Тайны смерти русских писателей - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Еремин cтр.№ 96

После Великой Октябрьской революции Алексей Николаевич эмигрировал, но впоследствии вернулся и стал убежденным сторонником советской власти. За это его ненавидели многие в эмигрантский среде, там даже распускали слухи, будто мать писателя была гулящей женщиной и прижила Алешу вовсе не от графа Толстого, а от неизвестного распутника; что в Алексее Николаевиче нет ни капли аристократической крови… Какое значение для гения имеет социальный статус его родителей, непонятно, но уж больно претило многим эмигрантам сознание такой вопиющей классовой «измены». Понятия «мой народ» и «Родина» они даже не рассматривали; для большинства эмигрантов, в отличие от Толстого, они уже в 1920-х гг. превратились в абстрактную романтику грез.

С конца 1980-х гг. память Алексея Николаевича в нашей стране подверглась изуверскому глумлению со стороны завистливой постсоветской интеллигенции, не способной создать хотя бы что-то близкое к творениям Толстого. С одной стороны, его объявили «красным графом» и беснуются по поводу образа жизни, который писатель вел в СССР, имея заслуженный тяжелым творческим трудом доход. С другой стороны, выставляют агентом жидомасонов, посредством жидомасона Буратино духовно разлагающим российских детей. «Приключения Буратино» по безграмотности своей завистники нередко пытаются представить плагиатом книги Карло Коллоди «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы». Это приблизительно то же самое, что обвинять Мольера, Байрона или Пушкина в плагиате у Тирсо де Молины, поскольку у каждого из названных авторов есть гениальные произведения, главным героем которых стал Дон Жуан — порождение де Молины, который создал и основу сюжета, использованного впоследствии всеми создателями собственных трактовок истории прославленного авантюриста и любовника. Вся эта тараканья возня вокруг гения нашего народа ничего, кроме брезгливости, вызвать не может. Ну их!

Мы же поведем разговор о первом из трех великих писателей Толстых — о замечательном нашем Алексее Константиновиче. У кого-нибудь неизбежно может возникнуть вопрос о правомерности утверждения равенства Алексея Константиновича и Льва Николаевича Толстых в литературе. В мировой литературе об этом и речи быть не может, но для русской литературы и тем более для русского народа они не только равновелики, но со временем, по мере переосмысления роли литературы в жизни общества, вполне возможно, что Алексей Константинович займет если не более высокое, чем Лев Николаевич, то равное положение в объективно складывающейся иерархии русских писателей. Спорить по этому вопросу ныне нецелесообразно. Достаточно внимательнее познакомиться с драматургией и поэзией писателя. Но судить, конечно, не нам, все решат время и история.

2

Эти строки взяты из поэмы «Иоанн Дамаскин», на мой взгляд, второго по своему значению, космичности и грандиозности после державинской оды «Бог» духовного творения Великой Русской Литературы. Автор ее Алексей Константинович Толстой, человек и созидатель необычайной цельности и удивительных противоречий одновременно. Трагическая гибель писателя стала как бы квинтэссенцией всей его жизни. Мы точно знаем, по какой причине умер Алексей Константинович — от передозировки морфия. Но мы не знаем и никогда уже не узнаем, почему эта передозировка случилась: ошибся ли Толстой с опасным лекарством, пытаясь заглушить невыносимую боль, или преднамеренно ввел себе смертельную дозу, дабы прекратить свои неизлечимые физические и нравственные страдания. Две крайности, от которых напрямую зависит понимание личности этого человека: жертва случайности или самоубийца? Согласитесь — существенная разница.

По линии матери Алексей находился в отдаленном и негласном родстве с царствующей фамилией. Анна Алексеевна (1796–1857) была незаконнорожденной дочерью графа Алексея Кирилловича Разумовского (1748–1822), племянника тайного супруга императрицы Елизаветы Петровны и, соответственно, самой императрицы. Правда, мать Анны была мещанкой, многолетней любовницей Разумовского, что впоследствии совсем не сказалось на судьбах ее отпрысков. Заботами графа, пожалуй, самого богатого человека России того времени, все его незаконные дети получили дворянское достоинство и носили фамилию Перовские — по названию подмосковного имения Разумовских. А те капиталы, которые дал им чадолюбивый папаша, и высочайшие государственные и придворные должности, которых они добились сами, заставили чванливых российских аристократов не замечать низкого происхождения Перовских.

Не будем забывать и о том, что прадед писателя Кирилла Григорьевич Разумовский в детстве был деревенским пастушком волов, в пятнадцать лет старший брат — уже в качестве фаворита императрицы — отправил его учиться за границу, где юноша заодно получил графское достоинство, а через три года горячо любившая своего мужа Елизавета Петровна назначила восемнадцатилетнего деверя президентом Императорской академии наук — чтоб был при деле. Надо сказать, что обоим основателям рода, братьям Алексею и Кирилле, были присущи острый ум, добродушие, великий такт и необычный для того времени патриотизм, что выдвинуло их в выдающиеся государственные деятели империи. Таковыми они были не только при Елизавете Петровне, но еще более упрочили свое положение при Екатерине II. Именно стараниями небольшой группы высокопоставленных дворян, в числе которых особенно деятельны оказались братья Разумовские, были вытеснены с главенствующих ролей в Российском государстве немцы, наводнившие страну со времен Петра I. А вперед выдвинулись достойные представители отечественного национального дворянства.

Правда, уже сын Кириллы Григорьевича — Алексей Кириллович — оказался отъявленным западником, презирал собственный народ и склонялся к католицизму, хотя и занимал при дворе пост министра просвещения. Внук же его, писатель Алексей Константинович Толстой, унаследовал практически все лучшие черты характера первых графов Разумовских: патриотизм, добродушие, щедрость… Добавим к этому небывалую для взрослого человека наивность и доверчивость, которые порой позволяли ему наилучшим образом разрешать щепетильные ситуации, что весьма помогло многим деятелям российской культуры, оказавшимся в сложном положении — Толстой, никогда не отказывался хлопотать за преследуемых и осужденных. Достаточно привести только несколько имен тех, за кого заступался перед императором Алексей Константинович: Иван Сергеевич Аксаков, Иван Сергеевич Тургенев, Тарас Григорьевич Шевченко, Николай Гаврилович Чернышевский и другие.

С другой стороны, Толстой никогда не признавал политические и идейные крайности. Вспомните написанный Толстым «Церемониал» из Козьмы Пруткова: