Год Людоеда: Детская тема - читать онлайн книгу. Автор: Петр Кожевников cтр.№ 31

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Год Людоеда: Детская тема | Автор книги - Петр Кожевников

Cтраница 31
читать онлайн книги бесплатно

Весовой с безрадостной иронией подумал, какой из этих двух приёмов способен сейчас его выручить? А может, ещё раз попробовать по-хорошему:

— Давай-ка так, ты тихо-спокойно берёшь своего кореша и следуешь за мной, мы спускаемся на берег, и я вас отпускаю на все четыре стороны.

* * *

Морошкин с необъяснимой неспешностью вспоминал сейчас, как Станислав Егорович, аллергически шмыгая носом, поучал его боевым премудростям: «Имей в виду, Павлик, у каждого — свой контроль за ситуацией, поскольку и ситуация, согласись, у всех разная. Тот, кто воюет на поле брани, должен быть постоянно готов к нападению во время боевых действий или в течение всей кампании. Тот, кто просто расстреливает, наверное, может никогда не опасаться нападения во время своей службы, но позже, может быть, в течение всей жизни, не должен исключать возможности покушения на свою жизнь в любой момент. Вообще, установка зависит от того, в чьей роли ты выступаешь: охотника или дичи, хищника или травоядного? За чем охотится зверь? За пропитанием. За чем охотится человек? За наживой. И это — одна из установок для тех, кого называют наёмниками. Кстати, мы с тобой немного из этой категории. Когда мы охраняем объект, ну хоть эту субмарину, мы — сторожевые псы, овчарки, ротвейлеры, ризеншнауцеры. А если нас включают в облаву, то это уже сфера легавых, пойнтеров и борзых. А если, скажем, не дай Бог, бросят на улицу народ усмирять, то есть биться с себе подобными, мы уже, прости меня, — бультерьеры. Поэтому всегда выбирай, кем станешь, а если воплотился, то действуй сообразно роли. Если мы банк охраняем, что для нас самое опасное? Попытка ограбления или теракт. Вот о них и думай. А здесь, в кабаке, — дебош клиентов. Прочее можно исключить, потому что мы на входе имеем право прозвонить любую персону. Конечно, на все случаи жизни рецептов не дашь, но, если хочешь жить и быть здоровым, — обоняй, осязай, прижимай уши, но чтобы никто этого не замечал. Правда, есть рисковые ребята, которые практически ничего никогда не учитывают и считают, что с ними ничего плохого не может случиться. Ну что ж, иногда с ними действительно ничего не случается, а иногда случается, и они за свою бесшабашность очень сурово платят».

Слизняк вдруг замешкался, склонил голову, улыбнулся, будто внезапно вспомнил нечто чрезвычайно забавное, протянул левую руку навстречу Морошкину, но вдруг стал закручиваться от левого плеча внутрь, словно падая вперёд и вниз, но не упал, а продолжал поворачиваться вокруг себя. В тот момент, когда перед Павлом блеснула чёрной тканью дорогого пиджака узкая спина Слизняка, он различил направленное в свою сторону, незнакомое ему по спортивному залу движение правой руки, белизну салфетки и услышал странный звук, похожий на тот, что издаёт знамя, хлопая от порывов ветра. «Чем он меня задел? Одежду порвал, что ли?» — подумал Морошкин.

Свидетели этой сцены видели, что Слизняк молниеносным ударом, нанесённым снизу вверх по незащищённому телу охранника, разрезал тому не только форменную одежду, но и живот. Когда Павел различил перед своим лицом салфетку, запятнанную красным цветом, будто завёрнутыми в неё цветами, то не сразу сообразил, что это — кровь, к тому же его собственная. Только опознав в центре «букета» окровавленный нож, Морошкин бросил взгляд на живот и увидел свои внутренности. «Они же сейчас вывалятся», — подумал Павел и обрадовался, что совершенно не пугается вида собственных потрохов, а, напротив, относится к происшедшему как к чему-то отстранённому и словно наблюдает за собой со стороны. А может быть, ему кажется, что он видит себя извне, поскольку раньше слышал и читал о таких ощущениях? Но всё же он сейчас не там, не в своём изуродованном теле, а где-то ещё, причём представляет собой всё то же «я», которое только что находилось там, в окровавленном теле, обретшем теперь местоимение «он»…

— Горячее! — торжественно произнёс Слизняк, с самодовольным любопытством глядя попеременно то на застывшего охранника, то на окровавленный нож. — Праздник!

