Роман с куклой - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Тронина cтр.№ 24

– А древние инки? – снова закричал Сазонов. – Как мы могли забыть про них?..

– Это тема его диплома, – наклонился к Евиному уху Михайловский. – Колька очень интересовался завоеванием Америки!

– Есть легенда, что существует тайный вход в обширный лабиринт подземных галерей, – таинственно продолжил Сазонов. – В перуанском городе Куско стоит собор Санто-Доминго, а под ним будто бы – эти самые галереи! Якобы в них инки спрятали от конкистадоров свое золото… Эти галереи огромны, они тянутся под горами Перу и доходят аж до Бразилии с Эквадором!

– И есть еще легенда о золоте Колчака, – сказал Прахов. – Ведь ты о нем сейчас пишешь, Даниил?

– О нем, родимом…

– Михайловский, ты должен непременно разгадать эту загадку! – зарумянившись еще сильнее, возбужденно произнес Сазонов. – Не-пре-мен-но! Ты не представляешь, как Россия и вся наша партия будут благодарны тебе… Может быть, благодаря этому золоту страна выйдет из кризиса!

– Ага, как же… – печально улыбнулся тот. – Сам, брат, историк, знаешь, что золото еще никого счастливым не сделало.

– Даня, Даня, нельзя быть таким фаталистом!

– Познакомилась недавно с женщиной, у которой было отравление парами ртути, – вдруг ни к селу ни к городу вздохнула Вера Ивановна. – Полностью расшатано здоровье, щитовидка, почки, печень – все отказывает. Я вот что думаю, Толя, на старой квартире, помнишь, я очень плохо себя чувствовала? По-моему, наши соседи, работяги, таскали со своего завода ртуть…

– О чем вы все говорите, ну о чем?! – неожиданно закричала Шура. – Свадьба же!

– Да, точно… – опомнился Сазонов. – Господа, горько… Горько!

Играла музыка. В лучах вечернего сентябрьского солнца оранжевым и медным горела листва в саду. Небо – ярко-синее, без единого облака – куполом раскинулось над землей… Целуясь с Михайловским, Ева, чуть прикрыв глаза, посмотрела вверх, в это небо. «Даже не думала, что буду так счастлива! Все хорошо – все, абсолютно все… Я бы, наверное, даже смогла рядом с ним всю жизнь прожить», – неожиданно решила она.

– Горько, горько! – вопил Сазонов уже в каком-то исступлении, иссиня-румяный, потом выскочил из-за стола и принялся отплясывать лезгинку.

– Остынь, Ильич… Тебя же удар сейчас хватит! – беспокойно сказал Михайловский.

– У моего отца было два удара, – сказала Вера Ивановна. – От первого у него всю левую половину парализовало, второго он не вынес…

Гости разъехались поздним вечером.

Сазонова охранники погрузили в «Волгу» с мигалкой (иномарок депутат и председатель партии принципиально не признавал) и торжественно транспортировали в Москву.

Уехал микроавтобус с оркестром.

Потом – псевдофранцуз с официантами. Толя под руку повел Веру Ивановну к своему дому. Шурочка без сил, так и не раздевшись, уснула в комнате для гостей, лежа на животе поперек кровати.

Михайловский с Евой остались одни.

– Ну вот, – произнесла она с иронией. – Кончилась романтика…

– А что началось? – засмеялся тот и поцеловал ее в висок.

– Начались семейные будни… – Ева сняла с головы фату, светлые волосы рассыпались по плечам.

– Пойдем, прогуляемся? – предложил он.

– Пойдем. Только надень куртку – там холодно! – с беспокойством напомнила Ева.

Михайловский захохотал и обнял ее:

– О, ты совсем как настоящая жена… Ева, я тебя обожаю!

Они вышли за ворота, медленно, рука об руку побрели по пустой улице. Соседние дома стояли тихие, ни одного огонька в окнах не светилось – с началом осени большинство дачников отбыло в Москву.

В конце асфальтированной дороги шел спуск вниз.

– Давай руку… – произнес Михайловский. – Не представляю, как ты можешь ходить на таких каблуках!

Они спустились по тропинке к деревянной лестнице, ведущей вниз глубокого оврага, встали на верхней площадке.

Внизу клубился туман, пахло сыростью и густым травяным духом. Полная луна плыла по небу, освещая все вокруг как днем – и жухлые листья на площадке, и блестящие камни на тропинке.

– Жутковато… – пробормотала Ева и хлопнула себя по щеке. – Надо же – комар! – с отчаянием вскрикнула она. – Я думала, они уже не летают…

Михайловский, опершись на перила, смотрел вниз – туда, где клубился туман, который не мог рассеять лунный свет.

– Шурка спрашивала, будет ли у нас свадебное путешествие…

– А ты что ей сказала?

– Я сказала, что нет.

– Ты трусиха!..

– Я не трусиха! – с яростью возразила Ева. – Просто ненавижу все эти самолеты, перелеты, пароходы… И машины тоже ненавижу. Ты в курсе, что у меня есть права?

– Нет. Ты, кстати, можешь брать мою машину…

– Данька, какой же ты бестолковый, я же сказала – ненавижу все эти средства передвижения! И ни в какое свадебное путешествие я не хочу!

– Ну ладно, ладно, будет тебе… – Михайловский обнял ее и прижал к себе. – Не холодно?

– Немного, – буркнула Ева. – Идем домой. Дома хорошо… И вообще, ты знаешь, я природу, по большому счету, тоже не люблю.

– Как же ты согласилась жить здесь? – удивился Евин муж.

– Я не здесь живу, а на дачном участке, где все обихожено и культурно. И не на улице, а в доме, где имеются все радости цивилизации… А вот эти деревья, буераки, тропиночки, на которых шею можно свернуть, комары, мухи, дикие звери… Б-рр!

– Да где ты тут диких зверей взяла?..

– А вон, слышишь – кто-то там воет!

– Это не зверь, это болотная птица. Выпь, кажется.

– Выпьев… то есть выпей – я тоже не люблю. Ладно, идем домой…

* * *

Аполлон Симеонович Алмазов, жгучий брюнет с синими глазами, одетый в черную крылатку, остановился у забора и произнес хриплым вкрадчивым баритоном:

– Нина Петровна, Дмитрий Петрович, господин Эрден… Мое почтение!

Нина, сестра Мити, лежала в гамаке и читала. Увидев гостя, отбросила книгу и закричала:

– Митя, Макс, не пускайте его!

– Да, хорошо в этом доме встречают гостей… – опечалился Алмазов, но тем не менее вошел через калитку в сад.

– Аполлон Симеонович, вы опять пьяны. С утра пораньше! – рассердилась Нина. – Я вам сколько раз говорила – пьяным ко мне не заходите. Вон!

Алмазов, словно не слыша, взял на веранде гитару, сел на крыльце, заиграл:

Уймитесь, волнения страсти!..

Митя с Эрденом, сидя друг напротив друга в плетеных креслах, читали газеты, которые только что привезли со станции.

– Если честно, то трезвым я его практически не видел, – вполголоса произнес Макс.