Черчилль. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гилберт cтр.№ 251

В этот же день Черчилль отправился отдохнуть в рыбацкий лагерь в горах Лаврентия, предоставленный в его распоряжение канадским промышленником полковником Фрэнком Кларком. «Когда стемнело, – записал врач Черчилля, – Уинстон вышел на деревянный причал посмотреть полярное сияние. Спокойствие и тишина подействовали на него хорошо, но он чувствовал себя прогульщиком». На другой день они с Мэри ловили рыбу в озере, потом он работал над речью, с которой собирался обратиться к канадскому народу. Члены британской делегации, разместившиеся в соседних домиках, приезжали к нему на обед или на ужин. 29 августа один из них записал в дневнике: «Уинстон в потрясающей форме. Поет песенки различных звезд мюзик-холла – и сорокалетней давности, и новые». Через два дня Черчилль вернулся в Квебек, где выступил с речью. Он, в частности, сказал: «Здесь, в Канаде, на ее величественных просторах, которые никогда не знали и не узнают тирании Гитлера и Муссолини, нашел себе прочный и надежный дом дух свободы».

Из Квебека Черчилль поездом прибыл в Вашингтон. Здесь 1 сентября он узнал, что итальянское правительство согласилось с условиями капитуляции, выдвинутыми союзниками. Тем временем немецкие войска заполоняли Северную Италию. «Итальянский десант – самый большой риск, на который мы когда-либо шли, – телеграфировал Черчилль военному кабинету 2 сентября, – но я полностью его поддерживаю». Через два дня, в четвертую годовщину объявления Британией войны Германии, британские и канадские войска пересекли Мессинский пролив и высадились в материковой Италии. Черчилль немедленно сосредоточился на этой заключительной стадии войны, сообщив Идену и Эттли, что хочет созвать трехстороннюю конференцию, чтобы обсудить вопрос: «Если мы победим, что делать с Германией? Будет ли она разделена, а если да, то как?» Он думал о том, чтобы пригласить Сталина и Рузвельта в Лондон или Эдинбург.

С этого времени мысли Черчилля занимало будущее советской державы. «Думаю, неизбежно, – телеграфировал он фельдмаршалу Смэтсу 5 сентября, – что Россия станет величайшей сухопутной державой мира после того, как эта война избавит ее от Германии и Японии, которые на нашей памяти нанесли ей два тяжелейших поражения. Впрочем, надеюсь, что «братский союз» Британского Содружества наций и Соединенных Штатов, учитывая наше полное превосходство на море и в воздухе, может обеспечить нам хорошие условия договора и вполне дружественный баланс с Россией по крайней мере на восстановительный период. Дальше этого я, как простой смертный, заглядывать не могу, а насчет того, что скажут звезды, не слишком информирован».

Вечером 5 сентября Черчилль ночным поездом выехал из Вашингтона в Бостон, где должен был получить почетную ученую степень Гарварда. Выступив 6 сентября при вручении степени, он тут же отправился обратно в столицу, куда прибыл на следующее утро. Кадоган в дневнике писал, что на обратном пути «Уинстон вовсю развлекался, показывая пальцами знак победы машинистам и пассажирам встречных поездов. Во время остановок он без всякой необходимости выходил в своем шелковом халате на заднюю площадку вагона, чтобы привлечь внимание и поболтать с каждым, кто оказывался неподалеку на платформе».

8 сентября Черчилль узнал об официальной капитуляции итальянской армии, а ночью немецкие войска стали занимать Рим. На следующее утро союзные войска высадились в Салерно. Но план Эйзенхауэра по высадке воздушного десанта в окрестностях Рима пришлось отменить. «Есть основания полагать, – телеграфировал Александер Черчиллю, – что немцы занимают аэродромы». Вторую половину дня 9 сентября Черчилль провел, совещаясь с Рузвельтом. Оба пришли к выводу, что в случае быстрого успеха союзных войск в Италии можно будет направить существенную помощь боеприпасами и снаряжением партизанским отрядам на Балканах. Черчилль говорил и о 75 000 военных польской армии, которые горят желанием схватиться с врагом и которых можно высадить на далматинское побережье Югославии. Безусловно, считал он, размещение войск на Балканах с небольшим участием наших мобильных частей будет иметь большое значение. Рузвельт согласился, что на Балканах необходимо использовать любую представившуюся возможность.

