Хроники Порубежья - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рудис cтр.№ 71

Ну, круглому сироте Митьке было особо не о ком горевать. В Кленске, насколько Саня мог понять, у него не осталось ни одной живой души, если, конечно, не считать за таковую душу хозяина салона фирмы Сименс на углу Нахичеванской и Красных Воздухоплавателей, где Митька в прежней своей жизни работал менеджером по продажам.

А вот у Сани всё было иначе. Случившееся он воспринимал как катастрофу. Каждую ночь ему снилось, что он по-прежнему обитает в своем времени и в своем городе, поэтому пробуждение вызывало у него чувство близкое к истерике. Но и наяву тоска не отпускала его, в голове бесконечно, словно рекламный ролик лохотрона, прокручивались события рокового дня, последнего в его нормальной жизни.

Теперь Сане казалось, что из всей череды прожитых им дней, этот день выделялся, как грязная клякса, которой обрывается недописанная рукопись со счастливым концом, которого ему не видать как своих ушей.

Он вспоминал этот день минуту за минутой, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, которая могла бы привести к разгадке и указать дорогу к дому. Это занятие превратилось в привычку, почти в манию. Саня чувствовал, что если так будет продолжаться, то все кончится тем, что он сойдет с ума. Но поделать с собой ничего не мог.

Вот и теперь, еще не проснувшись как следует, он принялся восстанавливать цепочку событий месячной давности и как всегда, безрезультатно.

Ответ снова не был найден, и Саня продолжал лежать с закрытыми глазами, надеясь, что, может быть, удастся уснуть снова и хоть на минуту перенестись в родной город.

* * *

Иван взглянул на Саню, лежащего с закрытыми глазами. — В прошлый раз ему, помнится, голая стюардесса снилась.

— Не понял, — Митька, угрюмый черноволосый детина, с косой, как у Наполеона, челкой, спадающей на бледный высокий лоб, в последний раз ширкнул клинком по камню, и отложил меч в сторону. — Если голая, то почему стюардесса?

— Пилотка-то, говорит, на ней осталась, — ответил Иван. — И карамельками угощала. Взлетные называются. Ел когда-нибудь?

— Где уж мне, — ответил Митька. — Я на самолетах и не летал никогда, только на вертушке.

— Хрена ли, — посочувствовал Иван. — Трудное детство. Ну, еще полетаешь.

Тут Митька удивился по-настоящему. — Иваныч, проснись. На чем полетаешь? Откуда тут самолеты?

— Ну, не век же нам здесь вековать.

— Боюсь, что век, — невесело произнес Митька. Видя его грусть, Иван сменил пластинку. — А сейчас, как думаешь, что Саньке снится?

— Сам же говоришь, эротика.

— Нет, — въедливо сказал Иван. Эротика, это понятно. А вот конкретно, с какой барышней у него эта самая эротика происходит? С блондинкой, скажем, или с брюнеткой? Слушай, а может быть с рыженькой?

— С лысой! — буркнул Митька. — Ясно, что с рыженькой. С Веркой, то есть.

— Нет, — прозорливо сказал Иван. — Не с Веркой, иначе б не сидела она тут с таким печальным видом, а спала бы рядышком. Так что, ему брюнетка снится, не иначе. Какая-нибудь интеллигентная замечательная женщина, с высшим образованием и круглой попой!

Митька усмехнулся. Не в первый раз проявлял Иван чисто пролетарскую слабость к интеллигентным женщинам. — Да, Иваныч, мы-то с Санькой ладно, а вот ты попал.

— Это как же попал?

— Тут ведь интеллигентную женщину не легче найти, чем самолет.

— Опа, — озадачился Иван. — А ведь верно. Как же они без них обходятся? Да нет, слушай, так не бывает. Должны же у них быть там школы всякие. Учреждения высшего и среднего образования. Ну, эта, древнеславянская Сорбонна какая-нибудь. Черт, — видно было что затронутая тема была принята натуральным кузнецом близко к сердцу. — Да хоть ясли, на худой конец. Надо у Саньки спросить, он должен знать. — Иван, не откладывая дела в долгий ящик, повернулся к Сане и крикнул. — Подъем, Саня. Дело на миллион рублей.

