Лютер - читать онлайн книгу. Автор: Иван Гобри cтр.№ 102

После этого чудесного избавления вопрос о женитьбе встал перед Лютером с особой остротой, обретя при этом предметный характер. Дело в том, что в Виттенберге продолжали жить монахини-беглянки, в большинстве своем молодые и хорошенькие девушки, начитавшиеся к тому же сочинений Реформатора о необходимости брака. Он постоянно видел их, когда смотрел в окно, сталкивался с ними в монастырских коридорах, встречался в домах своих друзей, обращался к ним, когда читал очередную проповедь в домашней церкви. Время от времени он заговаривал то с одной, то с другой, разумеется, о вещах самых серьезных. Но постепенно ученые разговоры переходили в милую болтовню, а тон из назидательного обращался в шутливый. Ежедневное общение делало свое дело. Ему льстило их внимание, они наперебой старались понравиться. Очевидец этого флирта, «король поэтов» Эобан Гесс написал потом о виттенбергских барышнях: «Ни одна куртизанка никогда не выглядела более mammosa», употребив почти непереводимое латинское слово, которое примерно означает «декольтированная»; более же точный смысл его можно передать выражением «выставляющая напоказ свою грудь». И более холодному типу, нежели Лютер, было от чего прийти в неистовство.

Именно это и отметил уравновешенный и сдержанный Меланхтон, которого сложившаяся ситуация начинала беспокоить все сильнее. Он назвал своего друга «человеком, крайне подверженным чужим влияниям» (он написал это по-гречески, однако все поняли, что он имеет в виду). «Монахини с величайшей ловкостью сплели вокруг него свою сеть, в которую он в конце концов и попался. Слишком тесное знакомство с этими барышнями (запоздалые сожаления! — И. Г.) заставило бы его размякнуть и воспламениться, даже если б он обладал более благородной натурой и был способен на более возвышенные чувства». Все это он сообщал Камерарию через три дня после свадьбы, обсуждая причины случившегося. Среди переводчиков возникли некоторые разногласия относительно точного смысла последней части фразы («даже если б он...»), однако общая направленность мысли Меланхтона не вызывает никаких сомнений.

Никуда не пристроенных девушек между тем оставалось все меньше. Действительно, стоило беглянкам объявиться в Виттенберге, как на них немедленно обращали жадные взоры многочисленные слуги Церкви, без сожаления расстававшиеся со своими обетами. Каждый надеялся получить свою часть добычи. Главным распорядителем назначили Амсдорфа. Дележка шла быстро, так что бедным девицам вряд ли хватало времени как следует подготовиться к новому для себя образу жизни. 11 апреля, в Святую пятницу (на шестой день после побега), Амсдорф писал еще одному бывшему монаху: «К нам привалило сразу девять штук! Все красавицы, все милашки, все из хороших семей. Нет ни одной старше пятидесяти. Для тебя, милый братец, я припас в качестве законной супруги самую старшую; впрочем, если захочешь кого-нибудь помоложе, выбирай из самых привлекательных». Из письма неясно, предполагалось ли заменить «самую старшую» кем-нибудь «помоложе» или одарить монаха последней в качестве дополнения. К счастью для самых нетерпеливых, за первой партией беглянок последовали новые, так что в течение нескольких ближайших лет проблемы с выбором спутниц жизни у бывших монахов не возникало.

Среди девушек, прибывших из обители Нимбшена, особенной красотой и предприимчивостью отличалась некая Катарина фон Бора, для близких Кэтхен. К моменту приезда в Виттенберг ей минуло 24 года. Она умела нравиться и не испытывала недостатка в поклонниках, однако не спешила с окончательным выбором. Дарила ли она между делом кого-либо своей благосклонностью? Судя по всему, без этого не обошлось. В 1528 году некий Иоахим фон Гейден писал ей, напоминая о минувших днях: «В Виттенберге ты вела себя, как уличная плясунья. Прежде чем взять Лютера в мужья, ты жила с ним, как проститутка и публичная девка».

