Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - читать онлайн книгу. Автор: Борис Илизаров cтр.№ 101

Страница

Как я уже говорил, Сталин виртуозно умел перемешивать правду и ложь, раздувать менее значимые и скрывать истинные причины гонений. И в этом случае причины гонений на Авеля состояли не только в том, что он действительно был неудобен как высокопоставленный советский чиновник, обросший многочисленными связями. И не только в том, что он мешал начать широкомасштабную фальсификацию истории, и тем более не в том, что он действительно помогал родственникам гонимых. Это, без сомнения, делалось открыто и с согласия Кобы, а не за его спиной. Убежден, что помимо этого и Авель и Коба в свое время по-мужски сошлись на любви к юным, скорее даже – чересчур юным особам. Теперь, когда мы проследили некую тенденцию в интимной жизни Сталина, нетрудно поверить в то, что Авель поставлял девочек не только безымянным «нужным людям», но и другу молодости – Кобе.

Когда Сталин бесстрашно и безошибочно ударил Енукидзе за вполне очевидные для всех признаки «бытового и морального» разложения, он тем самым не только убрал важнейшего свидетеля, но и обезопасил себя от возможных разоблачений с его стороны. И совсем не случайно именно в том же 1935 году среди обслуги вождя появляется Валентина Истомина. Для всех становится очевидным, что он приличным образом навсегда обустроил свою интимную жизнь. Однако слухи о том, что Сталин втихомолку постоянно заводил интрижки то с артистками театров, то с танцовщицами из кордебалета, продолжают циркулировать и в наше время. Но о том, что он был склонен к педофилии, знали, возможно, только Енукидзе и Каганович. Один за свое знание «по совокупности» поплатился жизнью и честью, другой был вознагражден смертью в собственной постели и в преклонном возрасте.

* * *

Среди тех эпохальных достижений, которые Сталин ставил себе в заслугу, было «решение» в СССР женского вопроса. Вновь откроем второе издание «Краткой биографии» вождя, в которой его заслугам в решении женского вопроса уделяется почти такое же внимание, как заслугам генералиссимуса в годы войны. «Большой заслугой Сталина нужно считать тот факт, – говорится там, – что в этот период, в период первого разворота индустриализации, когда нужно было мобилизовать все трудовые силы народа для решения великих задач, он поставил во весь рост женский вопрос, вопрос о положении женщин, работниц и крестьянок в хозяйственной и общественно-политической жизни общества и, подняв его на должную высоту, дал ему правильное решение» ^[460]. Далее авторы процитировали две статьи вождя, вошедшие в его собрание сочинений. В одной из них, впервые опубликованной в «Правде» 8 марта 1925 года, то есть к Международному женскому дню, начинающий вождь вдавался в своеобразный исторический экскурс: «Ни одно великое движение угнетенных не обходилось в истории человечества без участия трудящихся женщин. Трудящиеся женщины, самые угнетенные из всех угнетенных, никогда не оставались и не могли оставаться в стороне от большой дороги освободительного движения. Освободительное движение рабов выдвинуло, как известно, сотни и тысячи великих мучениц и героинь. В рядах борцов за освобождение крепостных стояли десятки тысяч женщин-тружениц. Неудивительно, что революционное движение рабочего класса, самое мощное из всех освободительных движений угнетенных масс, привлекло под свое знамя миллионы трудящихся женщин». Из этого приветствия видно, что Сталин, как и большинство политиков-мужчин того времени, рассматривал женщин в качестве «вспомогательной» силы рабочего класса. Иначе говоря, рабочий класс для него – это исключительно пролетарии-мужчины. Впрочем, в этом же приветствии он сам так и заявил: «Трудящиеся женщины, работницы и крестьянки, являются величайшим резервом рабочего класса». В те годы Сталин ставил задачу: «Выковать из женского трудового резерва армию работниц и крестьянок, действующую бок о бок с великой армией пролетариата…» ^[461] К началу коллективизации женская часть «армии», видимо, уже была выкована. На Первом съезде колхозников-ударников Сталин по-простонародному, «по-мужицки» поставил перед съездом и сам тут же окончательно решил женский вопрос. «Женский вопрос в колхозах большой вопрос, товарищи, – по “учительски” приподняв указательный палец, заявил “великий друг детей и женщин”. – Я знаю, что многие из вас недооценивают женщин и даже посмеиваются над ними. Но это ошибка, товарищи, серьезная ошибка… Женщины в колхозах – большая сила. Держать эту силу под спудом значит допустить преступление. Наша обязанность состоит в том, чтобы выдвигать вперед женщин в колхозах и пустить эту силу в дело… они должны помнить о силе и значении колхозов для женщин, должны помнить, что только в колхозе имеют они возможность стать на равную ногу с мужчиной. Без колхоза – неравенство, в колхозах – равенство прав. Пусть помнят об этом товарищи колхозницы, и пусть они берегут колхозный строй как зеницу ока» ^[462].

