Боевая рыбка. Воспоминания американского подводника - читать онлайн книгу. Автор: Лидл Симс, Джордж Грайдер cтр.№ 56

«Флэшер» отправилась в свое шестое боевое патрулирование 27 января 1945 года. Фил был с нами, большая фотография Дорри висела над его койкой, но Снэп Коффин задержался, чтобы вставить зубы. Эдди Эткинсон, в мрачном настроении от недавней вести о смерти брата в боевой операции в Индии, занял место Снэпа в качестве инженера-механика и офицера погружения, а Боб Харнер, молодой выпускник школы подводников, занял место Эдди в качестве интенданта и помощника офицера-торпедиста.

При всей срочности дел адмирала Файфа, когда мы отправлялись в этот раз, наши взоры были откровенно устремлены на Мэри-Айленд. Мы знали, что в конце этого похода мы придем в Пёрл-Харбор и, следовательно, на судоремонтный завод для производства ремонта, что потребует по меньшей мере два с половиной месяца. И все мы получим тридцатидневный отпуск. Это была чудесная перспектива, в то же время это действовало деморализующе. Я знал, что, как только мы выйдем в атаку, внутренний голос будет мне нашептывать: «Будь осторожен, когда все это кончится, ты отправишься домой».

Я все больше привыкал к одиночеству командира. Как бы ни мало было подразделение, командир стоит несколько особняком от других офицеров. Независимо от того, насколько они были хорошими или насколько дружелюбен капитан, всегда существует напоминание о различии в ответственности, когда они говорят: «Есть, сэр», или в том, как они произносят «командир». Так и должно быть, но иногда оставляет у человека некоторое чувство опустошенности.

Ничегонеделание это подчеркивает. Большая часть времени на подлодке в походе проходит без событий, и для командира, освобожденного от каждодневной рутины, время течет медленно. Я оторвался от своих занятий, чтобы пообщаться с Филом и пригласить его сыграть в крибидж, чтобы отвлечь его от дум о Дорри. Но даже у Фила было больше обязанностей, чем у меня, и скука усилилась, в то время как мы шли в район патрулирования.

Дни для меня стали проходить как по шаблону. После того как мы миновали пролив Ломбок – на этот раз без приключений– и были уже в неприятельских водах, я оставлял распоряжение на ночь в вахтенном журнале, чтобы меня вызвали в пять тридцать, примерно за полчаса до дневного погружения. Вахтенный офицер вызывал меня утром, я поднимался и сонно карабкался на мостик, чтобы оглядеться и поговорить, и, наконец, когда доклады все еще продолжали поступать, он рапортовал:

– Все в норме, мы готовы к погружению.

Я направлялся вниз к люку со словами:

– Хорошо, погружайте лодку, – чувствуя себя немного бесполезным, в то время как он давал сигнал к погружению.

Затем я шел в кают-компанию, чтобы съесть завтрак и попытаться расписать свой день по порядку. Если день был действительно спокойным, я шел спать. Спать было спокойнее, когда мы находились в подводном положении, потому что была полная безопасность, и с хорошим вахтенным офицером у перископа я знал, что нас не ждут сюрпризы. Через пару часов сна я вставал, немного читал, беспокоился по поводу своей склонности есть слишком много конфет и орешков, писал Энн и искал случая сыграть в крибидж. Иногда я отдавал распоряжения о проведении тренировочных занятий. Но большинство моряков «Флэшер» были теперь уже такими опытными, что в этом вряд ли была особая необходимость.

Я часто проходил по лодке, разговаривал с людьми, немного шутил с ними, пытаясь поддерживать у них «чувство лодки». Я читал книги Ли «Лейтенант» и «Адмирал океанских просторов» и слушал Пятую сонату Бетховена на высококачественном граммофоне. Существует миф о том, что подводники регулярно делают ритмическую гимнастику, чтобы поддерживать форму в походе, но я уверен, что любой офицер, который попытался бы заставить ввести в обиход ритмическую гимнастику на субмарине, был бы высмеян всеми на лодке. Конечно же я никогда не пытался этого делать.

В офицерском жилом отсеке было четыре каюты и койка, которую можно было разложить в кают-компании. У нас было девять офицеров – по двое на каюту, а бедному Эдди Эткинсону приходилось делить каюту со мной. Помещения на лодке ничтожно малы, и очевидно, что в том, чтобы делить каюту с командиром, нет никакого преимущества.

Дневное время – самое бедная событиями часть суток. С наступлением темноты вахтенный офицер докладывал вниз, что мы готовимся к всплытию, и лодка как будто оживала. Звучал сигнал к всплытию, высокое давление нагнеталось в главные балластные цистерны, и с сигналом ревуна корабль начинал подниматься на поверхность. Когда глубиномер показывал, что самый верх люка боевой рубки поднимается из воды, он открывался. Тогда я поднимался на мостик, потому что это был момент, когда могла произойти всякая неожиданность.

В течение дня давление внутри погруженной лодки поднимается на два-три дюйма ртутного столба выше атмосферного из-за небольших утечек воздуха из баллонов. При открытом люке приходится отступать назад, потому что воздух под давлением внутри подлодки вырывается с такой силой, что может сбить человека с ног. Таким образом, сначала вырывается поток воздуха при открытии люка, а спустя мгновение слышится звук шагов вахтенного офицера и сигнальщиков, поднимающихся по трапу. Затем с более важным видом следую я. Запускаются двигатели и вытяжной вентилятор, чтобы выдуть остатки воздуха из цистерн главного балласта, и один или два электромотора ставятся на подзарядку аккумуляторной батареей, в то время как мы медленно идем в режиме патрулирования, используя мощь остальных дизелей, следя за всем, что нам встречается на пути.

Довольно странно всегда наступает период, когда всему экипажу приходится привыкать к свежему воздуху. Когда он поступает первый раз, пахнет ужасно. В течение многих часов мы привыкли к воздуху, пропитанному запахами кухни и другими запахами, и свежий воздух в первые минуты кажется почти тошнотворным.

После того как мы всплываем, чувствуется, что атмосфера в лодке становится все более праздничной. Я сижу в кают-компании со свободными от вахты офицерами. Мы разговариваем, играем в карты, немного слушаем музыку по радио. И каждый раз, когда меняется курс, погода или что-то обнаруживается, ко мне подходит вестовой, чтобы сообщить об этом. После пассивного состояния в течение дня это вызывает облегчение.

Еда всегда доставляла удовольствие, потому что питание на подводной лодке во время войны было превосходным, и только из-за пресыщения вкусными блюдами мы придирались к Эдди Эткинсону по поводу еды, подаваемой во время предыдущего похода. У нас были сравнительно большого объема холодильные камеры, в которых хранились самые лучшие продукты, если только патрулирование не затягивалось на более длительный срок, чем предполагалось. В этом случае свежезамороженное мясо могло кончиться и порции стать более скромными, но все же большими, чем у гражданского населения в Штатах. Мы каждую ночь выпекали свой хлеб, и одной из самых приятных привилегий командира было то, что он около пяти часов утра мог пойти назад в отсек, где пекарь вынимал из печи горячий хлеб. А на борту у нас была и чудо-машина для приготовления мороженого, которое сверху украшалось свежезамороженной земляникой или специально приготовленными взбитыми сливками.

Ближе всего мы подошли к кризису с продуктами на «Флэшер», когда однажды, после того как пробыли в море в течение месяца, у нас не осталось взбитых сливок. Несмотря на это, мы оставались строго на позиции и ели землянику просто так.