Черчилля серьезно беспокоила весть о неудаче в Салерно. «Премьер-министр крайне расстроился, – вспоминал Исмей. – Салерно напомнил ему о десанте в заливе Сувла во время Галлипольской кампании. Тогда тоже войска успешно высадились на берег, но в течение двух или трех дней не смогли продвинуться в глубь материка, что дало возможность противнику сосредоточить против них значительные силы». Еще одно воспоминание о заливе Сувла не давало покоя Черчиллю. Он телеграфировал Александеру: «То сражение было проиграно потому, что сэр Иэн Гамильтон послушался совета своего начальника штаба, оставался далеко от центра событий и не имел возможности следить за всем происходящим. Если бы он оказался на передовой, все могло бы закончиться иначе. С тех пор прошло слишком много времени, и я не могу быть судьей, но считаю своим долгом поделиться с вами опытом далекого прошлого». Но когда пришла телеграмма, Александер уже отправился на береговой плацдарм в Салерно. «Уверен, вы будете рады узнать, что я уже предвосхитил ваш мудрый совет», – ответил он.

12 сентября у Черчиллей была годовщина свадьбы. За ужином Рузвельт произнес тост за их здоровье, после чего все поездом отправились в Галифакс. Поездка заняла тридцать семь часов. В это время немецкие парашютисты вывезли Муссолини из его убежища в Апеннинах и доставили к Гитлеру, который назначил его главой фашистского правительства Северной Италии.

14 сентября Черчилль приехал в Галифакс и поднялся на борт линкора «Реноун», как записала его дочь Мэри, «в расслабленном и благодушном настроении». Вечером в адмиральской каюте он попросил коробок спичек и продемонстрировал присутствующим диспозицию войск Китченера в битве при Омдурмане в 1898 г. Мэри на следующий день исполнялся двадцать один год. Узнав, что отец оказался под огнем в свой двадцать первый день рождения, она заметила, что опередила его на год: зенитная батарея, в которой она служила, год назад уже принимала участие в отражении налетов немецкой авиации на Лондон. «Разумеется, совершенно неэффективно», – прокомментировала она.

Через пять дней «Реноун» вошел в гавань Клайда. Во время поездки здоровье Дадли Паунда, и без того неважное, сильно ухудшилось, так что в поезде по пути в Лондон он передал премьер-министру просьбу об отставке. На вокзале, по воспоминаниям капитана Пима, Черчилля «приветствовали коллеги по кабинету и радостная толпа. Он был в прекрасной форме». На вокзале ждала и карета скорой помощи, которая доставила Паунда в госпиталь.

Через три дня после возвращения в Лондон Черчилль уже отвергал обвинения палаты общин в том, что задержка наступления в Италии происходит из-за неоправданно затянувшихся переговоров. «Единственным сдерживающим фактором, – сказал он, – была подготовка необходимого количества десантных судов. Когда я слышу, как люди с легкостью рассуждают о высадке десанта, словно речь идет о тюках с товарами, которые можно выбросить на берег и забыть, я просто изумляюсь отсутствию грамотных представлений о характере современной войны».

Черчилля заботила еще одна проблема. Он объяснял Джону Андерсону, что к концу года не исключено возобновление обстрелов дальнобойной артиллерией или ракетами. Целью снова может стать Лондон. Что касается здания на Даунинг-стрит, говорил он, то «оно такое старое и ветхое, что даже близкое попадание тяжелой бомбы запросто его разрушит».