Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 78

– Вот, возьми, – Мартен протянул мне ружье. – Ты стрелять-то умеешь?

– Учился…

Кирджали долго сновали вокруг деревни, стреляли по баррикаде, сквернословили, но в атаку идти не решались. Я спрятался под навесом, сел на бочку и стал заряжать мушкет, как учил меня когда-то секунд-майор Балакирев: поставить на полувзвод, открыть полку, откусить патрон, насыпать пороху на полку, потом в дуло.

– Каково ты мыслишь, – сказала Каля, тоже заряжая свой черный пистолет, – вернешься ли ты домой, к своей булке?

Булка по-болгарски значит невеста. Я отрицательно покачал головой, Каля вздохнула.

– То есть нет, – пояснил я, вспомнив, что болгары, наоборот, кивают головой в таких случаях. – Моя невеста не дождалась меня и выскочила замуж за другого…

– Откуда знаешь това? – засомневалась Каля. – Може твои видения лживы?

Я опять покачал головой, а потом спохватился и закивал.

– Жаль, – сказала Каля. – Так не треба. Треба, чтобы в конце книжки побеждала любовь. У меня есть едина книжка на грецком, Еротокритос ^[278]. У грецкого царя Ираклия не было детей. Наконец, царица родила ему дщерь, Аретусу. Еротокрит влюбився в дщерь и стал нощью петь любовные песни под окнами. Аретуса тоже влюбився в неизвестнаго певица. Царь устроил рыцарский турнир, в кой-то Еротокрит побеждал. Но царь разгневался и изгнал его из Греции. Аретуса междувременно открых стихи и догадалась, кое-то и есть нощен певец. А после в Грецию напали враги. Еротокрит вернулся, победил врагов и оженился на Аретусе…

Я подумал, что книжка оказалась у Кали оттуда же, откуда подзорная труба и пистолет, наверное, из сумки какого-нибудь убитого грека или венецианца.

– А моя любимая книжка, – угрюмо проговорил я, забивая пыж и пулю шомполом в дуло, – про Астрею и Селадона… Пастух Селадон влюбился в прекрасную пастушку Астрею, а она увидела, как он танцует с другой и решила, что он ей изменил. Селадон с горя бросился в реку, но не утонул…

Я подумал, что хотел бы сидеть вот так на бочке всю жизнь и обсуждать любезные романы, но как раз в эту минуту разбойники пошли нас убивать.

* * *

– Ждать! – приказал Мартен, наблюдая, как кирджали толпою быстро карабкаются по склону. – Ждать! Огнь!

Дружный залп оставил на зеленой траве до пяти или шести человек; остальные продолжали бежать. Я тоже выстрелил; к моему удивлению, человек, в которого я метился, упал.

– Огнь!

Кирджали облепили баррикаду, словно рахметовские мухи – аглицкий пудинг. Один разбойник влез на самую верхушку и с криком прыгнул в мою сторону. Я ударил его дубинкой; разбойник выхватил у меня дубинку, замахнулся ею на меня и вдруг упал бездыханно, схватившись за сердце. Я обернулся – прямо за мною стояла Каля с дымящимся еще пистолетом в руках.

Завязалась рукопашная.

– Уходите! – закричал Мартен. – Отступайте в село!

Я схватил Калю за руку и побежал наверх. Отсюда, с вершины холма, поле боя казалось какою-то ярмаркой; будто ухарь-купец разбросал по дороге свои товары, яркие ткани и сундуки. Я остановился.

– Всё кончено, – сказал я. – Посмотри. Твой отец скоро погибнет, защищая нас. Твои единоверцы будут убиты и растерзаны разбойниками, а твоя судьба… я даже боюсь себе ее представить…

– И каково же ты предлагаешь? – испуганно сказала Каля, прижимаясь ко мне. – Вера не разрешает нам самоубие… ^[279]

Я закрыл глаза. Вот сейчас, подумал я, сейчас, а не когда-нибудь я должен все изменить. Не может же быть такого, никак не может быть, чтобы зло на земле постоянно побеждало, чтобы дурные люди диктовали миру свою волю. Я – тот единственный, кто может исправить это. Что бы там ни говорил Мартен, во что бы ни верили эти болгарские еретики, я знаю, я уверен: в этом мире есть добро, потому что есть горячие и еще бьющиеся сердца, которые не позволят злу осуществиться, и все что нужно, это открыть людям глаза, показать им, отчего все несчастия, – от самой идеи превосходства одного народа или сословия над другими. Ежели кто-то скажет вам однажды, что у того или иного народа нет прав, или что этот народ склонен к рабству по своей натуре, или что нужно питаться плодами другого народа, а самому при этом быть беспечным и не трудиться, – посадите такого человека в самую глухую крепость и лишите его всяческой возможности распространять свои идеи, и всё изменится. Всё будет по-другому, и глава гидры будет отсечена…

Я открыл глаза. Разбойники проломили баррикаду, и теперь лезли чуть ли не на четвереньках наверх, чтобы схватить меня и получить желанную награду, из рук княжны или Магомета.

Нет, этого не будет. Ежели всё действительно так, и бога нет, и Аллах ничего не видит, то я – бог. И сейчас я соберу в кулак всю свою волю и покараю нечестивцев, решивших, что они могут безнаказанно творить зло.

– Кирджали! – заорал я, забравшись на пригорок. – Я даю вам последний шанс образумиться и прекратить грабить и убивать! Ежели вы послушаете меня и отступите, вы закончите свои дни, как и все добрые люди, в теплой постели… Ежели нет – я сожгу ваши сердца адским пламенем… огонь сдерет кожу с вашей головы, а ваши глаза выжрет скорпион, оттого, что вы не признали истинного учения, а признали идолов…

Прямо над моей головой сверкнула молния. Кирджали вдруг дрогнули и слегка попятились. Мартен и другие отступавшие манихеи успели зарядить ружья и вновь начали стрелять.

– Деньги, власть и удовольствия – вот имена сих идолов! – продолжал кричать я первое, что приходило мне в голову. – Поклоняясь сим идолам, человек погружается во тьму. И потому Аллах посылает своих пророков…

– Не слушайте его, глупцы! – услышал я голос Мурада. – Это просто дерзкий мальчишка! Поймайте его, и вы станете богатыми, как султан…

– Во имя Святого Духа ^[280], – раздался с другого края крик Мартена, – убейте их всех! Огнь!

Снова раздались выстрелы. Один разбойник бросился было ко мне, но вскрикнул, взмахнул руками и почему-то упал, хотя в него никто не стрелял. Перепуганные кирджали начали отступать за баррикаду, вниз, к реке. Я спустился с пригорка и подошел к убитому разбойнику, в шее у него торчала стрела с красным опереньем. Я выдернул стрелу и с удивлением осмотрел окровавленный наконечник.

– Это ангелы, – сказала Каля, – ангелы из световнего мира… Они спустились от рая, чтобы помогнуть нам…