Но Саня продолжал лежать, не открывая глаз. Зато из-за Митькиной спины, словно солнце над курганом, поднялась растрепанная голова Даши. Девушка потерла кулаком заспанное лицо и раздраженно пробормотала. — Да оставь ты его в покое, дядя Ваня. Дай человеку поспать. Да и мне заодно.

— А ты что же не человек? — котом впушился в неё Иван, который не упускал случая поспорить, было бы о чем, с умным собеседником.

— Человек, человек, — Даша поднялась, опершись на Митькино плечо, посматривая вокруг быстрыми карими глазами, повязала голову платком и пошла в лес.

Митька вскинулся было следом, но услышав резкое: — Не ходи за мной, — снова опустился на землю.

Тебе эта барышня не надоела? — глядя в спину уходящей Даше, с присущей ему солдатской прямотой спросил Митьку Иван Ермощенко, натуральный кузнец.

— Завидуем, дядя Ваня?

Иван, словно пойманный на чем-то предосудительном, заволновался и, чтоб занять руки, торопливо растянул перед собой потрепанноё черное пальто, распоротое на спине молодецким, но к счастью, не точным ударом секиры, и, глянув его на просвет, вздохнул. Ни иголки, ни нитки у него не было.

Иван вздохнул еще раз, наморщил лоб и сказал. — Я не завидую. Мне смотреть на тебя жалко. Высох, почернел, как пень еловый.

— Высох? — Митька пожал широкими плечами.

Иван чувствовал, что говорит что-то не то, но, как это часто бывало в его не простой судьбе, остановиться уже не мог. — Димитрий, в таком состоянии ты не более чем пушечное мясо, пища для ворон. Пища, конечно, малокалорийная, но могу привести пример.

— Да не надо, — очевидно Митька знал, о каком примере идет речь, и напоминание это было ему неприятно. Но Ивана остановить было трудно, практически невозможно.

— А я приведу. Вчера, во время ужасной сечи, когда стрелы сыпались дождем, а кровь лилась рекой, ты о чем задумался? То есть, не просто так задумался, а вообще, отключился? Кабы не Ясь, Митя, да аз грешный, гуляли б нынче на твоих поминках.

Митька, которого эта печальная перспектива, судя по всему, пугала не очень, слушал, однако, внимательно. Он и сам уже заметил, что между ним и Дашей словно черная кошка пробежала. Слова же Ивана служили лишним тому подтверждением.

А ведь сначала все было по иному.

Стоило выдаться свободной минуте, и Даша буквально тащила Митьку куда-нибудь в кусты, провожаемая хихиканьем суровых дружинников, к которому, правда, примешивалась доля зависти. Особенно поначалу, когда женщин в отряде было еще немного. Надо признать, что картина и в самом деле была забавной. Рослый, длиннорукий Митька покорно влачился за деловитой и шустрой, как синичка, Дашей, стараясь приноровиться к её мелким, стремительным шагам, и от этого постоянно спотыкаясь.

Затем ветки смыкались за ними. Почувствовав себя скрытой от людских взглядов, Даша преображалась и коршуном бросалась на Митьку, со страстью, одновременно пугавшей и восхищавшей его. И вот это преображение всегда приводило к тому, что Митька, словно подхваченный смерчем, совершенно терял почву под ногами с тем, чтобы в итоге, вымоченным и выпотрошенным, вернуться на грешную землю в состоянии близком к коматозному. Надо ли говорить, что такой расклад его вполне устраивал. Более того, он позволял себе даже проявлять легкое недовольство, бравируя, наивный человек, своей пресыщенностью. Но, увы, длилось это блаженство недолго. Возможно, что если бы свидания были более частыми, Митька сумел бы во время уловить миг, с которого Даша начала охладевать к нему. Но кочевая, полная разнообразных опасностей, жизнь почти не оставляла времени не только на устройство личных дел, но даже и задуматься как следует было некогда. Поэтому все происходящее оказалось для Митьки неприятным сюрпризом.