Черчилль. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гилберт cтр.№ 306

8 августа Черчилль почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы председательствовать на совещании министров в Чекерсе при обсуждении ответа СССР на приглашение трех держав принять участие в конференции министров иностранных дел. «Помимо нетвердой походки, – записал в дневнике Колвилл, – все внешние последствия инсульта исчезли, хотя все еще быстро устает».

Через четыре дня русские заявили о создании атомной бомбы. «ПМ по-прежнему склонен думать, что мы должны сделать еще одну попытку в поисках взаимопонимания», – записал Колвилл. Черчилль сказал ему: «Мы не должны идти дальше по тропе войны, пока не убедимся, что нет другого пути к миру».

После инсульта прошло восемь недель. «Невозможно передать радость от этого чудесного выздоровления», – написал Брекен Бивербруку 14 августа. Через четыре дня Черчилль на машине поехал в Лондон, где провел совещание кабинета министров. Последний раз он это делал утром 24 июня, после первого приступа. На другой день он встречался с британским послом в Москве. В этот же день заложил основу очередного литературного труда – переписывание «Истории англоязычных народов», которая была подготовлена к печати накануне войны, но не была опубликована. Его главным помощником стал Алан Ходж, редактор ежемесячного журнала History Today. «Я жил Второй мировой войной, – сказал Черчилль лорду Морану в этот день. – Теперь буду жить этой историей. Буду откладывать по яйцу в год – один том за двенадцать месяцев не предполагает большого труда».

По возвращении в Чартвелл Черчилль продолжил работу над завершением последних глав шестого тома военных мемуаров. Помогать ему приехали коммодор Аллен и Дэнис Келли. Уолтер Гребнер из Time-Life, посетивший Черчилля в тот день, когда он работал над описанием сражения в заливе Лейте на Тихом океане, позже вспоминал: «Работа началась за обеденным столом после того, как была осушена вторая бутылка шампанского и раскурены сигары. «Теперь приступим», – сказал Черчилль. Мы просидели почти до пяти, Черчилль внимательно просматривал рукопись, проверяя, правильно ли он понял историю сражения, ясно ли и самыми ли точными словами изложил ее. За все годы моего знакомства с ним его мозг никогда не был столь ясен, как в тот серый августовский день 1953 г.».

Черчилль уже достаточно окреп, чтобы при необходимости ездить в Лондон. 25 августа он был на дневном заседании кабинета министров, после чего до ужина читал верстку шестого тома мемуаров. На следующий день он почти до двух часов ночи беседовал с Иденом и Макмилланом. Впрочем, не все было совсем благополучно. Клементина написала Мэри 5 сентября: «Папа меня расстраивает. Несмотря на весь бравый вид, который он на себя напускает, очень быстро устает, после чего впадает в депрессию. Он действительно слишком много работает и так и не научился когда надо останавливаться. Прогресс есть, но незначительный. Если не будет осложнений, для полного выздоровления может понадобиться до двух лет. Надеюсь, ты из газет знаешь о потрясающем va-et-vient ^[60] министров. Папу это очень развлекает. Между прочим, они устают гораздо больше, чем он, сидя за ужином далеко за полночь!»

8 сентября Черчилль вернулся в Лондон. Кабинет собрался обсуждать возможные силовые действия Египта против британских войск в зоне Суэцкого канала. Была мысль о военном противодействии, но Черчилль призывал к осторожности. «Не следует забывать, – сказал он, – о возможности применения экономических и финансовых санкций, которые могут быть наложены, не прибегая к вмешательству британских вооруженных сил». Он указал, что у Британии всегда есть возможность заморозить египетские счета, чтобы контролировать поток нефти в Каир.

11 сентября, вопреки совету Клементины, Черчилль уехал на скачки в Донкастер, а оттуда на королевском поезде перебрался в Балморал. В воскресенье он сопровождал королеву в церковь Крати-Кирк, которую в последний раз посещал с королем Эдуардом VII сорок пять лет назад, когда еще был министром торговли. «Сколько времени прошло!» – прокомментировал лорд Моран. Вернувшись в Лондон и проведя еще одно заседание кабинета министров, Черчилль 17 сентября отправился в двухнедельный отпуск на юг Франции, где опять остановился на вилле Бивербрука. Сначала все складывалось неудачно. «ПМ пребывал в глубокой депрессии, – написала Джейн Портал Батлеру, своему дядюшке, и объяснила причину: – Непрестанно размышляет, уходить ему в отставку или нет. Он утомился после Балморала, заседаний кабинета и путешествия. Порой появляется мысль, что ему было бы лучше заняться своей историей англоязычных народов, которая так замечательна. Ему очень нравятся твои послания, передающие все новости. Он очень хорошо к тебе относится. Готовит речь для конференции на Маргите (остров на Дунае между двумя частями Будапешта – Будой и Пештом), но сомневается, сможет ли простоять на ногах все выступление. Нарисовал одну картину темперой – вид из окна спальни».

Мало-помалу настроение Черчилля улучшалось. «Котята очень добры ко мне, – написал он Клементине 21 сентября, – но, очевидно, они не видят для меня особой перспективы. Я выполняю ежедневную работу, изучаю клубок мрачных мировых противоречий, надиктовал около 2000 слов предполагаемой речи для Маргита, чтобы понять, как она в законченном виде подействует на аудиторию. Все еще размышляю о будущем и не хочу ничего решать, пока не приду к окончательному убеждению. Сегодня был в Монте-Карло и купил мрачную книгу автора «На Западном фронте без перемен». Она о концентрационных лагерях, но шрифт хорошо читается, что для меня важно. Это все равно что найти спасение от меланхолии в кошмаре. Она дает общий фон. Прочитал почти три четверти «Конингсби», но шрифт бледный и мелкий. Хорошо, что не пришлось жить в этом искусственном мире герцогов и будущих герцогинь с их Тэдпоулами и Тейперами». Мрачная книга – роман Ремарка «Искра жизни», а «Конингсби» – один из романов предшественника Черчилля на посту премьер-министра консерватора Дизраэли.

Колвилл, прилетевший к Черчиллю 23 сентября, позже вспоминал, что премьер-министр «часами рисовал скалы и сосны». «Живопись, – написал Черчилль Клементине 25 сентября, – прекрасное отвлечение и небольшой насест для усталой птички». На следующий день, перечитав часть еще довоенной верстки «Истории англоязычных народов», он написал Бивербруку: «В целом я, пожалуй, охотнее пережил бы трудности нашей судьбы, чем чьей-то иной, хотя должен констатировать мое сожаление, что человеческая раса научилась летать».

Черчилль посоветовал Бивербруку быть «осторожнее» в своем негативном отношении к немецкой армии. «Хотя армии больше не являются инструментом, с помощью которого решается судьба наций, – написал он, – германская армия должна существовать непременно, и, я надеюсь, на нашей стороне, а не на противоположной. Это необходимо не для противодействия, а, напротив, в качестве помощи в установлении дружеских отношений с медведем».

30 сентября Черчилль улетел в Англию. Через девять дней он отправился на Маргит для выступления, реакция на которое могла решить его политическую судьбу. Он говорил пятьдесят минут стоя, ни на мгновение не потеряв концентрации. Во время выступления повторил, что надеется на встречу в верхах с русскими. Он также сказал собравшимся консерваторам, что организация НАТО существует «не для настраивания России против Германии или Германии против России, а для того, чтобы обе страны чувствовали, что могут существовать, не опасаясь друг друга, несмотря на серьезные проблемы и различия. Роль же Британии – использовать свое растущее влияние для того, чтобы избавить их от этих опасений». Он лично «приветствует возвращение Германии в ряды ведущих мировых держав». Речь имела успех, но стала, по воспоминаниям Джейн Портал, «тяжелейшим испытанием». Хотя перенесенный инсульт держался в тайне, ходили разные слухи о его плохом самочувствии. «Каждый, – добавила мисс Портал, – искал в нем признаки слабости. Пройти через это стало триумфальным достижением».