Жизнь, придуманная ею самой - читать онлайн книгу. Автор: Гала Дали cтр.№ 18

Мужское сообщество дада терпеть не могло Галу, но это ее мало волновало. Они просто боялись ее взгляда, ее молчания и ее необычности даже на фоне собственных отличий от остальных.

Полю нравилось, что жена столь необычна, он с удовольствием стал брать Галу на заседания. Неприятие компании дада Галу не смущало, для нее оставался главным Поль. Интуитивно чувствуя, что должна быть рядом со своим любимым мужчиной, Гала также чувствовала, что не должна уподобляться мадам Грендель, то есть не должна ни в чем ограничивать Поля.

Это оказалось не так-то просто.

Поль твердил, что для него существует только одна женщина – его Гала, и это было прекрасно.

Все изменилось, когда дадаисты Парижа расширили свой круг, сначала связавшись с Тцарой – румыном, объявившим себя отцом-основателем дадаизма. Тристана Тцару долго заманивали в Париж, а когда он наконец приехал, у дадистов началась новая жизнь.

Гала не сразу почувствовала угрозу.

Все начиналось прекрасно. Им с Полем очень нравился подход дадаизма к жизни – быть беззаботными, избегать любой обязательности, сторониться людей серьезных, скучных, быть поэтом, жить играючи… Кто будет обеспечивать эту жизнь-игру, конечно, не задумывались.

В среде дадаистов у Галы появились соперницы. Пока Поль не интересовался другими женщинами, но Гала невольно чувствовала себя неуютно рядом с некоторыми подругами дадаистов. Если в тесный мужской круг ее почти не допускали, то когда круг расширился и в него проникли другие женщины, стало только хуже.

Эти другие имели и умели то, чего не умела сама Гала и чего, возможно, не хватало в ней Полю.

Гала старательно делала вид, что не замечает особенностей женщин Анри Бретона – абсолютной свободы Жоржины или критического, цепкого ума Симоны. А еще легкого очарования Дениз. В самом существовании этих двух – Симоны и Дениз – Гала почувствовала настоящую опасность. Поль смотрел на Дениз влюбленными глазами, а об умении Симоны мыслить строго логически, о ее образованности, умении вести беседу с поистине мужской логикой вообще отзывался с восторгом:

– Представляешь, она объявила Бретону, что не дадаистка!

Хотелось спросить, что же в этом необычного, но Гала вдруг осознала, что сама бы вот так не смогла, поскольку подобное заявление из ее собственных уст означало изгнание из общества. А вот Симоне Бретон простил, они стали любовниками.

Гала была способна бросить вызов семье, обществу, но только чтобы заполучить любимого человека, от которого полностью зависела. Но просто бросать вызов или противопоставлять себя она не могла.

Я поняла это много позже.

Мне был нужен один-единственный мужчина, это оказалось моей границей, моим подобием мадам Грендель. Если другие ограничивали себя домом, семьей и бытом, то я Полем.

С первого дня я подчинила любимому человеку не только свои чувства, но и мышление. Толкая Поля вперед, я шла шаг в шаг следом, я поддерживала, настаивала, но вел он.

Нутром чувствовала, что так нельзя, что стоит Полю разлюбить или хотя бы изменить, и вся моя жизнь полетит к черту, но поделать с собой ничего не могла. Мне был нужен один-единственный мужчина. Даже если бы это не был Поль.

Дадаисты проповедовали свободу во всем, в том числе и от брачных уз. Брак – это оковы, кандалы, это скучно. К чему подчиняться?

Вот с этим Гала согласиться не могла. Их с Полем брак должен быть прочным, любое увлечение мужа другой женщиной грозит бедой.

О возможности собственной измены Гала даже не помышляла.

Когда в воздухе просто запахло угрозой измены (Поль увлекся Дениз, как и остальные участники их общества), Гала постаралась увезти мужа подальше от опасности. Это было нетрудно, они просто уехали отдыхать.

Отдых привел их к Максу Эрнсту.

Вернее, с Максом и его более чем странным творчеством дадаисты познакомились раньше, еще в Париже.

Он был бош, то есть немец, к тому же участвовавший в войне (позже Поль и Макс выяснили, что во время недолгого пребывания Поля на фронте невольно оказались по разные стороны, то есть буквально могли убить друг друга!). Париж уже не первый год жил мирно, но бошей терпеть не мог.

Но дадаисты решили устроить выставку дадаиста-боша.

Такой плевок и скандал!

В мае 1921 года Париж познакомился с новым скандальным художником.

Галы с Полем в Париже не было, потому они услышали о невероятном успехе (то есть скандале) от друзей.

Это был дадаизм в высшем проявлении, Макс Эрнст отрицал все, в том числе и живопись. На выставку он прислал свои коллажи – подобие почтовых открыток, на которые наклеены вырезки из старых журналов, газет, книг, учебников вплоть до словарей, и все это снабжено бессмысленными надписями.

Не будь знакомства Элюаров с Максом Эрнстом, неизвестно, как позже Гала восприняла бы живопись Дали. Но все случилось, как случилось.

Выставка дадаистов вызвала страшный скандал, посетители плевались и ругались, даже требовали назад заплаченные за вход деньги, хотя их предупреждали, что это нечто непривычное. Программа выставки гласила: в 22 часа – кенгуру, в 22.30 – высокая частота, 23.00 – раздача сюрпризов, 23.30 – интимные отношения.

Что за кенгуру или частота, не объяснялось.

Возможно, посетителей больше привлекла последняя часть, но то, что они увидели, ошарашило. Дадаисты встречали их воплями, беззастенчивыми приставаниями и безобразными комментариями, балаганный фарс превзошел все ожидания (или опасения).

Немногие дождались обещанных интимных отношений, большинство ограничилось бы созерцанием собственно коллажей Эрнста, если бы им дали такую возможность. Нет, коллажи никуда не делись, их внимательно разглядывали, кто снисходительно улыбаясь, мол, шутник этот автор, кто откровенно ругая – Эрнст не художник, наклеивать вырезки на картон может любой ребенок, кто возмущаясь.

Но сюрпризом оказалось отключение света и прочие фокусы, а также объявление Тристана Тцара, что он подсыпал в один из стаканов большую дозу слабительного.

Главное, к чему привела выставка для самого Макса Эрнста, – всеобщее убеждение, что он совсем не художник и ни на что не способен. Удивить дурацкими подписями и криво наклеенными вырезками Париж невозможно.

А еще результатом выставки оказался развал сообщества дадаистов. Часть горячо поддержала выставленные «шедевры» и устроенный балаган, другая посчитала, что приглашение боша и праздник в честь его творений – явная глупость.

Самого Эрнста на выставке не было (может, и хорошо, он мог оказаться пострадавшим), его не выпускали из страны после ареста. Арест тоже был связан со скандальным мероприятием, но дома, в Германии.

Эрнст и его супруга Роза-Лу пригласили согласных с художником дадаистов вместе отдохнуть в Тироле. Поль, пропустивший все интересное в Париже, решил, что им с Галой стоит поехать. Но пока они раздумывали, собравшаяся там компания разъехалась.