О чем молчат мертвые - читать онлайн книгу. Автор: Лаура Липман cтр.№ 10

– Так она знает, что с ними случилось? – уточнил следователь.

– Эй, я вообще-то здесь, – подала голос женщина, – я вас тоже слышу.

– Если хотите, можете свободно принять участие в разговоре, – сказал Инфанте. Даже сквозь ее закрытые веки он видел, что она закатила глаза. Выражение ее лица слегка изменилось, словно она была раздраженной девочкой-подростком, которая хотела сказать своей маме, чтобы та оставила ее в покое. Однако она не проронила ни слова.

– В первые дни еще были какие-то подозреваемые, – продолжила рассказывать адвокат. – Люди, которые хотели нажиться на беде, присылали записки с требованием выкупа. Сегодня мы бы назвали их лицами, вызывающими интерес у следствия, не больше. Выяснить так ничего и не удалось, ведь не было практически никаких улик.

– Санни – это сокращенно от Саншайн, – сказала пациентка. – Она ненавидела это имя. – Из глаз у нее покатились слезы, но, похоже, сама она этого не замечала – просто лежала в постели, позволяя им стекать по лицу.

Инфанте тем временем пытался сосчитать в уме. Тридцать лет назад, две сестры. По сколько им было? Глория не сказала. Очевидно, немного, раз следователи сразу отмели теорию о побеге и открыли дело об убийстве. Двое. Кто стал бы похищать сразу двоих? Подобного рода попытка казалась Кевину чересчур смелой и обреченной на провал. Разве кража двух сестер не подразумевает чего-то личного – например, обиды на семью?

– Артур Гуд похитил в свое время нескольких мальчиков, – сообщила Бустаманте, словно прочитав его мысли. – Но это тоже было задолго до тебя. Он похитил мальчишку, который развозил газеты здесь, в Балтиморе, и заставил его смотреть, как он… Как бы то ни было, он отпустил мальчишку целым и невредимым. Позднее Гуда казнили во Флориде за ряд таких же преступлений.

– Да, я помню о нем, – добавила женщина. – Потому что это дело было похоже на наше, но в то же время сильно отличалось. Ведь мы были сестрами, и мы…

Ее голос надломился. Она подтянула колени к груди и обхватила их здоровой рукой, которая не была перебинтована, и заплакала еще сильнее. Всхлипы следовали один за другим, и слезы текли у нее из глаз неисчерпаемым ручьем. Инфанте начал волноваться, что такими темпами она может довести свой организм до обезвоживания.

– Перед тобой Хизер Бетани, – сказала Глория. – По крайней мере, бывшая, так как она уже много лет не пользовалась своим настоящим именем.

– Где она была все это время? И что стало с ее сестрой? – продолжил расспрашивать детектив.

– Она мертва! – прорыдала Хизер. – Точнее, ее убили. Свернули шею прямо у меня на глазах.

– Кто это сделал? Где именно все произошло? – Все это время Инфанте стоял на ногах, но теперь он подтянул к себе стул, понимая, что ему придется провести здесь не один час с включенным диктофоном, чтобы принять официальное заявление. Ему стало интересно, действительно ли дело обернется такой сенсацией, как это предсказывала Глория? Но даже если она преувеличивала, эта история все равно была одной из тех, которые после огласки незамедлительно провоцируют резонанс в обществе. Поэтому им нужно было действовать очень медленно, очень осторожно. – Где вы были все это время и почему решили рассказать о себе только сейчас?

Опираясь на правую руку, Хизер села, а затем потерла глаза и нос тыльной стороной ладони, прямо как маленький ребенок.

– Простите, но я не могу вам ответить. Правда не могу. Зачем я вообще об этом рассказала?

Кевин бросил на Глорию полный недоумения взгляд. Та в ответ беспомощно пожала плечами.

– Она не хочет быть Хизер Бетани, – сказала адвокат. – Она хочет забыть все это и вернуться к нормальной жизни. Ее сестра мертва. Родители, по ее словам, тоже умерли. Хорошо это или плохо, но Хизер Бетани больше не существует.

– Как бы она себя ни называла и где бы ни была, она является свидетелем убийства своей… Сколько лет было вашей сестре?

