Жизнь и смерть Бенито Муссолини - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ильинский cтр.№ 45

* * *

Итальянские войска перешли границу Албании и Греции. Началась так называемая «греческая кампания». Об этом доложили Гитлеру, когда он был в поезде и приближался к Флоренции, где его ожидал Муссолини. Фюрер не одобрял военной самостоятельности дуче, но проглотил горькую пилюлю с полным самообладанием и даже пообещал Италии свою полную поддержку в случае, если итальянцы будут разгромлены или понесут значительные потери. Вторая часть обещания — о потерях и разгроме — исполнилась быстро. Впрочем, и первая — тоже.

Фюрер как в воду смотрел. Ровно через три недели после встречи во Флоренции началась для итальянцев серия военных неудач. И, как писал фюрер в личном письме дуче, словно упрекая его за инициативу, «Югославия, Болгария, вишистская Франция и Турция все более дистанцируются от Италии в результате ее опрометчивого шага. Налицо и обеспокоенность России, что может привести к новой угрозе, на этот раз с Востока. Кроме того, Великобритания получила основание для размещения в Греции своих баз, что создает опасность бомбардировок Румынии и юга Италии. Последствия таковы, что военные действия в Африке против Египта должны быть приостановлены, а Германия будет вынуждена послать войска во Фракию, но только в 1941 году».

«Он здорово щелкнул меня по носу…» — мрачно отреагировал дуче на послание фюрера.

* * *

В январе 1941 года между Гитлером и Муссолини прошли переговоры в Бергхофе. Прибывшие на железнодорожную станцию Пуш члены итальянской делегации неожиданно увидели самого Гитлера. Хлопьями падал мягкий снег. Фюрер стоял на перроне в длинном кожаном пальто и шапке, натянутой глубоко на уши. (Этот фотоснимок обошел всю германскую и итальянскую печать.)

Вагон Муссолини, который был у открытого окна, остановился перед Гитлером. Дуче вышел из вагона, и они величественно обменялись рукопожатиями.

Как следовало из записей министра Галеаццо Чиано, фюрер был «слишком вежлив. У него на глазах даже появлялись слезы. Через несколько часов во время беседы и обеда Гитлер много говорил, не переставая, поглощал печенье, галеты с вареньем. Геринг сидел в новом серо-голубом мундире и тоже не умолкал. Муссолини же выглядел полностью сосредоточенным. Он мaло ел, небрежно засунул салфетку за воротник кителя, то и дело низко наклонялся над тарелкой. Он слушал Гитлера, редко вставляя слова, будто с трудом подбирал их из своего запаса немецкого языка, который был неплохим».

Уинстон Черчилль одним из первых в Англии и в ее колониальной политике 20-х годов растоптал старые принципы либеральной буржуазии, и это в значительной мере было приятно Муссолини. Лидер фашизма стал внимательно следить за действиями реформатора с Альбиона.

В качестве министра по делам колоний сэр Уинстон начал свою деятельность с того, что издал приказ об усовершенствовании аппарата подавления в колониях, где, как, например, в Индии, развернулось широкое движение народных протестов. Английским правящим кругам потребовалась твердая рука карателя. Именно такую руку, вооруженную современной техникой и верным мечом, предложил Черчилль. И эту политику в Европе, в Италии прежде всего, оценил Бенито Муссолини. Особенно ту часть, в которой утверждалось, что для подавления восставших и «поддержания порядка» необходимы бомбардировки с воздуха и пулеметный огонь с самолетов — новая эффективная форма репрессивных действий. Предполагают, что именно тогда Муссолини первым отправил послание У. Черчиллю и вскоре получил от него ответ с искренними комплиментами.

И это не было просто жестом элементарной вежливости, обменом дежурными любезностями. Это было выражение чувств, мыслей, настроений и взглядов, совпадавших по конкретным вопросам политической и международной деятельности.

В 1927 году Уинстон Черчилль посетил Вечный город. Он любил и знал историю Рима, восхищался его древней и средневековой архитектурой, публично давал свои оценки эпохе нового зарождавшегося зодчества Италии — архитектуре «эпохи Муссолини». То ли под влиянием Рима, обшей доброй атмосферы, то ли это было результатом личного душевного настроения, но на пресс-конференции сэр Уинстон заявил о своем отношении не к Риму, не к Италии и итальянцам, а лично к Муссолини. И говорил он в таких возвышенных выражениях: «Я не мог не поддаться, как это было со многими другими людьми до меня, обаянию, благородной и простой манере держаться синьора Муссолини, его спокойного и беспристрастного поведения… Это — уникальная личность…

На следующий день лондонская газета «Тайме» поздравила мистера Черчилля с тем, что он «глубоко проникся истинным духом фашистского движения». Но если не движения, то духом Муссолини — это точно, иронизировала газета.

Похвалы с Альбиона, льстивые заявления английских лидеров специальной почтой направлялись в Рим и быстро доходили до Муссолини. Дуче, имея обычай преувеличивать все, что касалось его лично, одновременно создавал для себя образ «среднего англичанина». И вот какой складывался этот «образ».

Уже в 30-х годах Муссолини в своем окружении высказывал мнение, что средний англичанин глуп, тугодум и неизвестно сколько времени он будет разбираться в том, на что итальянцу потребуется мгновение. А анекдот о том, что «до человека доходит, как до жирафа», родился не в Лондоне или в Африке, а в Риме и обращен к жителям Британских, островов с их длинными шеями, по которым юмор доходил особенно медленно.

В военном отношении, как считал дуче, основываясь на данных своей внешней разведки и дипломатии, Англия продолжает резко отставать от Германии и Италии. Ее флот устарел и делал ее берега и заморские территории слабо защищенными ^[7]. Правда, военно-воздушные силы Италии угрожать им не могли и поэтому вообще не брались в расчет, но главное, что разгромит Англию в будущем, утверждал дуче, — это резкое снижение… рождаемости и малый запас материальных резервов. Рост населения намного важнее, чем увеличение производства оружия. А в Англии — кризис; количество мужчин на четыре миллиона меньше, чем женщин —большинству лиц мужского пола грозит бесплодие, а это вызовет неудовлетворенность женщин. Но не лучшее положение было на этом «фронте» в Италии. Во время войны Муссолини доложили, что рождаемость снизилась в Италии и если так будет продолжаться лет тридцать, то его армия потеряет не меньше пятнадцати боеспособных дивизий. Это «открытие» статистики привело дуче в ярость.

Перед нападением Германии на Чехословакию, которую Муссолини считал искусственно созданным государством, Чемберлен обратился к итальянскому правительству с просьбой попытаться отговорить фюрера от вторжения и пересмотреть военные планы. По этому поводу Муссолини позволил себе поиздеваться над британцем, заметив, что если островитяне снизошли до просьб, значит, их престиж приблизился к нулю, Англию (как и Францию) можно «ликвидировать навсегда», а лидеров «заставить лизать сапоги».

В январе 1939 года Чемберлен появился в одиннадцатый раз в Риме. В данном случае с бесполезной надеждой «вытянуть» Италию из «оси». Муссолини при виде английского министра приходил в восторг. Его наполняли приливы остроумия. Он чувствовал себя основоположником буквально всего, и главным образом моды на верхнюю одежду. Но при этом в кругу политиков с сожалением замечал, что теперь, увы, пришло время перехода всем на военную форму. На приеме в честь Чемберлена дуче в последний раз появился во фраке и белом галстуке. Но как однажды сострил Черчилль, «сапоги больше к лицу Муссолини».