Грудастые передовые доярки, дородные ударницы свекловичных и пшеничных полей не только заполонили экраны кинотеатров, не только «взобрались» на бетонные постаменты, держа в руках целые снопы колосьев, но и периодически приглашались на правительственные приемы к «самому», в Кремль. На одном из них вождь позволил себе слегка, по-мужски пококетничать. «Мне вот 56 лет, – сказал он, – уже видал виды, видал достаточно трудящихся мужчин и женщин. Но таких женщин я не встречал… Только свободный труд, только колхозный труд мог породить героинь труда в деревне». Далее он чуть ли не буквально воспроизвел мнение Мальвы, героини одноименного рассказа Горького, о рабской женской доле в дореволюционной деревне, противопоставив эту долю жизни в советском колхозе. «Только колхозная жизнь могла сделать труд делом почета, только она могла породить настоящих героинь-женщин в деревне. Только колхозная жизнь могла уничтожить неравенство и поставить женщину на ноги. Это вы сами хорошо знаете. Колхоз ввел трудодень. А что такое трудодень? Перед трудоднем все равны – и мужчины, и женщины. Кто больше трудодней выработал, тот больше и заработал… Вот это и значит освобождение женщины-крестьянки…» ^[463]

Как известно, в колхозах женщина действительно стала основной тягловой силой. Одна из моих родственниц всю жизнь проработала в сталинском колхозе. Труд от зари до зари, «палочки» в трудовом табеле вместо продуктов и денег, дополнительный труд на подсобном участке, чтобы дети не умерли от голода.

Для древних историков и аналитиков, от библейских пророков до античных и средневековых хронистов, роль сексуальности в движении исторического человечества не была тайной и не требовала ни особой аргументации, ни особой доказательности. Более чем за полторы тысячи лет до Шекспира и за более чем две тысячи лет до Фрейда истории любви Антония и Клеопатры, любовной ненависти Нерона и его матери, страстных отношений Калигулы и его сестер и т. д. были объектами пристального изучения именно историков, и не только с точки зрения морализующего и нравственного, но и с точки зрения политики и государственного управления. Для их читателей любовные увлечения древних царей и цариц, сексуальные пристрастия императоров, их фаворитов и фавориток вполне очевидно определяли причудливость зигзагов истории царств и королевств, а значит, и их подданных. Эта очевидность для древних исследователей и читателей в Новое время, и в особенности в XIX веке, сыграла скверную шутку с европейской исторической наукой. Увлекаясь изучением мощных социальных сил, казалось бы, только и определяющих движение человеческого общества, то есть историей экономики, внутренней и внешней политики, историей войн, духовной и материальной культуры, профессионалы стали откровенно пренебрегать изучением истории тайных и явных человеческих страстей как чем-то случайным и даже предосудительным, а главное, якобы не имеющим существенного исторического значения. Тогда же историческая наука оставила обширную область человеческой сексуальности медицине и психоанализу. Фрейд со своих позиций попытался вернуть проблемы сексуальности в параллельное с историческим русло, написав небольшие эссе о Леонардо да Винчи, Достоевском и других известных людях. Это было смелое, яркое, пусть и двойственное с точки зрения трактовки исторических фактов раскрытие проблемы. С тех пор, вплоть до наших дней, многочисленные попытки психоаналитиков вторгаться в историю, в объяснение ее через личность государственного деятеля и его интимную биографию кажутся мне заранее заданными, клишированными психоаналитическим инструментарием, и чаще всего малоубедительными. Даже работы выдающихся психоаналитиков, содержащие интереснейшие наблюдения, такие как книга Э. Фромма о Гитлере или Д. Ранкур-Лаферриера о Сталине, оставляют ощущение искусственного приспособления легко объяснимых с точки зрения житейского быта или исторической науки фактов к хлипким конструкциям стандартного психоанализа ^[464]. В качестве примера сошлюсь на одну из глав книги Ранкур-Лаферриера, в которой развернуто целое психоаналитическое действо на основании того лишь, что Сталин предпочитал носить сапоги и вообще особое внимание уделял своим ногам. Мы находим здесь все мыслимые ассоциации, возникающие у автора: и битье ногами в сапогах сына (?), и простонародное выражение: «грузин-гуталинщик»(?), и «Сталин, конечно же, никому не собирался позволять наступать на себя»(?), и т. п. И хотя Сталин действительно до войны чаще носил сапоги, но при анализе этой знаковой привычки вождя предпочтение лучше все же отдавать более простым объяснениям. Как я уже писал, сталинское пристрастие к сапогам связано, с одной стороны, с модой эпохи военных диктаторов и диктатур. Начиная с Наполеона I в начале XIX и до середины XX века ботфорты или сапоги как часть военизированной одежды носили очень многие авторитарные политические деятели. Аналоги военизированной одежды и ее деталей носили и в древности, и в Средние века, и позже. Диктаторская власть всегда демонстрировала силу, а сила – это армия, а военная форма – ее знак. С другой же стороны, повышенное внимание Сталина к ногам связано было с патологией, но не психического, а физиологического характера, что, конечно, взаимосвязано, но не так уж прямолинейно. Можно вспомнить и другие факты, когда какие-то случайно проговариваемые слова исторического героя, его нелогичные, с точки зрения исследователя, действия, нестандартные привычки и т. д. трактуются как ребусы, якобы скрывающие психическую патологию. Однако чем более искусно составлен психологический ребус, тем более широкий простор он дает для прямо противоположных толкований и прочтений. Пока же психоанализ в существующем виде, возбуждая интерес постановкой проблем, не приносит подлинного удовлетворения при решении задач исторического исследования. А между тем состояние исторических источников, особенно Нового и Новейшего времени, часто позволяет проникать в глубину сознания изучаемого субъекта, не покидая твердую почву факта, прямого свидетельства и их непосредственной интерпретации. Так что наука история имеет все основания вновь претендовать на свой аспект в раскрытии сексуальности, этой чувствительной точки человеческой души, на изучение ее тайного и явного влияния на историю общества.

Страница