Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 62

Вскоре наш корабль встал на пристань в Рагузе, в маленькой славянской республике под протекторатом Османской империи ^[243]. Из кубрика ночью меня тайно перевезли на берег, в поместье французского консула, Дериво, и заперли в таком же темном чулане.

– Ваша новая резиденция, ясновельможный пан…

Мне стало грустно; я уже привык к качке и к морскому воздуху, проникавшему в щели моей тюрьмы, а на суше стояла невыносимая жара. Я постоянно просил пить, но пить мне давали редко; безухого турка Мурада сменил какой-то француз. Так я узнал, любезный читатель, что французы еще хуже турок.

Однажды ко мне явился Магомет.

– По словам Ганецкого, княжна чрезвычайно удивлена твоими способностями, – сказал Черный осман. – Она утверждает, что ты в точности воспроизвел ее жизнь, сообщив детали, о которых никак не мог знать. Например, о том, что она на самом деле дочь нюрнбергского булочника… Впрочем, это уже не имеет значения. Вчера был прием, на нем княжну назвали наследницей московского трона, тайной дочерью Елисаветы-Петрун…

– Да, я слышал, – сказал я. – Французы и поляки веселились, звенели бокалами с шампанским, а мне не могли дать обыкновенной воды… Это особенность человеческого характера как будто, относиться к людям другой веры с презрением, с жестокостью… Ведь ежели бы княжна не играла со мною, ежели бы Ганецкий не приставлял мне к голове пистолет, а ваш Мурад не бил меня по лицу, а ежели бы мне просто ласково предложили денег, неужели бы я не согласился…

– Дело в том, что у княжны нет денег, – усмехнулся Магомет. – Кредиторы бегают за ней по всей Европе, от Парижа до Венеции, а она отсиживается здесь, в Рагузе. Да и претензия на московский престол, как ты догадываешься, придумана только затем, чтобы набрать новых кредитов… Но забавно другое: я предложил княжне разрешить ее финансовые трудности. Я сказал, что хочу купить тебя за десять тысяч дукатов, а она только рассмеялась. Да, она не дура. Что деньги по сравнению с могущественной магией? Прах, ничтожество…

– Я стою триста рублев ассигнациями, – грустно отвечал я. – Вы ошиблись с ценою.

Магомет стоял в стороне от раскрытой двери, и я подумал, что смогу оттолкнуть его и бежать. Но посмотрев ему в глаза, зеленые, как у дикого кота, я понял, что ошибаюсь. Вся его ласка притворна, и ежели понадобится, он, не задумываясь, пристрелит меня, как ничтожного комара. По сравнению с ним княжна – взбалмошная девчонка, жаждущая красивой жизни. Не он служит ее интересам, а она – ему. В этой игре шпионских амбиций и княжна, и поляки, и французы давно уже проиграли Магомету; потому что они ищут простого, земного наслаждения, а за ним стоит страшная, неземная сила – вера, безумная вера законченного фанатика.

– Ты в точности рассказал княжне о ее прошлом. Ты угадал про остров Корфу и рассказал его историю. Может быть, тогда ты расскажешь мне и мою историю? Ведь ты наверняка задумывался о том, кто я такой и почему я так хорошо говорю на российском языке…

– Я в дурном настроении, чтобы прозревать или прорицать, простите…

– Попробуй. Обещаю, я не буду смеяться над тобой и называть тебя лжепророком, ежели ты ошибешься…

Я замешкался.

– Я не знаю, как это делается…

– Надо наложить руки, как это делал пророк Иса… Христос… Положи мне руки на голову и прочитай мои мысли, вот так…

Магомет взял мои руки за запястья и сам водрузил их себе на лоб. Я как будто почувствовал пробежавшую меж нами искру. Это просто электрическая сила, подумал я. Так бывает, когда натираешь шерсть, а здесь электричество образовалось при соприкосновении моих давно не мытых пальцев с его черными власами, в жарком и сухом воздухе адриатического побережья.

* * *

В правление Петра Первого Россия была еще слабой, вечно мятежной страной. Было много раскольников, считавших императора антихристом. И потому двоеперстие часто становилось символом борьбы с новой, европейской Россией. Так, однажды восстали донские казаки ^[244], недовольные запретом самолично добывать соль ^[245]. Кроме того, царское правительство потребовало выдать бежавших на Дон крестьян. «С Дону выдачи нет», – гордо ответили казаки, по старой своей привилегии. Но времена были уже совсем другими, и на казачьи привилегии царю было плевать. Армия князя Долгорукова вступила в донские земли, вылавливая беглых и расправляясь со всеми неугодными правительству. Многих пытали и били кнутом, резали носы и губы, насиловали женщин и привешивали младенцев за ноги к деревьям, дабы устрашить непокорную казачью вольницу. Всё закипело, подобно сегодняшней пугачевщине.

Среди казацких атаманов был один, Игнат Некрасов, исповедовавший старую веру. Когда восстание было подавлено, а мятежные станицы стерты с лица земли, он увел верных ему товарищей и их семьи на Кубань, в те времена принадлежавшую крымским ханам. А так как Крым, в свою очередь, подчинялся Турции, то и некрасовцы были вынуждены принести присягу своему заклятому врагу – Османской империи.

Прошло еще около тридцати лет, и началась русско-турецкая война. Некрасовцы окончательно откололись от России; в самом деле, что общего может быть у бородатых и угрюмых староверов с царицею, разыгрывающей в ледяном доме шутовские свадьбы? Ничего. Кроме того, в России к тому времени начались жестокие гонения на старообрядцев. Это было время тьмы. Развлекаясь и танцуя под дудку немецкого временщика, Россия с увлечением перенимала все западные учения, в том числе и учение Пуфендорфа, разрешавшее монарху казнить религиозных сектантов и выкрестов. По сравнению с этом чудовищным мракобесием Османская империя была солнцем веротерпимости. Султан разрешил некрасовцам переселиться на Дунай; они сохраняли свою веру в обмен на службу в османском войске, при условии, что султан не будет требовать от них воевать против русских. Удивительно: преданные своею собственной страной, некрасовцы все еще питали к ней какую-то симпатию.

Я бы не питал. Я бы встал и сказал: дайте мне ружье, и я пойду воевать с теми, кто вышвырнул меня, кто лишил меня моей страны. Я был бы беспощаден. Я знаю, я чувствую это, в своей душе, что я так и поступил бы.

Ведь именно это и случилось с вами, Магомет, не правда ли? Вы родились незадолго до переселения на Дунай, на Кубани, в семье казака-некрасовца и пленной черкешенки. Но помните вы уже только Дунай. Ваша мать скончалась во время этого переселения, и вы навсегда запомнили, как она кричала пред смертью и проклинала свою невольничью, по сути, жизнь с чужим ей народом.