Курьезы холодной войны. Записки дипломата - читать онлайн книгу. Автор: Тимур Дмитричев cтр.№ 73

Исполнять свои песни под гитару он очень любил и нередко после нескольких рюмок сам выражал желание что-нибудь спеть. Гитары у него с собой в гостях никогда не было, и когда наступало время петь, он просил меня принести мою шестиструнную гитару. Эту прекрасную немецкую гитару привезла как-то из Берлина и подарила мне моя сестра Люся. Кстати, однажды на ней целый вечер играл и под неё пел Владимир Высоцкий, который приходил вместе с Мариной Влади к одному из наших соседей по дому. К сожалению, его попытки оставить на ней свой автограф оказались безуспешными, так как её лаковая поверхность не принимала на себя никаких надписей.

Когда появлялась гитара, Галич отодвигал свой стул подальше от стола, создавая тем самым определённое пространство между собой и сидевшими за столом слушателями. По-видимому, ему это было нужно для того, чтобы как бы отделиться от своей аудитории, перестать физически быть её частью и, оказавшись перед ней один на один, как на сцене перед зрителями, принять на себя личную ответственность за предстоящее исполнение.

Настроив гитару на выбранный лад, Галич, как правило, сначала пел то, что его просили исполнить присутствующие, а уже потом то, что ему хотелось. Не знаю, как он смотрелся с эстрады, потому что я никогда не видел его из зрительного зала, но в узком кругу при исполнении своего репертуара он, казалось, как-то весь уходил в себя, в свои собственные переживания, связанные с музыкой и содержанием созданных им же песен. Создавалось впечатление, что он не хотел, а может, это выходило у него непроизвольно, внешне взаимодействовать с аудиторией выражением лица или телодвижениями, отдавая слушателям на восприятие и суждение в чистом виде то, что для них приготовил и исполнял. Даже те из своих песен, которые были насыщены юмором, Галич пел с самым серьёзным видом, что лишь усиливало их юмористический эффект. В целом же его песни, несмотря порой на их шуточный характер, по содержанию и манере исполнения навевали грустное настроение.

Перед их насильственным выездом за границу Галичи, зная, что им почти ничего интересного или ценного из квартиры вывезти не разрешат, стали продавать некоторые свои вещи друзьям и знакомым. В их числе оказались и мы. Увлекающаяся всю жизнь искусством и антиквариатом Наташа приобрела у них несколько скромных предметов, которые продолжают нам напоминать о нашем талантливом барде и о встречах с ним и его женой.

После трагической гибели Александра Галича в результате несчастного бытового происшествия в его парижской квартире его жена, лечившаяся ещё раньше от алкоголизма, снова стала злоупотреблять спиртными напитками, но порой ей удавалось прерывать циклы запоя. В один из таких периодов к ней приехала из Москвы в гости се близкая подруга Марина Фигнер, за несколько месяцев до этого потерявшая своего чудесного мужа, к тому времени тоже стала увлекаться алкоголем. Парижская встреча подруг спровоцировала их затяжной совместный раунд запоя. Через несколько месяцев после отъезда Марины в Москву жена Александра Галича скончалась. Это трагическое известие ещё больше подхлестнуло Марину в её ставшей уже серьезной алкогольной проблеме. Несколько недель спустя после смерти своей подруги Марина Фигнер, будучи в пьяном состоянии, разбилась на одной из московских улиц за рулём своего автомобиля.

Когда наш популярный актёр и режиссёр Михаил Козаков женился в третий раз, его женой стала Регина Б., которая со своего первого студенческого года оставалась ближайшей подругой сестры моей жены и одним из самых близких людей нашего семейства. Мы были приглашены на их свадьбу, но на ней от нас были только Наташа и ёё сестра с мужем, так как я в это время находился в краткосрочной командировке за границей. После их женитьбы мы стали видеться с ним в разные праздники или семейные торжества, но я сам по причинам отъездов в командировки в них участвовал лишь иногда.

Однажды в ту пору мы собрались отметить наш собственный семейный праздник и среди целого ряда других гостей пригласили Регину и Михаила. Регина, которая на редкость хорошо готовит, приехала к нам по обыкновению задолго до прихода других гостей, чтобы помочь Наташе с готовкой и столом. У Миши, который тогда играл во МХАТе, в тот вечер был спектакль, и наше застолье началось до его приезда из театра. Помимо моей сестры с её немецким мужем и сестры Наташи с её супругом, все остальные гости были мои друзья и коллеги из МИДа.

Ко времени появления среди нас Михаила гости уже приступили к десерту. Миша где-то после спектакля уже успел выпить, что по нему было несколько заметно. Принявшись за специально оставленное для него основное блюдо и закуски, он щедро запивал их водкой, наблюдая за другими гостями и слушая их разговоры. Одна из обсуждавшихся между ними тем касалась недавней высылки писателя Солженицына в ФРГ. Когда Миша тоже дошёл до десерта, ему вдруг захотелось активно включиться в компанию. Прервав проходившие разговоры, он предложил всем послушать его декламацию «Руслана и Людмилы». Все притихли, внимая его просьбе, и Миша начал читать. Читал он очень хорошо, увлечённо и с энтузиазмом уже минут 10–12.

В этот момент один из гостей, извинившись, прервал его декламацию и, дав ей высокую оценку, сказал, что лучше было бы послушать её в другой раз при более подходящем для этого случае. По его мнению, после продолжительного застолья выслушать целую, даже замечательную, пушкинскую поэму в его прекрасном исполнении было не совсем уместно с учётом состояния и настроения гостей.

Миша бросил на этого мидовского сотрудника резкий испепеляющий взгляд, но продолжил свою декламацию. Чтецу, конечно, с учётом обстоятельств нужно было порадовать всех коротким отрывком, но, будучи уже довольно нетрезвым, он закусил удила и продолжал декламацию. Гости постепенно стали переставать его слушать, переходя к приглушённым разговорам между собой. Увидев, что ее муж зашёл довольно далеко в своём не совсем уместном энтузиазме с декламацией, Регина попросила его прерваться и попробовать нетронутый им вкусный десерт. Хотя реакция гостей и его собственной жены ему явно не понравились, он всё-таки прекратил чтение и взялся за десерт, слушая возобновившиеся в полный голос разговоры.

Некоторые гости снова вернулись к теме Солженицина. Послушав несколько минут их обсуждение, Миша вступил в беседу с вопросом о том, что они читали из его произведений. Получив в ответ несколько названий, Миша стал высказывать своё мнение по поводу услышанной им их оценки этих работ изгнанного автора, резко обвиняя их в полном непонимании самой сути его идей. В разгоравшемся споре по этому вопросу Миша оказывался в одиночестве в своей однозначной оценке Солженицына. Его аргументы и высказывания становились всё более эмоциональными, и, наконец, словно обессилев в споре со своими оппонентами, он резко вскочил и громко во весь голос закричал на них: «Фашисты! Власовцы!»

Совершенно потеряв над собой контроль, Миша в гневе стал расхаживать по столовой и снова обзывать этими словами споривших с ним гостей. Мы с Наташей и Региной, пытаясь успокоить его и его оппонентов, предложили всем перейти на другую тему и взять себе ещё что-то из десерта. Мишу удалось увести на кухню, где он продолжал выливать своё возмущение на Регину. Через несколько минут они прошли мимо столовой к раздевалке в коридоре, собираясь уходить. Регина шейнула нам, что в этом состоянии его лучше увести домой.