Тайная страсть Достоевского. Наваждения и пороки гения - читать онлайн книгу. Автор: К. Енко, Т. Енко cтр.№ 39

У Достоевского было особого рода эротическое свойство – чувство, которое иногда испытывают как мужчины, так и женщины по отношению к тем, кто имел интимные связи с их партнерами. Такое чувство испытывал Достоевский к учителю Вергунову – постоянному любовнику своей первой жены Марьи Димитриевны. Он заботился о нем и после брака и говорил, что Вергунов «мне теперь дороже брата родного».

Эротизм Достоевского построен на том, что в воображении, чувствах и мечтах сладострастие у него неотделимо от мучительства. У всех его героев, как основной мотив их сексуальности, на первый план выступает жажда власти над полом или жажда жертвы пола. Этот эротизм Достоевского пережил его на многие и многие годы. Сегодня мы видим в американских фильмах о любви как основу их сюжетов – достоевскую сексуальность, то есть «жажду власти над полом или жажду жертвы пола». Сравним любовную драму в американском кинофильме со словами героя «Игрока» Достоевского: «А дикая беспредельная власть – хоть над мухой – ведь тоже своего рода наслаждение. Человек – деспот от природы и любит быть мучителем».

Сцены насилия и физического садизма встречаются чуть ли не во всех романах Достоевского. В романе «Бесы» Ставрогин, затаив дыхание, смотрит, как из-за него секут розгами девочку: он потом ее же изнасилует.

Прошло более ста лет со дня смерти Достоевского, а сегодня лучшие детективные романы, кинобоевики только и построены на «сценах насилия и физического садизма».

Боль, страдание, как неразделенная часть любви, мучительство физическое, связанное с половым актом, и мучительство душевное, связанное со всей чувственной сферой близости между мужчиной и женщиной, – таким был эротизм Достоевского в годы его зрелости.

Не только красота и прелесть привлекали Достоевского в женщинах, которых он любил или желал, они возбуждали и увлекали его чем-то другим. Это другое было – абсолютная беззащитность, обещавшая полное подчинение, покорность и пассивность жертвы, или же, наоборот, резкая властность, обещавшая унижение и наслаждение от боли, причиняемой любимой женщиной. Между этими двумя полюсами и располагались все колебания и противоречия в отношениях Достоевского ко всем его возлюбленным.

Очень многое из садистских и мазохистских склонностей Достоевского смущало его самого, хотя он и был уверен, что жестокость, любовь к мучительству, а также и сладострастие самоуничижения – в природе человека, а потому естественно, как и другие пороки и инстинкты людей.

Достоевского всегда тянуло к очень молодым женщинам, и свои сексуальные фантазии он переносил на молодых девушек. И в своих произведениях он неоднократно описывал различные влюбленности зрелого или старого человека в молодую девушку. Независимо от того, насколько справедливо предположение, будто и сам Достоевский знал подобные соблазны, он отлично понимал и мастерски описывал физическую страсть зрелого мужчины к подросткам и девочкам.

В эротизме Достоевского большую роль играло воображение. Как в творчестве нельзя считать, что писатель изображает в своих произведениях лишь то, что с ним действительно происходило, так и в эротизме Достоевского нельзя видеть только его личный опыт. В творческом воображении следует различать помыслы и деяния и опыт. Неосуществленные желания, помыслы также питают художественную фантазию. У Достоевского в его эротизме немало сексуальных фантазий – мучительство, изнасилование и другие, которые не происходили с ним в действительности, но были описаны им с потрясающим реализмом. И эта фантазия уже представляется реальностью всякому, кто вступил в мир сладострастия и извращений, созданный воображением Достоевского – этого гениального мучителя и мученика.

В эротизме Достоевского нашло свое место ненасытное любопытство ко всем ухищрениям и разнообразиям порока, к вариациям и комбинациям страстей, к уклонам и странностям человеческой натуры. Это любопытство объясняло, почему он проявлял интерес к «павшим созданиям», сходился с уличными женщинами и среди них с прожженными, циничными профессионалками – их грубый эротизм действовал на него неотразимо. Однако повышенный интерес Достоевского в молодости к «потерянным личностям» и петербургским трущобам истощается в середине шестидесятых годов, и он совсем редко посещает и ночные заведения. К 1865 году, после любовной драмы с молодой девицей Аполлинарией, страсти его заметно улеглись и очень многое в нем перегорело. Его эротические особенности и желания этих лет не стали привычкой на всю жизнь, в какой-то момент они достигли предельной высоты, затем отгорели, а иные переродились – они потеряли свой накал, жар крови спал и большинство из них отдались тяжелым грузом воспоминаний, который проявляется в сексуальных фантазиях. К этому времени – к 1865 году – мазохизм и садизм Достоевского, его комплексы, связанные с малолетними, его сексуальная распаленность и любопытство, то есть вся патологическая сторона его эротической жизни, утрачивают характер неистовства и маниакальности, притупляются, и он сознательно стремится к тому, что может быть названо «нормализацией его половой деятельности». Возможно, отсюда и усиливаются его мечты о браке и его тяготение к молодым девушкам брачного возраста. Он хорошо знал свою натуру: только в обществе молодых девушек у него появлялась радость бытия и надежда на счастье. В молодой девушке сочетание детскости и женственности для Достоевского превращалось в источник эротического притяжения. Молодость возбуждала его и сулила физическое наслаждение. Все это он нашел в своей второй двадцатилетней жене Анне Григорьевне. У Достоевских от интимной близости раскрылись лучшие стороны их натуры, и Анна Григорьевна, полюбившая и вышедшая замуж за автора «Игрока», увидела, что он совершенно необыкновенный, гениальный, страшный, трудный человек, а он, женившейся на своей секретарше-стенографистке, открыл, что не только он «покровитель и защитник юного существа», но она его друг и опора.

В свои шестьдесят лет Достоевский был так же ревнив, как и в молодости, но он был и так же страстен в проявлениях своей любви к Анне Григорьевне. Сексуальное напряжение объяснялось не только половой привычкой брака с молодой женой, но и интенсивностью эротики Достоевского и его воображения и сознанием, что молодая женщина, уже прожившая с ним целое десятилетие, не только его любит, но и удовлетворена физически. Чувственность Достоевского оставалась такой же повышенной, как и в молодости, годы старости мало изменили его характер и темперамент. К концу жизни он был необыкновенно худ и истощен, легко утомлялся, страдал от своей эмфиземы и жил одними нервами.

Эротизм Достоевского не знал границ, и можно только вообразить себе все неукротимые страсти, на огне которых сгорел этот необыкновенный, неистовый и загадочный человек.

Достоевский и мы – современные люди человеческого общества конца XX века. В какой связи идеи Достоевского действуют на нас, современных людей? Живем ли мы «по Достоевскому», испытываем ли те же чувства, имеем ли те же мысли, что и его герои XIX века?

Можно утверждать, что чем дальше от времени Достоевского, тем больше мы живем «по Достоевскому». Чем дольше люди идут по пути цивилизации, тем больше они подвержены противоречиям, которые испытывало его «больное сознание».