Екатерина Арагонская. Истинная королева - читать онлайн книгу. Автор: Элисон Уэйр cтр.№ 76

Сразу после Нового года пришло известие о смерти короля Людовика. Екатерина была мыслями с Марией: та овдовела, не пробыв замужем и трех месяцев. Судя по ее письмам, Людовик был любящим и снисходительным супругом, а потому Екатерина не знала, чувствовать ей облегчение или огорчаться за нее. Задумывалась она и о том, преодолела ли Мария свое увлечение Саффолком.

– Складывается впечатление, что она его заездила, – сказал Генрих.

Одетые в черное сообразно случаю, они обедали с Уолси в личных покоях короля.

– По общим отзывам, это был нехороший человек, – сказал Уолси, – да упокоит Господь его душу, – и перекрестился.

«Вот как? Вы же были его креатурой, – подумала Екатерина, – и, может быть, даже на жалованье».

– Этот новый король – кузен Людовика, Франциск Ангулемский… Что мы о нем знаем? – поинтересовался Генрих.

Екатерина почувствовала в нем внутреннее напряжение. В Генрихе уже взыграла ревность к своему неизвестному юному сопернику. Чего еще от него можно было ожидать, учитывая многолетнюю вражду Англии и Франции?

– Он еще не король, сир, – ответил ему Уолси. – Пока неизвестно, носит ли ребенка сестра ваша королева.

Глаза Генриха засветились.

– Английский король на французском троне! Это бы мне очень подошло! Она написала, что отправилась в уединение.

– Ее милость должна находиться в своих покоях сорок дней, за это время станет ясно, enceintre ^[12] она или нет.

– Дай Бог, чтобы да! – воскликнул Генрих.

– Аминь, – сказала Екатерина, – покончим с этим. Но мне жаль ее. Я слышала, во Франции покои овдовевшей королевы сплошь завешаны черным, даже окна. Она должна довольствоваться лишь светом свечей, носить белый траурный наряд и ни с кем не общаться, кроме своих фрейлин.

– Держу пари, мать Франциска глаз с нее не сводит, – высказал предположение Генрих.

– Стремления мадам Луизы всем хорошо известны, – заметил Уолси.

Обнаружилось, что Марией интересуется не только мадам Луиза. Вскоре Генрих начал получать от сестры все более истерические письма с жалобами на то, что и сам Франциск зачастил к ней с визитами, и она теряется в догадках, каковы его намерения. Вполне вероятно, они не слишком достойны, а если так, одному Богу известно, какая участь ее ждет, и, если ее любимый братец не пришлет посланников, которые отвезут ее домой, она не знает, что ей делать, он даже не представляет себе, в каком затруднительном положении она оказалась, боясь обидеть короля Франциска, ведь, Бог свидетель, она не беременна, а значит, он законный король, но она боится, что его замыслы окажутся пагубными для Генриха и Англии и особенно для нее, так как для него она всего лишь пешка на политической шахматной доске, поэтому пусть Генрих изыщет способ немедленно вернуть ее домой, пока не случилось что-нибудь ужасное, и если он этого не сделает…

Последнее письмо Генрих смял и опустил голову на руки:

– Был ли когда-нибудь человек зажат в такие тиски? Она хоть и в истерике, но рассуждает здраво, моя любимая сестрица. – И он показал Екатерине, что написала Мария.

– Я бы не доверяла Франциску и французам вообще, – сказала Екатерина после долгой паузы. – Не хотела бы я оказаться на ее месте. Это, должно быть, невыносимо.

– Она не останется в таком положении, – заявил Генрих, вставая. – Ясно, что Франциск намерен выдать ее замуж к своей выгоде. Ну так меня это не устраивает. Если кто-нибудь и найдет для нее мужа, так это я!

Конечно, не время было напоминать Генриху о его обещании, данном Марии перед отплытием во Францию, что она может сама выбрать себе следующего супруга. Но из всех возможных кандидатов Генрих почему-то выбрал именно Саффолка и отправил его в Париж, чтобы тот препроводил Марию домой.

Екатерина думала, ей никогда не забыть гнева Генриха. При попустительстве французского короля Саффолк тайно обвенчался с Марией. Оставалось только радоваться, что ее золовка не видела этого взрыва ярости.

– Но, Генрих, вы обещали, что она может сама выбрать своего следующего супруга, – увещевала мужа Екатерина, пораженная таким доселе невиданным проявлением королевского нрава Тюдоров. – Я сама это слышала.

Спорить с ним было бесполезно. Раньше его недовольство супругой выражалось в холодной ярости, теперь же Генрих раскалился добела.

– Кейт, вы что, дура? – взревел он. – Незамужняя Мария была для меня политическим капиталом. Она могла бы обеспечить Англии важный союз с какой-нибудь страной и дать значительные преимущества.

– Они любят друг друга.

Генрих фыркнул:

– Много радости они получат друг от друга, когда я покончу с ними! Я любил Саффолка, он был моим добрым товарищем, я продвинул его по службе, осыпал милостями. И вот чем он отплатил мне! Самой черной неблагодарностью! – Генрих расхаживал по комнате взад-вперед. – Сын рыцаря, как бы ни гордился он своим родом и герцогством, не пара моей сестре!

Сказав это однажды, Генрих повторил те же слова бессчетное количество раз, вернее, прокричал каждому, кто оказывался поблизости. Не было предела карам, которые он намеревался обрушить на несчастного Саффолка, как только тот вернется в Англию. Дошло до того, что Генрих пообещал лишить его головы, раз так… Он грозился отправить Марию в Тауэр и даже начал пинать мебель.

Екатерина не спорила с ним. Он был похож на разъяренного быка, каких она видела ребенком на арене в Испании, урезонить его было невозможно. Даже Уолси держался в стороне. Но тайком работал над устройством примирения. Именно Уолси в конце концов унял Генриха и смирил разбушевавшиеся воды. Надо отдать ему должное, он добился этого очень дипломатично. Супруги Саффолк согласились выплатить баснословного размера штраф и отдали Генриху «Зерцало Неаполя». Как по волшебству Генрих пришел в доброе расположение духа и соблаговолил вернуть им свою милость. Виновникам скандала разрешили возвратиться домой.

Для Екатерины эта весна стала особенной из-за живых картин, которые Генрих устроил для венецианского посла по случаю Майского праздника. Одетая в роскошное испанское платье алого бархата, она ехала верхом рядом с королем во главе длинной свиты; они направлялись в Гринвичский парк, в котором располагалось тайное место празднества. Генрих напускал на себя все больше таинственности и, по правде говоря, едва сдерживался, но тут впереди открылось свободное пространство, и они оказались на поляне, уставленной столами с богатым угощением.

– Добро пожаловать в убежище Робин Гуда, дамы и господа! – в возбуждении выкрикнул Генрих. – Мы в самом сердце Шервудского леса и будем веселиться!

Это была его любимая тема, он возвращался к ней снова и снова.

Вдруг как по команде звонко запели птицы – Екатерина приметила развешанные среди ветвей деревьев клетки. Мелодичные звуки гобоев, крамхорнов, лютней, свирелей, переносных органчиков, дудок и тамбуринов доносились из-под увитых листвой навесов, где играли невидимые гостям музыканты. Потом из лесу вышли Робин Гуд и его веселые друзья, одетые в знакомые зеленые костюмы из линкольновской ткани, как принято у веселых разбойников, и с луками в руках.