Тайны смерти русских писателей - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Еремин cтр.№ 106

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Тайны смерти русских писателей | Автор книги - Виктор Еремин

Cтраница 106
читать онлайн книги бесплатно

Гаршин всей душой переживал все эти события. Передачу широких властных полномочий лично Лорис-Меликову он полагал наилучшим выходом из ситуации, провоцировавшей революционный террор. А известие о покушении на генерала стало толчком к началу самого тяжелого психического кризиса в жизни писателя.

Приведу большой фрагмент из воспоминаний писателя, сотрудника «Отечественных записок» Николая Николаевича Зла-товратского (1845–1911), хорошего знакомого Всеволода Михайловича.

«Однажды Гаршин зашел ко мне, — я очень ему обрадовался, — я было заговорил с ним радушно, попросту… но, когда пристальнее вгляделся в его лицо, у меня вдруг перехватило горло: очевидно, он не слышал и не понимал ни слова из того, что я ему говорил; глаза его, широко открытые, смотрели странным, блуждающим взглядом, щеки горели. Он взял меня за руку своей холодной и влажной.

— Нет, не говорите… Все это ужасно, ужасно! — проговорил он.

— Что ужасно? — в изумлении спросил я, так как ничего ужасного совершенно не было в том, что я ему говорил.

— Нет, не говорите лучше… Я не могу… Надо все это остановить… Принять все меры… — И он боязливо сел в угол.

В это время вошел другой знакомый, я занялся с ним и не заметил, когда исчез Гаршин из комнаты. Через несколько времени входит прислуга и передает, что «барин» сидит на лестнице и что, должно быть, ему «плохо». Я бросился туда. Гаршин сидел в одном сюртуке на ступеньках лестницы, несмотря на мороз. Когда я его окликнул, он, с улыбкой провинившегося ребенка, взглянул на меня и заплакал. Я привел его в комнату.

— Это ничего, ничего… Это так… нервы, — говорил он. — Там у меня в пальто есть пузырек…

Я нашел ему пузырек с какими-то каплями. Он выпил и, по-видимому, успокоился.

— Ну, теперь надо идти, — сказал он.

— Куда же вы? Подождите еще немного…

— Нет, нет… надо… Надо непременно к одному знакомому…

И он ушел.

На другой день приходит один из наших общих знакомых и взволнованно спрашивает:

— Не видали Гаршина?.. Был он у вас? Когда?

Я сказал.

— Ведь он пропал… Его два дня уже не было дома…

Я рассказал о его странном поведении у меня. Товарищ снова бросился на поиски.

На следующий день Гаршин нашелся: где и как, я уже теперь хорошо не помню; кажется, сам явился к себе домой. Он был болен и никуда не выходил. Только спустя уже порядочное время удалось выяснить, что с ним произошло. Выйдя от меня, он отправился к одному своему знакомому, кажется чиновнику какого-то министерства, не застал его дома, написал ему записку и, оставив свое легкое пальто (я припомнил, что он в нем именно приходил ко мне), надел его «важную» богатую шубу и ушел. Оказалось, что он, наняв лихача, в этой важной шубе подкатил к подъезду дома графа Лорис-Меликова и позвонил, несмотря на поздний час (кажется, было около 9 час. вечера). Изумленный швейцар не решил его впустить, но, видя такую «важную» шубу и притом настойчивое требование видеть графа «по очень экстренному делу», лакей решил доложить. Граф был дома и принял Гаршина. Что произошло между ними — никому в подробностях неизвестно.


После таинственно передавали, что все это произошло почти накануне приведения в исполнение приговора по делу Млодецкого. Рассказывали, что будто бы Гаршин даже на коленях умолял графа об отмене исполнения приговора.

Было ли это действительно так, я лично не знаю, так как говорить с самим Гаршиным по этому поводу мне уже не пришлось» [276].

Сохранилась записка, которую Всеволод Михайлович передал Лорис-Меликову во время встречи.

«Ваше сиятельство, простите преступника!

В Вашей власти не убить его, не убить человеческую жизнь (о, как мало ценится она человечеством всех партий!) — и в то же время казнить идею, наделавшую уже столько горя, пролившую столько крови и слез виноватых и невиноватых. Кто знает, быть может, в недалеком будущем она прольет их еще больше.

Пишу Вам это, не грозя Вам: чем Я могу грозить ВАМ…

Вы — сила, Ваше сиятельство, сила, которая не должна вступать в союз с насилием…

Простите человека, убивавшего Вас! Этим Вы казните, вернее скажу, положите начало казни идеи, его пославшей на смерть и убийство…

Ваше сиятельство! В наше время, знаю я, трудно поверить, что могут быть люди, действующие без корыстных целей. Не верьте мне, — этого мне и не нужно, — но поверьте правде, которую Вы найдете в моем письме, и позвольте принести Вам глубокое и искреннее уважение Всеволода Гаршина.

Подписываюсь во избежание предположения мистификации.

Сейчас услышал я, что завтра казнь. Неужели? Человек власти и чести! Умоляю Вас, умиротворите страсти, умоляю Вас ради преступника, ради меня, ради Вас, ради государя, ради Родины и всего мира, ради Бога» [277].

Встреча закончилась тем, что Лорис-Меликов пообещал отложить казнь и пересмотреть дело. Восторженный Гаршин вернулся домой под утро, был в возбужденном состоянии, все время восхвалял ум и доброту диктатора, не усидел в комнате и ушел гулять. Ноги сами понесли его на Семеновский плац, где могла бы состояться отложенная казнь… Всеволод Михайлович поспел к агонии уже повешенного тела [278].


В этот раз приступ безумия был ужасен и длился долго. Рассказывать ход его не стоит, слишком бурные и дикие вещи происходили не один месяц и не в одном городе. В этом состоянии Гаршин приехал в Ясную Поляну ко Льву Толстому, после встречи с которым вдруг решил идти в народ и проповедовать идею уничтожения мирового зла!

Дальнейшие события великолепно описал Н. З. Беляев:

«Вскоре в деревнях и селах Тульской и Орловской губерний появилась странная фигура красивого барина с бледным лицом и горящими глазами. Пешком, иногда верхом блуждал он из деревни в деревню, проповедуя необходимость прощения и любви, как средства борьбы с мировым злом. Через несколько дней он вновь появился в Ясной Поляне, но Льва Николаевича и Софьи Андреевны уже не застал. В доме находились лишь дети, их гувернеры и прислуга.

Гаршин подъехал к дому Толстых верхом на неоседланной лошади [279]. Вид он имел растрепанный, измученный и, сидя на лошади, разговаривал сам с собой. Подъехав к дому, он взял лошадь под уздцы и попросил у домашних Толстого карту России.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию