Черчилль. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гилберт cтр.№ 26

Черчилль снова телеграфировал матери, прося ее найти в Брайтоне газету, которая согласилась бы сделать его своим корреспондентом. Затем он с огромным трудом выхлопотал месячный отпуск, отложил роман, попросил мать выслать первый том избранных писем Гиббона и приготовился к пятидневному путешествию на Север со своими лошадьми. При невозможности проехать на поезде он предполагал добраться до мест боевых действий верхом. «Я все предусмотрел, – сообщил он матери перед началом путешествия протяженностью более трех тысяч километров, – и чувствую, что служба в британской армии в молодые годы придаст мне политический вес, а возможно, и поможет обрести популярность».

Письмо было написано вечером 29 августа. На следующий день командир Черчилля в Бангалоре написал леди Рэндольф: «Я думаю, вам важно будет узнать, что ваш сын вчера вечером отправился на границу».

Черчилль направлялся в места жестоких боев. «Почти все дикие воинственные афганские племена участвуют в восстании, – писал он брату 31 августа 1897 г. из поезда. – Против них направлено свыше 50 000 британских и индийских солдат. Британское правительство не может проявлять сдержанность, если необходимо восстановить справедливость. Это будет возмездие. Мы атакуем афридиев, оракзаев и прочих, кто осмелился нарушить pax Britannica ^[10]».

В районе Бангалора менее пятисот британских военнослужащих охраняли территорию с населением более 12 миллионов индийцев, большинство из которых были мусульмане, сочувствующие афридиям. Отправившись в поездку по Индии на расстояние, почти равное расстоянию между Англией и Америкой, Черчилль рассказывал брату: «Можно гордиться тем, что англичане правят такой огромной, плодородной, густонаселенной страной. Еще большая гордость возникает при мысли о том, насколько сильно это правление при таком малом количестве правителей».

В первую неделю сентября Черчилль добрался до Малаканда на северо-западной границе. Здесь он узнал, что мать уговорила влиятельную Daily Telegraph публиковать его письма с войны. Ей надо было решить, публиковать их за его подписью или нет. «Я, конечно, за то, чтобы подписывать, – писал ей Черчилль. – В противном случае я не смогу ссылаться на них, а это помогло бы мне при выступлениях перед публикой».

Черчилль также уговорил Allahabad Pioneer, для которой однажды писал Киплинг, разрешить ему присылать с фронта каждый день телеграммы по триста слов. Этот заказ дал ему возможность прибыть в штаб-квартиру сэра Биндона Блада. «Что касается военных действий, – сообщал он матери 5 сентября, – то мы выдвигаемся завтра. До конца недели должно произойти сражение, крупнейшее на границе в этом году. Я верю в свою звезду и в то, что мне предназначено что-то совершить в этом мире. Если я ошибаюсь – какая разница? Жизнь доставляла мне удовольствие, и будет жалко с ней расстаться, но я этого, наверное, не успею почувствовать».

Ожидая начала боев, Черчилль отправил в Daily Telegraph первые девять корреспонденций, описывающих ситуацию на границе. Они были опубликованы без указания его имени, просто от «молодого офицера». О противостоянии на северо-западной границе он писал 12 сентября: «Цивилизация столкнулась лицом к лицу с воинствующим мусульманством. Учитывая моральные и материальные силы, можно не опасаться за окончательный итог, но чем дольше будет применяться политика полумер, тем больше будет отдаляться окончание борьбы».

Черчилль ехал верхом через Мамундскую долину к Навагаю. Стремясь успеть к началу военных действий, он ехал один впереди кавалерийского эскадрона, и, как писал он матери, «столкнулся примерно с полусотней вооруженных туземцев. К счастью, они оказались дружелюбными и были весьма изумлены тем, как я на бешеной скорости проскакал мимо них с пистолетом в руке. Откуда мне было это знать? Я был так близко от них, что не оставалось ничего другого, кроме как спасаться бегством».

