Фатьянов - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Дашкевич cтр.№ 75

Той весной в Коктебеле был и Константин Паустовский.

Алексей Иванович пережил немало неприятных для него минут, связанных с обуревающей его ревностью. Константин Григорьевич Паустовский очень любил Никитина, помнил его еще по Литинституту. Он всегда приглашал своего ученика с собой в поездки по полуострову, как будто «крал» его у Фатьянова. В машине Паустовского, как правило, оказывалось только одно место.

Алексей Иванович скучал.

Поэма у него «не шла». Появлялись строчки, каламбуры вроде навязчивого «герой, герой — карман его с дырой», которые никак не соответствовали высокому замыслу поэмы. Он мучительно дожидался окончания отдыха. Часто звонил домой и разговаривал с женой. В трубку прорывались из далекой Москвы звуки рояля, на котором играла его дочь незамысловатый и чистый репертуар начальной музыкальной школы. И ему хотелось в Москву, весело звенящую капелью.

Алексей Иванович вернулся в Москву к Девятому мая. Столица купалась во флагах, в солнце и в его, фатьяновских песнях. Фатьянов царил на улицах и в скверах, на танцплощадках и в жилых дворах, в застольях и душах, потому что его простые песни просачивались везде.

Понемногу рассеивалась грусть, влитая в его душу с неполюбившимся Крымом. А утром десятого зазвонил телефон и заговорил голосом Николая Старшинова. Оказывается, они с Виктором Гончаровым весь День победы просидели в коммунальной своей кухне и пропели фатьяновские песни. К вечеру соседи-поэты решили написать критическую статью о творчестве Фатьянова, обиженные тем, что такой статьи, даже упоминания имени поэта в поэтических обзорах, просто не было.

— «Алексей Фатьянов — явление исключительное, достойное удивления потому, что это настоящий большой русский поэт, — Звучал в трубке голос Старшинова. — И то, что он сделал в жанре песни, ставит его в первый ряд самых известных поэтов»…

Алексей Иванович, наверное, впервые слышал такие слова о себе.

— Спасибо, братцы, — Ответил он сорвавшимся голосом и опустил трубку…

Как жизнерадостные, моложавые солдаты выносливой пехоты, похожие на Васю Теркина, его песни и впрямь уходили в непобедимый фольклор.

В июне всей семьей уехали в Вязники.

Там поэма «пошла»!

На воздухе, напитанном родным разнотравьем, в угловой комнате дома Меньшовых, на высоком крылечке, она получилась как-то сама собой. Там же был написан и рассказ «Сенокос» — первый опыт прозы. Рассказ был хорош, он представлял собой живописную зарисовку жаркой поры сенокоса. Рассказ, как и песни Фатьянова, подспудно говорил о любви.

— Сережа, а я рассказ написал, — Сказал он Сергею Никитину, покуривая на крыльце перед сном.

Тогда же он прочел посвященное другу стихотворение «Сборы».

А в июле всей семьей отправились на озеро Рица. Ехали на своей машине, с водителем Михаилом Ивановичем. Пока взрослые сидели в гостиничном номере, девятилетний Никита пошел на причал. Ему доверили ловить в озере рыбу, и он мечтал поймать форель… Попалась большая рыбина, мальчик стал ее тащить, а сил не хватало. Отец в окно увидел мучения Никиты и прибежал вдвоем с Михаилом Ивановичем:

— Мы сейчас думали, что тебя рыба утащит в озеро! — Подбадривал он сына, похваливал за хороший улов…

Потом Алексей Иванович — бодрый и энергичный, как прежде, уехал на гастроли с театром Дмитрия Сухачева.

Ему не терпелось проверить поэму «Хлеб» на публике. Поездка не была продолжительной, поэтому он взял с собой Алену. Дмитрий Сухачев, актер и режиссер, был другом Никитина. Он показывал спектакль своего театра в одном из небольших городов России, и читал отрывки из новой поэмы Фатьянова, которые разучивал по вечерам. Сухачев горел творчеством. Человек, с поврежденной во время войны рукой, жил одним лишь театром. С большой охотой он учил Алену читать, не декламировать стихи. И в некотором смысле он привил ей глубинное отношение к их прочтению. А до его уроков дочь поэта относилась к стихам, как к обыденности. Поскольку в доме каждый день звучали стихи, ничего необычного, потаенного, высокого она до поры в них не усматривала. Так дети, живущие вблизи аэродромов, не слышат рева двигателей на форсаже.

Осенью на Бородинскую, пришла старшекурсница консерватории Александра Пахмутова. Она играла на рояле свои сочинения. Алексею Ивановичу они не поглянулись. Галина Николаевна накрыла на стол, они попили чаю, немного поговорили.

— Вам еще надо учиться, — Сказал Фатьянов, провожая девушку до двери.

Такие визиты незнакомых молодых музыкантов были не редкость в доме.

Алексей Иванович все так же трогательно относился к Наталии Ивановне, Ие, ее детям. Он собирался на день рождения к Верочке 12 ноября — ни одного дня рождения девочки он не пропустил. Они жили тогда бедновато, и Алексей Иванович им помогал, чем мог. Своеобразно утешал он свою старшую сестру:

— Наталья, потерпи, скоро разбогатеем. Ты не волнуйся, я тебя никогда не оставлю. Я тебя даже в гроб положу в котиковой шубе.

Он не знал, и никто не знал, что дни его уже сочтены. У него развивалась аневризма аорты, а обращаться к врачам было не в его привычках. Кончину его приблизила цепочка огорчений и обид.

…После пожелания Кларой Никитиной «дорожки скатертью» Фатьянов к своим владимирским друзьям больше не приезжал. Они уже давно помирились, но он церемонился и ждал какой-то реабилитации. Однажды в два часа ночи у подъезда Никитиных остановилось такси. Из него вышел Сергей и поднялся домой.

— Вот, задержался в Москве, сказал он проснувшейся Кларе Михайловне. — А я не один. С Алешей.

— А где Алеша? — Оглядывается Клара Михайловна.

— Он там внизу, в машине… — Отвечает ей муж. — Он сказал, что ты его выгнала. Ждет, чтобы ты его пригласила.

— Сережа, два часа ночи, я из постели… Иди, скажи, чтобы не валял дурака, а поднимался — и все! А я накрою на стол…

Но он не дождался, пока его пригласят, и уехал в гостиницу.

Дальше все развивалось по известному сценарию. Свободного люкса не оказалось. С соседом они разговорились, выпили, и, как водится, стали петь. Дежурная по обыкновению вызвала милицию…

Пришел милиционер, Алексей Иванович оказал ему жуткое сопротивление, и его арестовали.

Эта гостиница стала для Фатьянова тенью «Англетера».

Утром Никитин позвонил туда:

— Там у вас где-то в «люксе» Фатьянов…

— Ваш Фатьянов не в «люксе», а в тюрьме! — Ответил раздраженный голос администраторши.

Сказать, что Никитину стало нехорошо — ничего не сказать. Ему показалось, что весь мир летит в бездну чудовищной несправедливости. И он, обычно сдерживающий сильные эмоции, грохнул телефонной трубкой о столешницу.

В этот ранний утренний час на работу шел их общий знакомый Николай, который имел звание заслуженного адвоката. Навстречу ему милиционер вел Алексея Фатьянова и бережно нес чемоданчик поэта, заключенного в наручники.