Означает ли обидное сравнение с плясуньей, что Катарина до Лютера, а может, и одновременно с ним, имела связи с другими мужчинами? В свое время просочились кое-какие слухи о ее добродетели. Так, в 1523 году в Виттенберге у Лукаса Кранаха гостил Кристиан II, свергнутый король Дании, Норвегии и Швеции. Он откровенно восхищался Катариной, а перед отъездом подарил ей золотое кольцо. По мнению некоторых очевидцев, это кольцо, которое она не только приняла, но и хранила потом всю жизнь, было не чем иным, как памятью о мимолетной любви. Симон Лемний, поведавший в своей «Монахопорномахии» (вот как по-научному это называется!) о шалостях бывших монахов, рассказывает, что прекрасная Катарина ругалась, как солдат. Факт, конечно, интересный, однако недостаточно весомый, чтобы выдвинуть гипотезу о распутной натуре этой дамы.

Имеются сведения, что она всерьез увлеклась неким красавцем студентом, не имевшим отношения к духовному сословию и принадлежавшим к порядочной буржуазной фамилии. Звали его Иеронимус Баумгартнер. Что за отношения связывали их? «Если хотите получить свою Кэтхен, — писал Лютер этому студенту 11 октября 1524 года, — поспешите, пока она не досталась другому... Она вас все еще любит. Мне было бы приятно видеть вас мужем и женой». Итак, дележка невест продолжалась, а роль свахи теперь взял на себя Лютер. Выражения, употребленные им в письме, позволяют предположить, что между молодыми людьми действительно существовала связь, иначе к чему бы такой угрожающий тон: женись, а не то... Но опять-таки все это не более чем догадки. Что касается молодого человека, то он не позволил вертеть собой и вскоре уехал в родной Нюрнберг, где благополучно женился на другой девушке. Кэтхен от расстройства заболела.

Лютер принялся спешно подыскивать брошенной красавице другого жениха. Счастливым избранником на сей раз предстояло сделаться пастору из Орламюнде доктору Глацу. Судя по всему, он не показался невесте блестящей партией и, очевидно, не смог ее как следует утешить. Катарина, девушка с характером, решительно воспротивилась: ни за что на свете, заявила она, не свяжет она свою судьбу с этим человеком! Не решаясь обращаться непосредственно к Лютеру, она сообщила о своем отказе второму по значимости «брачному распорядителю» Амсдорфу. Потом, набравшись смелости, продиктовала свои условия: она согласна выйти замуж, но только за одного из двух руководителей Реформации — Лютера или Амсдорфа. Поскольку об этом разговоре нам известно со слов самого Амсдорфа, нельзя исключить, что он намеренно преувеличил собственную роль: «Я тоже мог бы жениться на этой женщине и притом по ее личной просьбе». Тем не менее он считался вторым человеком в лютеранской партии, своего рода Елисеем при Илии, его советчиком и доверенным лицом, заменив Штаупица, от которого выгодно отличался силой характера и решительностью. Поэтому вполне вероятно, что его рассказ о смелом предложении прекрасной беглянки соответствует истине. Так или иначе, он это предложение отверг, переадресовав его Лютеру. Шел апрель 1525 года.

Из всего сказанного вытекает, что до этого времени Лютер не проявлял к Катарине фон Бора особенного расположения, более того, она, похоже, серьезно раздражала его своей независимостью. «Я не любил ее, — скажет он позже. — Всегда считал гордячкой. Но в конце концов Богу стало угодно, чтобы я призрел эту покинутую душу». Итак, мы получили первое из множества объяснений, которые он затем приводил в оправдание своей женитьбы. Позже он признавался, что в тот момент, когда решился наконец на этот важный шаг, его больше привлекала Анна фон Шенфельд, а в одном из писем к Амсдорфу упоминал свою «бывшую невесту» Еву Алеманн. Таким образом, ситуация к весне 1525 года сложилась следующая. Лютер считал себя «женихом» одной из беглянок, Евы, что, по всей видимости, означало особые отношения между ними. В то же время он утверждал, что готов жениться на Анне. Зная его взрывной темперамент, мы вправе предположить, что в данном случае речь также шла не просто о симпатии. Наконец, появляется третья женщина, Кэтхен, которая, к величайшему его изумлению, сама заявляет ему: «Желаю видеть своим мужем вас и только вас!» О ее моральном облике гуляют самые жуткие слухи. Насколько они обоснованны?