Без дальнейших осложнений добравшись до Навагая, Черчилль написал Реджи Барнсу: «Мусульман надо проучить, чтобы никто не сомневался, что мы – очень жестокие люди. Своих раненых сикхи просто кремируют и сжигают заживо. Это скрывается. Я чувствую себя стервятником. Единственное оправдание – что сам могу стать падалью».

Через день Черчилль по распоряжению генерала Блада был прикомандирован ко второй бригаде Малакандской действующей армии, которая уже получила приказ к выступлению. Журналист снова стал действующим офицером. 16 сентября, на следующий день, он увидел сражение, о котором мечтал. Оно произошло около приграничной деревни Маркханай. В половине седьмого утра он в составе бригады из 1300 всадников двинулся вперед и тогда, как писал он потом матери, «услышал первые выстрелы. После часовой перестрелки я ехал на своем пони вдоль отрога холма вместе с солдатами 35-го сикхского пехотного полка до тех пор, пока огонь не стал таким плотным, что мой пони оказался в опасности. Дальше двинулся пешком. Затем поступил приказ отступить. Я оставался до последнего. Отступление проходило по кошмарной местности, раненых приходилось оставлять на растерзание этим дикарям».

Два британских офицера, находившиеся рядом с Черчиллем, лейтенанты Касселс и Хьюз, были ранены. Один афридий решил подобраться к Хьюзу, чтобы зарезать его. Черчилль выстрелил в него с расстояния около 30 метров. Тот упал. Тем не менее Хьюз погиб, но Касселс выжил. С помощью другого офицера Черчилль вынес одного раненого сикха к отступающим частям. «Этого человека можно было спасти, если бы ему оказали медицинскую помощь, – сообщил он матери. – На моих штанах до сих пор пятна его крови».

Афридии подошли на сорок метров. Черчилль и другой молодой офицер выстрелили из пистолетов, афридии стали забрасывать их камнями. Они снова открыли огонь. «Это было ужасно, – писал он. – Раненому невозможно было оказать помощь. Не было никакого возбуждения и почти не было страха. Все возбуждение куда-то испаряется, когда тебе грозит смерть». Черчилль почти час находился в опасности, поскольку афридии неоднократно возобновляли атаки. «Ситуация была критической, – сообщал он бабушке. – Мне пришлось, защищаясь, девять раз выстрелить из пистолета». В какой-то момент он сменил пистолет на винтовку, выпавшую из рук раненого и, как рассказывал потом Реджи Барнсу, «выстрелил раз сорок с близкого расстояния. Трудно сказать, но, кажется, я попал в четверых. По крайней мере, они упали».

Сражение закончилось. Перестрелка утихла. Черчилль сообщал матери: «После того, что пришлось пережить, перестрелка меня больше не волнует, хотя молодые офицеры полка очень радовались, когда пули свистели мимо них или взрывали фонтаны пыли под ногами. Они считали, что избежали страшной опасности». Черчилль рассказывал лорду Уильяму Бересфорду: «В целом денек выдался весьма бурным. Я находился под огнем с 7:30 до 8:30 утра».

Вспоминая через три дня об этом сражении, в котором погибли пятьдесят из 1300 британских и сикхских солдат, Черчилль написал матери, что теперь его никто не упрекнет в отсутствии храбрости. «Я ездил на пони вдоль линии огня, в то время как все остальные лежали в укрытии. Может, это и глупо, но я играю по-крупному. Учитывая специфику происходящего, здесь не может быть поступков слишком смелых или слишком благородных». Во время спуска с холма пони и его седока заметил британский командир 35-го сикхского полка, который в рапорте рекомендовал упомянуть Черчилля. Командир бригады поддержал его, и спустя четыре месяца Черчилль получил от него письмо: «Вы были в нескольких горячих точках с моей бригадой, и, должен сказать, вам нескоро придется оказаться в подобной жаркой схватке».