– Пятнадцать. А мне тогда едва исполнилось двенадцать.

– …убийства своей пятнадцатилетней сестры, – закончил полицейский. – Нельзя заявить такое, а потом просто слиться.

– Но арестовывать некого, – сказала Хизер. – Он уже давно умер. Все уже давно умерли. Во всем этом больше нет смысла. Я ударилась головой и сдуру брякнула то, чего не следовало. Давайте просто забудем обо всем, хорошо?

Инфанте жестом попросил Глорию выйти вместе с ним в коридор.

– Кто она? – спросил он, когда они оказались за дверью

– Хизер Бетани, – ответила Бустаманте.

– Нет, я имею в виду, как ее теперь зовут? Где она живет? Кем работает? Патрульный, который ее сюда привез, сказал, что машина зарегистрирована на имя Пенелопы Джексон. Это она?

– Даже если я владею этой информацией – а я не говорю, что владею, – у меня нет права разглашать ее тебе.

– К черту права! В законе на этот счет все четко прописано, Глория, все до гребаного Верховного суда. Она ехала на машине, стала виновницей аварии. Она обязана предъявить свои документы. Если делать этого она не хочет, ее можно прямо отсюда отправлять за решетку.

На мгновение адвокат отбросила всю свою отточенную манерность – вздернутую бровь и ухмылку. Как ни странно, но это сделало ее еще менее привлекательной.

– Знаю, знаю, – кивнула она. – Но и ты ее пойми. Эта женщина прошла через ад, и она все тебе обязательно расскажет, если ты проявишь хоть каплю терпения. Дай ей еще пару дней. Я думаю, что она на самом деле искренне боится выдавать свое имя. Она должна по-настоящему доверять тебе, чтобы открыться.

– Почему? Что в этом такого? Разве что ее разыскивают за еще какое-нибудь преступление?

– Она клялась мне, что нет. Единственное, чего она боится, так это, цитирую, прославиться «сумасшедшей недели» на всех центральных каналах. Стоит ей раскрыться как Хизер Бетани, и ее жизнь, какой она ее знает, кардинальным образом изменится. Она пытается найти способ рассказать тебе все и не выдать себя при этом.

– Не знаю, Глория. Не мне решать. Такие дела должны решаться начальством, а они наверняка отправят меня назад, чтобы арестовать ее.

– Арестуешь ее, и она ничего тебе не расскажет по делу Бетани. Скажет, что просто у нее все перемешалось в голове после аварии. Тебе следует быть к ней повнимательнее. Она не хочет огласки, да и в твоем отделе все ненавидят репортеров. Это я здесь неудачница, которой могут даже не заплатить.

На этой ноте Бустаманте снова принялась за старое – захлопала ресницами, надула губки. Черт, если кто и был похож на малыша Хьюи, так это Глория, со своим рыбьим ртом и птичьим клювом! Клювом, именно клювом – в голове у Кевина сразу всплыла картинка. Малыш Хьюи был не цыпленком, а уткой. Точно: он был гребаной уткой.

Где-то играло радио. Или, быть может, это в соседней палате работал телевизор. В ее же комнате царила мертвая тишина. Солнце наконец скрылось за горизонтом, погрузив палату во мрак, и она облегченно вздохнула, а потом вдруг вспомнила о работе. Интересно, ее там еще не потеряли? Она звонила им вчера, сказала, что плохо себя чувствует, но что делать сегодня, не знала. Звонить нужно было по межгороду, но у нее не было с собой абонентской карточки, и к тому же она не знала, что будет, если позвонить с больничного телефона, а чтобы добраться до таксофона, требовалось пройти мимо патрульного, который по-прежнему дежурил у входа в палату. В любом случае вряд ли абонентские карточки могут помешать полиции выяснить, кто, кому и откуда звонит. Она не могла рисковать. Нужно было защищать единственное, что у нее есть – свою новую жизнь, которой она живет вот уже шестнадцать лет. Жизнь, построенную, как и все остальное, на чужой смерти. К лучшему или к худшему, но это была ее настоящая жизнь – самая долгая жизнь, которой она жила до настоящего времени. Целых шестнадцать лет она влачила это существование, которое любой другой назвал бы нормальной жизнью, и не собиралась так просто сдаваться.