Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ландер cтр.№ 32

«3. 359 сд с приданными 758 лап РГК, батареей «РС», 1-й бат. 171 мин. полка, ротой танков Т-60, огнеметным взводом и взводом истребителей танков — собак… В ночь с 30 на 31.5 и с 31.5 на 1.6.42 производит смену частей:

<…>

в/ 1196 сп во втором эшелоне дивизии занять и оборонять участок: р. Волга — /иск/ РАТОВО — /иск/ МОРЖЕВО / РОП № 8, 9, 10, 11, 13, 14, 15, 16/. Одной ротой занять и оборонять РОП № 7 — КРУТИКИ — ПАЙКОВО. Подготовиться к отражению контратак противника в направлении ГУСЕВО — ВОРОБЬЕВО, СОЛОМИНО — ЛЕБЗИНО, ПОГОРЕЛКИ — КЛЕПЕНИНО, МТС — БАХМУТОВО. Продолжать совершенствовать участок обороны, создав прочную непроницаемую схему противотанкового и противопехотного огня.

6. Смену частей произвести только в ночное время, соблюдая полную тишину и порядок. Особенно обратить внимание на тщательную маскировку во время переправ.

7. Командиру 1196 сп передать командиру 1198 сп следующее вооружение: станков. пулеметов — 5…

8. Смену РОП’’ов без наличия стрелковых карточек, промера расстояний и без устройства ходов сообщения до батальона включительно — не производить» ^[80].

Как известно, отводимые во второй эшелон части обычно за сутки прекращают отправку разведгрупп и ограничивают разведку подслушиванием и наблюдением за передним краем. В данном случае — с 29 мая. Кроме того, командир пулеметной роты при такой смене позиций весьма занят сдачей ротных опорных пунктов (РОП) и передачей матчасти, следовательно, ни о какой отправке Таврина к вражеским позициям не могло быть и речи уже хотя бы по этим соображениям. Для страховки проверим, был ли данный приказ исполнен? Ведь, случается, фронтовая обстановка изменяется непредсказуемо и препятствует командирам и штабам реализовывать даже самые тщательно продуманные планы. Для этого обратимся к журналу боевых действий 359-й стрелковой дивизии. Запись в нем за 31 мая лаконично гласит:

«За истекшие сутки подразделения 1198 сп. сменяли подразделения 1196 сп. которые переводятся во второй эшелон дивизии согласно плана» ^[81].

Сомнений нет, полки действительно менялись местами, а это означает, что ранее приведенные соображения относительно отправки разведгрупп и занятости командира пулеметной роты текущими делами справедливы.

Теперь предположим, что все приведенные аргументы о невозможности отправки Таврина в разведпоиск ошибочны. Допустим также, что по случайному совпадению до крайности халатный и бездеятельный полковой контрразведчик не только не ограничил передвижения подозрительного Таврина, но и не озаботился проконтролировать, кто именно из военнослужащих полка, не числящихся в разведподразделениях, уходит через нейтральную полосу. Последнее совершенно невероятно, но, повторяюсь, примем его в качестве допущения и предположим, что разведгруппа, в составе которой оказался Таврин, вышла в поиск. Когда она должна была возвратиться?

В 1942 году разведка полкового уровня действовала не далее переднего ряда траншей противника (хотя позднее полковые разведчики проникали на глубину до 6 км), и по этой причине длительность ее выхода ограничивалась темным временем суток, то есть одной ночью. Следовательно, бежать Таврин должен был бы той же ночью, с 29 на 30 мая, иначе ему пришлось бы вернуться в расположение батальона и вновь предстать перед контрразведчиками. Однако на деле все оказалось тоже не так. Донесение о безвозвратных потерях 359-й сд (форма БП-2) № 0301 от 18 августа 1942 года, направленное в Центральное бюро по учету потерь личного состава, гласит, что командир роты старший лейтенант Таврин пропал без вести 12 июня 1942 года ^[82]. Кстати, здесь следует отметить еще одно расхождение в документах по Таврину, наглядно демонстрирующее, что ни в дивизии, ни в полку понятия не имели, когда именно он пропал без вести. Как известно, на допросе бывший старший лейтенант заявил, что 30 мая ушел в разведку, из которой не вернулся (в действительности он ушел поздно ночью 29 мая). Согласно пункту 15 «Положения о персональном учете потерь и погребении личного состава Красной Армии в военное время», утвержденного приказом НКО от 15 марта 1941 года № 138, при пропаже без вести как рядовой, так и командир на протяжении еще 15 дней числился временно выбывшим, после чего при неявке на поверку он включался в списки безвозвратных потерь части с донесением по команде. Датой пропажи при этом считался день, когда его видели в последний раз, а отнюдь не последний день ожидания. Естественно, во всех документах она должна была быть одной и той же. Тем не менее в данном случае материалы свидетельствуют об обратном. В алфавитной книге № 8 учета награжденных военнослужащих отдел кадров 359-й дивизии отмечает, что Таврин пропал без вести 31 мая. Эта же дата фигурирует в книге № 3 регистрации офицерского состава. А вот в книге учета безвозвратных потерь офицерского состава дивизии датой пропажи без вести значится уже 12 июня. Предположение о том, что кто-то случайно указал более позднюю дату по истечении 15 контрольных суток, не проходит, поскольку таковая должна была наступить не 12, а лишь 13 июня. О причинах расхождения можно только строить догадки, любая из которых будет равно не подтверждена ничем.

Зато мы, в отличие от командования полка и дивизии, имеем полную возможность установить фактическую дату перехода Таврина к противнику. Трофейные отчеты разведорганов 251-й дивизии вермахта, дивизии СС «Дас Райх» и их вышестоящих соединений свидетельствуют, что перебежчик появился в их расположении в ночь с 29 на 30 мая 1942 года. Возможно, в показаниях на следствии в Москве Таврин действительно ошибся на один день, хотя такая забывчивость в отношении даты, изменившей весь ход его дальнейшей жизни, довольно странна. Но, скорее всего, дело было совершенно в ином: немцы на Восточном фронте жили по берлинскому времени, а советские войска — по московскому. Поэтому то, что в Красной Армии могло считаться первым часом 30 мая, в вермахте было еще последним часом 29 мая. Кстати, в позднейших лагерных документах и у немцев появилась отметка о том, что Шило-Таврин перебежал 30 мая. Естественно, упомянутая выше запись в книге учета награжденных военнослужащих о пропаже Таврина 31 мая должна быть в любом случае сочтена ошибочной.

Здесь следует учесть еще одно, притом важнейшее обстоятельство. Согласно материалам допросов, в немецком плену перебежчик неоднократно утверждал, что хватиться его должны были не ранее 31 мая. Однако такое было просто невозможно, поскольку упоминавшееся «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время» предписывало строгий порядок проверки наличия личного состава в частях и подразделениях и его потерь, в том числе пропавших без вести. В соответствии с ним, во всех ротах, не исключая и пулеметную, ежедневно проводились тщательные проверки личного состава, в тот же день представлявшиеся командиру батальона вместе со строевой запиской в именном списке персональных потерь роты, по форме 1а. Батальон также ежедневно после сведения всех ротных списков вместе со строевой запиской предоставлял список по форме 1б. Одновременно вносились изменения в именные списки личного состава роты и батальона. Следовательно, ни о каком запасе времени до обнаружения пропажи в одни сутки не может быть и речи. Однако перебежчик стремился убедить немцев в наличии у него суточного запаса времени. Не исключается, что таким образом планировалось стимулировать их на его экспресс-вербовку и обратную заброску, однако если такое намерение и имело место, оно не реализовалось.