Река без берегов. Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна. Книга первая - читать онлайн книгу. Автор: Ханс Хенни Янн cтр.№ 156

— Капелла начинает сезон в следующее воскресенье, — объяснил хозяин отеля.

Пол был покрыт единственным гигантским красным ковром, зеленый растительный орнамент делил его поверхность на подобия квадратов. Украшением стен служили позолоченная лепнина и неотчетливые картины на невыразительных гобеленах: потускневшие картины изображали лесные ландшафты с ручьями, пастухами и пастушками, а также стада на лугах и колонные залы с мраморными полами, по которым расхаживают немногие роскошно разодетые персонажи.

За маленькими столами сидели гости, озаренные сверкающим светом хрустальных люстр, богато увешанных подвесками. Кельнеры в черных фраках бесшумно разносили еду и напитки и лишь изредка бестактно гремели посудой. — (Все отели для высших классов похожи один на другой. Они оскорбляют бедных, тяготят неуверенных в себе, позорят простодушных и неопытных, создают благоприятные условия для мошенников, а человека состоятельного обслуживают в соответствии с его желаниями. Военным, актерам и биржевым спекулянтам здесь позволено ругаться и вообще вести себя по-хамски. Заурядное же дитя человеческое вынуждено с трудом учиться тому, как, сохраняя достоинство, подниматься и спускаться по лестнице, чтобы грум не заметил, что сердце у тебя сжалось… Сколько же раз я совал в руку такому груму деньги… чтобы… чтобы спрятаться! Чтобы справиться с тревожным ощущением, что меня застигли врасплох.) —

Мы обговорили дату. Я потребовал три недели на подготовку. Я боялся, что поддамся страху перед публикой, и сказал, что не смогу играть без нот. — —

Через несколько дней в городе уже знали, что местный (а не «приезжий», что было бы уместнее) композитор и пианист-виртуоз Густав Аниас Хорн даст концерт в городском отеле и исполнит «отборные вещицы»… Правда, мне пришлось основательно поупражнять пальцы, чтобы эти отборные вещицы освоить, и моим соседям такой концерт наверняка быстро надоел. Мне, между прочим, тоже. Я плохо себе представлял, как я всё это выдержу. Тутайн утешал меня, говоря, что речь идет всего лишь о подработке стоимостью в двадцать пять крон.

Бессмысленное ощущение страха мучило меня и в день концерта. Я был белым как мел, когда садился за рояль. Я попросил приглушить свет в зале, чтобы не видеть с такой отчетливостью лица слушателей. И тем не менее сыграл я практически без ошибок. (Я не сбивался даже в «прыжках» из Presto сонаты ля минор Моцарта.) После первых двадцати тактов ко мне вернулась способность получать удовольствие от музыки.

Это был мой первый концерт. Я снискал аплодисменты. Слушатели хотели продолжения. Я сыграл вторую часть «Глории» из мессы Жоскена «Вооруженный человек» ^{341} , поскольку как раз накануне переложил ее для рояля. Недоумение слушателей было столь велико, что позже мне пришлось объяснять, что это такое, редактору местной газеты. (Глупости, которые люди совершают по убеждению, всегда наихудшие.) Как бы то ни было, пока посетители хлопали в ладоши, я подошел к столику Тутайна, чтобы пообедать с ним вместе.

Рядом с моим другом сидел пожилой, очень тучный мужчина с красным нерешительным лицом. Оба уже распили на двоих полбутылки пунша. Когда я приблизился к ним, чужак скороговоркой пожелал мне удачи.

— Великолепно, великолепно! — пробормотал он. — Настоящее пиршество для ушей.

Кельнер — кажется, без просьб с нашей стороны — принес еще полбутылки пунша, поставил фужер и для меня, налил мне.

— Я торгую лошадьми, — сказал этот человек, — но музыку тем не менее люблю…

— Мы с ним договорились, — вдруг встрял в разговор Тутайн. — Я собираюсь поупражняться в ремесле барышника.

От изумления я не смог вымолвить ни слова.

— Ваш друг разбирается в торговле скотом, — сказал незнакомец. — В Южной Америке он участвовал в сделках как посредник.

Я все еще молчал, поспешно пил свой пунш, и слово взял Тутайн.

— Ничего особенного, я просто поработаю немного под руководством господина Вогельквиста…

— Мне нужен надежный помощник, — сказал незнакомец. — Поймите меня правильно: человек с самостоятельными взглядами и с хорошим нюхом на лошадей.

— Тутайн в этом деле новичок, — сказал я сухо.

— Через три недели он уже не будет новичком, — ответил барышник. — У него острый глаз, этого достаточно. Всему прочему он научится у меня, ежели захочет. Мне нужен молодой помощник. Я старею. Колесить по сельским дорогам в любую погоду… мне больше не по нутру, да и здоровью вредит.

— Мы с ним договорились, — повторил Тутайн.

— Вполне, — подтвердил барышник. — Прибыль будем делить пополам.

— А убытки? — с беспокойством спросил я.

— На них я готов в течение первого года закрывать глаза, — сказал торговец.

— Мы потом ближе познакомимся друг с другом, — сказал Тутайн, желая настроить меня на более мирный лад.

— У Тутайна нет собственности, — сказал я, чтобы отпугнуть барышника.

— Кто начинает иначе, ничего не достигнет, — ответил чужак.

В тот вечер я никак не мог развеселиться. Барышник предложил отметить мой успех за его счет. Тутайн нашептывал мне в ухо какие-то комплименты. К нашему столику подходили незнакомые люди и спрашивали у меня то одно, то другое. Пришел и хозяин отеля, сопровождаемый двумя кельнерами: он обрушил на меня целый шквал льстивых слов. Потом собственноручно расстелил белую скатерть, а его свита, в соответствии с договоренностью, принялась накрывать стол. Для барышника принесли третий прибор. По его требованию нам подали и насыщенное бургундское вино.

Потом на подиуме, почти незамеченные расшумевшимися посетителями, появились музыканты капеллы. Четыре дамы, все как одна в красных брюках, серых жакетах и белых блузках. Они настроили инструменты и нерешительно начали играть. Им понадобилось больше времени, чем мне, чтобы побороть смущение. Но наконец тяжелая дымка, которую, как казалось, оставила моя музыка, рассеялась. Пианистка теперь решилась жестче ударять по клавишам, скрипка стала ясной, чистой и разговорчивой, музыка заполыхала радостным огнем. Я с облегчением вздохнул. Полиритмия этой отлично сделанной джазовой композиции овладела моими мыслями. Я восхищался исполнительским мастерством музицирующих дам. В конце я открыто выразил им свое уважение, громко захлопав в ладоши. Публика последовала моему примеру. На протяжении вечера я все отчетливее осознавал, к собственному стыду, сколь велики профессиональные навыки и прочие достоинства этих исполнительниц. У них большой и разнообразный репертуар. Каждая дама должна уметь играть как минимум на двух разных инструментах. Пианистка не только порой садилась к фисгармонии, но и виртуозно играла на гармони. Скрипачка дула в кларнет, третья исполнительница периодически меняла виолончель на саксофон, четвертая обслуживала ударные, играла на трубе, фаготе и саксофоне-пикколо. А ведь от каждой из них еще требуют, чтобы у нее было красивое лицо, крепкие груди, круглящиеся под блузкой, складная фигура, прямая осанка. И неизменная накрашенная улыбка, даже когда тело кровоточит.