение на убийство! Тоже: общеопасным способом, терроризм, пожизненное заключение! Это тебе не…

— Я не…

— Всё понимаешь прекрасно. Вместо курортов твоих, Тарамины, заедешь на зону, понял? В Коми АССР!

Дживану почудилось, что Тамара сделалась полупрозрачной и перестала дышать.

— Ещё один инцидент — я не директор здесь, не заведующий, я никто, мне терять нечего, я никого не боюсь… знаешь имя моё? Можешь запомнить: я Лусинян Дживан Грантович! И на носу себе заруби: я сам лично подам заявление на тебя — и подам не в Подволоцк, а в центральную прокуратуру!

— А-а-а, так вы… про, ну… — паршивец запнулся, и Дживан, к своему удовлетворению, отметил, что позолота с инфанта малость осыпалась, — …вы про поджоги? ну, эти…

— Вы знаете про поджоги? — Тамара возникла из небытия.

— Всё отделение знает…

— И все в отделении говорят о тебе, — гнул Дживан. — А если думаешь, что с диагнозом взятки гладки, — ты зря надеешься. Признают вменяемым — значит, будет статья. А невменяемый — ты у нас невменяемый? — отправят на принудлечение. Принудлечение хорошо себе представляешь? На курорт не похоже, я тебе обещаю! Что глазками хлопаешь?

— Ара… — развёл руками инфант.

— Что-о?!

— А разрешается с пациентами… разве… ну, таким тоном?..

— Каким ещё «тоном»? Я голос повысил на тебя? А, Тамара Михайловна? Употребил нецензурную брань? Вот закроешься на пять лет — там узнаешь, какой тон бывает. На пять-восемь лет, понял? Минимум! Иди прыгай отсюда!

Инфант поднялся — отворил дверь, шагнул через порог, задержался — и, ни к кому отдельно не обращаясь, со своей обманчивой полуулыбочкой проговорил:

— Сейчас там самый сезон. Не жарко. Вода двадцать шесть… Та-ор-мина — не путайте. Та-ор-ми-на. — И вышел.

— Он, — убеждённо кивнул Дживан. — Без сомнений.

— Дживанчик дорогой, что случилось? Ты что так набросился, он же мальчик…

— Этот мальчик угробит нам тридцать шесть человек. И нас заодно, если…

— Ты почему так уверен?

— Вы помните, что он машину спалил? Он, лично?

— Машина — одно, а здесь люди…

— Он не понимает, что это такое, люди. Он принц, вы не видите? Небожитель. Ему не нужен никто. Европу хочешь? Пожалуйста тебе Европа. Захотел — получил. Всё можно. Вы сами сказали — «поиздеваться». Вот, он издевается! Ах, ему душно…

Дживан додавил Тамару — она задумалась:

— Ну, допустим… И что мы с ним можем сделать?

— Выписать! — (Тамара опять помрачнела.) — Или подождём, пока спалит отделение? Он два раза предупредил. Дождался, пока все заснули. Пролез. Здоровый, молодой, ловкий. Один раз обозначил, два — не хотите понять? Будете разгребать головёшки…

— Всё, ладно, хватит!

Тамара листала толстую папку с историей болезни.

— «Поступил в связи с изменившимся психическим состоянием…» Тогда что напишем ему? «Состояние улучшилось»?

— «Динамика психосоматического состояния выраженно положительная», — отчеканил Дживан. — «Достигнута устойчивая ремиссия».

— Вот умеешь же ты формулировать. Так, «Динамика…»

— Мало ли, «изменившееся состояние»… — Тамара писала в карте, Дживан морально поддерживал: сам он терпеть не мог заполнять документы, Тамара пыталась перебороть эту его странность, потом сдалась. — Как понимать «состояние»? Алкогольное отравление — «состояние»? Состояние. Поставили на ноги, через недельку домой…

Тамара вдруг перестала писать.

— Подожди-ка… недельку?

— Ну да. Завтра же выпишем.

Тамара сияла, Дживан не понимал отчего.

— Дживан Грантович, посмотри сюда внимательно. Видишь? «Шамилов А. М. — поступил…» Дату видишь?

— Первое. Ну хорошо, не неделя, восемь дней…

— Дживан, не тупи! Когда у нас был поджог в надзорной палате? Первый поджог? Он был в пятницу. Я дежурила по больнице. С пятницы на субботу. Пятница была двадцать девятое, суббота — тридцатое. А здесь — первое октября. Шамилова здесь ещё не было, понимаешь? Физически.

Дживан тупо смотрел на Тамарин ноготь, выкрашенный тёмно-красным. Ноготь постукивал по шершавой бумаге с цифрами «01.10». Бардакхана…

— Ну… Тамара Михайловна…

— А что «ну»? Надо дальше искать.

У себя в процедурной Дживан наконец мог побыть в тишине, в одиночестве.

Разложил на столе упаковки таблеток, журнал и пластиковый контейнер с пятьюдесятью ячейками. На крышке каждой полупрозрачной коробочки был прилеплен отрезок белого резинового скотча с фамилией пациента.

«Аксентьев». Галоперидол пять миллиграммов, циклодол четыре, азалептин пятьдесят. Одна большая таблетка с риской посередине, четыре маленькие: две белые, две светло-лимонные.

«Алжибеев». Пропазин пятьдесят, десяточка сонапакса… Две красивые голубые (что-то старческое ощущалось в самом цвете этих таблеток), блестящая рыжая…

«Бобов». Тералиджен пять миллиграммов, плоская ядовито-розовая…

…«Евстюхин». Карбамазепин; труксал — шоколадный, приятный на вид…

Зарябило в глазах, Дживан опёрся о стол. Прав паршивец: в котельной перестарались.

Как же так получалось, что мальчишка не виноват? Интуитивно, психологически — всё сходилось. Вот только пятно на подоконнике появилось тридцатого сентября — а Шамилов первого октября. Тридцатое раньше первого, октябрь позже сентября. Не перешибёшь…

Было трудно вдохнуть — как после того падения на ледяной дорожке, когда надломил два ребра. Только сейчас мешало что-то глубже, чем рёбра, где-то в области сердца или диафрагмы. Дживан не мог понять, что это.