Первое поражение Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Жуков cтр.№ 45

Иными словами, Петлюра потребовал от ещё даже не созданных украинских частей перейти к боевым действиям и блокировать Петроград. Расценить такой приказ иначе, как развязывание войны, да ещё и на территории России, как оказание своеобразной помощи германским войскам, и без того стоявшим чуть ли не у порога столицы, было невозможно. И потому в тот же день Троцкий телеграфом известил главковерха Крыленко об отношении Совнаркома к происходившему. Правда, проявляя свою склонность к военному руководству, оценил события только с внутриполитической позиции. Забыл, что, прежде всего, он – нарком по иностранным делам, ведущий нелёгкие переговоры с командованием вооружённых сил Германии и Австро-Венгрии.

«Мы не можем, – сообщал Троцкий в Ставку, – допустить безнаказанно такие провокационные действия… Противоречия между нами и Радой лежат не в национальной, а в социальной области… Мы не можем сейчас ни на минуту ослабить нашу борьбу с контрреволюцией под влиянием протестов Рады… Нельзя позволить Раде безнаказанно прикрывать социальную корниловщину знаменем национальной независимости. Мы ждём от Вас решительных действий в том смысле, чтобы обезопасить наши войска на Украине от контрреволюционных посягательств Рады. Завтра мы выработаем формальное заявление по этому вопросу, но в области практических действий Вам незачем дожидаться официальной декларации».⁵⁸

Однако решение Совнаркома последовало не «завтра», как полагал Троцкий, а в тот же день, 5(18) декабря, и было сформулировано достаточно жёстко и решительно.

«Признав ответ Рады, – отмечало оно, – неудовлетворительным, считать Раду в состоянии войны с нами. Поручить комиссии в составе товарищей Ленина, Троцкого и Сталина принять соответствующие активные меры по сношению со Ставкой и выпустить два воззвания – к украинскому народу и солдатам. Считать эту комиссию полномочной действовать от имени Совета Народных Комиссаров». Кроме того, было решено «предоставить тов. Антонову /-Овсеенко – Ю.Ж./ согласно его просьбе поездку в Ставку… Прямой же задачей тов. Антонова должна явиться организация борьбы и боевых действий с Радой».⁵⁹

Вместе с тем, уже на следующий день, как и обещал Троцкий Крыленко, в Ставку направили решение Совнаркома в несколько ином, более откровенном варианте: «Ответ Центральной Рады считаем недостаточным, война объявлена, ответственность за судьбы демократического мира, который срывает Рада, падает целиком на Раду. Предлагаем двинуть дальше беспощадную борьбу с калединцами. Мешающих продвижению революционных войск ломайте неуклонно. Не допускайте разоружения советских войск. Все свободные силы должны быть брошены на борьбу с контрреволюцией».⁶⁰

Именно эта телеграмма, судя по стилю, скорее всего написанная Лениным, предельно ясно выражала и задачу, вставшую перед Совнаркомом, и способ её решения. Главное – переговоры в Брест-Литовске. Переговоры, которые смогут стать успешными только в том случае, если Россия сумеет хоть как-то удержать фронт, сохранив армию. И только второе – подавление мятежа на Дону. Контрреволюционного выступления, которое стало центром притяжения всех тех, кто отказывался признать власть Совнаркома. Прежде всего, генералов и офицеров, устремившихся с фронта в Новочеркасск. Но быстро сломить сопротивление мятежников, опять же, мешали киевские сепаратисты.

Незначительный диссонанс в чёткую программу боевых действий на юге внесло кратковременное вмешательство Троцкого, на этот раз выступившего в роли уже наркома по иностранным делам. 6(19) декабря к нему обратился почему-то всё ещё существовавший орган солдат-украинцев столичного гарнизона. Петроградская Войсковая Рада, передавшая срочное послание Генерального секретариата. Винниченко и Петлюра, хотя и были твёрдо уверены в безмерной слабости Совнаркома, всё же попытались выиграть время, несколько оттянув начало войны с Россией, и потому предложили тем, кого они отказывались признавать, «мирно урегулировать конфликт».

Нарушив договорённость от 5 декабря о коллективном принятии всех решений по Украине, Троцкий единолично не только подготовил ответ Раде, но и, воспользовавшись отсутствием Сталина на заседании правительства, утвердил его как решение Совнаркома.

Очередной документ выглядел весьма странно. Прежде всего, содержал совершенно излишние в данном случае рассуждения о чисто теоретическом положении – имеющем «принципиальный характер» условии Рады, и, в частности, то, что «право на самоопределение не составляло и не составляет предмета спора или конфликта». Источником же разногласий Совнаркома с Генеральным секретариатом Троцкий назвал только «поддержку Радой буржуазной кадетско-калединской контрреволюции». А потому признал вполне возможным соглашение с Киевом после «заявления Рады об её готовности немедленно отказаться от какой бы то ни было поддержки» мятежа на Дону⁶¹ Тем самым Троцкий вводил и Крыленко, и Антонова-Овсеенко в заблуждение относительно целей их немедленных действий. Задерживал выступление советских сил, чего, собственно, и добивался Генеральный секретариат.

И всё же российско-украинское военное столкновение отсрочил более чем на месяц отнюдь не документ, подготовленный Троцким, и не его, мягко говоря, своеобразная позиция в данном вопросе, а иное.

Прежде всего, ещё одна попытка Винниченко использовать Петроградскую Войсковую Раду, которой он и поручил начать от имени Генерального секретариата официальные переговоры с так и не признанным им Совнаркомом. 7(20) декабря добровольные посредники обратились на этот раз к Сталину с просьбой принять их. Однако нарком от беседы с ними уклонился и поспешил о происшедшем уведомить правительство. И тут же получил указание – вместе с Троцким всё же встретиться с доморощенными дипломатами. Лишь встретиться, но ни в коем случае не вступать с ними в переговоры и, тем более, не давать им какой-либо ответ или обещания.⁶²

Сталин своё отношение к Раде скрывать ни от кого не собирался. Уже 8(21) декабря официальный орган ВЦИК газета «Известия» опубликовала его небольшую статью – «Украинская буржуазия и контрреволюция. Предельно откровенную, нелицеприятную, ибо выражала позицию не правительства, а личное мнение одного из её членов. В ней Сталин, как недавно и ультиматум Совнаркома, и Троцкий, соединил оба гордиева узла – киевский и новочеркасский. Счёл наиболее приемлемым разрубить их одним ударом.

«Выставлять принцип самоопределения, – указал Сталин, – для того, чтобы поддержать бесчинства Каледина и политику разоружения революционных советских войск, как это делает теперь Генеральный секретариат, это значит издеваться над самоопределением и элементарными принципами демократии… В угоду врагам революции, столпившимся теперь на юге. Генеральный секретариат Рады не пропускает революционные войска против Каледина и Родзянко /бывший председатель Четвёртой Государственной Думы и – в первых числах марта – её Временного комитета в то время находился на Дону – Ю.Ж./. Только в этом дело.

Между народами России, между русским и украинским народами нет никакого конфликта. Вместе боролись они против царизма и керенщины, вместе же доведут они нынешнюю революцию до полной победы… Конфликт существует только между Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Генеральным секретариатом Рады. Этот конфликт должен быть разрешён во что бы то ни стало. Но он может быть разрешён лишь совместной борьбой русского и украинского народов против контрреволюционных элементов в Центральной Раде».