* * *

Станислав заметил, что Слизняк готовится ещё раз ударить Павла ножом, теперь уже по шее, чем, конечно, добьёт парня. К отчаянию Весового, их разделяло метров десять, ко всему ещё заставленных столами с сидящими за ними посетителями, которые, кажется, не очень-то понимали, что же здесь на самом деле происходит. Можно ринуться на Хомута, нагнуться, врезать ему головой в живот и хотя бы завалить эту тушу вместе с ближайшим столом, но как это поможет Морошкину? Можно рвануть к Павлу по столам, но он не успеет предотвратить удар. Неужели положение безвыходное? Ай, Соня-Сонечка, как же мне твоего парнишку спасти?!

Вдруг подлодка вздрогнула, накренилась, и раздался скрежет металла. Всё посыпалось и смешалось, раздались крики, свет замигал, погас, снова вспыхнул и стал пульсировать, а сквозь протараненный корпус внутрь устремились вода и колотый лёд.

Весовой увидел, что Слизняк резанул воздух, потому что Пашка уже упал. Хомуту же ударило отброшенным столиком под колени, он упал и смешался с публикой, бросившейся к выходу. Стас схватил катившийся по полу ананас и метнул его в Слизняка. Удар пришёлся бандиту в правое ухо. Он отшатнулся, зло глянул на меткого охранника и ввинтился в людской поток, тотчас унёсший его из поля зрения Весового.

Стас бросился к Морошкину, нашёл его лежащим на полу, поднял и вместе с окровавленным стажёром побежал к выходу.

«Афган, родные вы мои, всё тот же Афган!» — повторял про себя Весовой, спускаясь по трапу на набережную, где в эвакуации помогали два бойца из вневедомственной охраны и два милиционера, которые обычно дежурили за пределами заведения.

Глава 17
История Артура Ревеня

Артур Вадимович часто вспоминал своё детдомовское детство. «Сирота при живых родителях», — называли его воспитатели. Действительно, мать и отец его были живы, причём живы они и теперь, когда ему самому уже за сорок, но оба они были лишены родительских прав, едва Артуру исполнилось пять лет. Вначале отлучили отца — по причине неоднократных судимостей за грабежи и разбои, позже мать — за пьянство, воровство и проституцию. Обоих несколько раз сажали.

Отсидев первый срок, мать появилась в детдоме. Ревень был тогда во втором классе. От матери несло перегаром. Женщина тискала и мяла мальчика, рыдала и хохотала. «Я тебя завтречка заберу, сыночек», — обещала мать.

Артур не спал всю ночь. Вставать с кровати запрещалось. В туалет разрешалось выйти только один раз. Мальчик лежал и представлял, как придёт мать, мамочка. Вместе с ней, гордый и независимый, он пройдёт через весь этот беспощадный к детям дом и окажется во дворе. Дворник отопрёт колдовскую калитку. Артур перешагнёт запретную черту и вступит туда, куда можно было пройти только по высочайшему позволению воспитателей: он выйдет за территорию детдома. Тогда для него это значило, пожалуй, не меньше, чем для космонавта первый выход в открытый космос.

Ревень ворочался в постели и вспоминал, все ли свои вещи он собрал. Мальчик вспоминал, где что хранится из его незамысловатого имущества. Особенной гордостью была почётная грамота за честно добытое первое место в чемпионате детдома по шашкам.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению