Черчилль. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гилберт cтр.№ 203

22 июня Черчилль опубликовал в Daily Telegraph статью о том, что Германия усиливает притязания на Польшу и что она требует сделать Данциг «свободным городом» и создать Польский коридор, который отрежет Польшу от моря. Спустя пять дней вышла его книга, озаглавленная «Шаг за шагом» (Step by Step), в которую он включил свои газетные статьи, опубликованные в 1938 и 1939 гг. «С печальным удовлетворением можно констатировать, насколько вы были правы тогда», – написал ему Клемент Эттли. Иден прокомментировал так: «Читать это в известном смысле больно, но безусловно полезно».

Активизировались призывы включить Черчилля в состав кабинета министров. 21 июня Галифакс в частном разговоре отметил необходимость «пригласить Черчилля». Малкольм Макдональд позже вспоминал, что несколько младших министров призывали Чемберлена сделать Черчилля «военным министром, или министром для будущей войны, но Невилл колебался». По сведениям Star, многие «заднескамеечники» убеждали главного «кнута» Дэвида Маргессона, что назначение Черчилля «на один из ключевых постов в кабинете привнесет необходимую уверенность». 2 июля Sunday Graphic высказала предположение, что он вскоре станет первым лордом Адмиралтейства. Д. Л. Гарвин из Observer заметил: «Сам факт того, что он, обладая столь глубоким пониманием европейской политики, не входит в состав кабинета, должен в той же степени изумлять иностранцев, в какой вызывать глубокое сожаление у большинства его соотечественников».

Чемберлена это не убеждало. Он говорил лорду Камрозу, одному из газетных магнатов, наиболее активно настаивавшему на приглашении Черчилля, что польза от идей и советов Черчилля ему кажется «недостаточной, чтобы уравновесить раздражение и беспокойство, причиной которых он обязательно станет». Во время этой беседы с Камрозом Чемберлен также выразил точку зрения, согласно которой с Гитлером «можно было бы договориться», если бы он попросил Данциг «нормальным образом». Чемберлен, по его собственному признанию, не мог поверить, что Гитлер всерьез желает войны или что тот будет сожалеть о компромиссе, «если сможет добиться его без того, что может счесть унижением».

Стаффорд Криппс, один из крайне левых, тоже присоединился к тем, кто требовал включения Черчилля в кабинет. Но Чемберлен не уступил. «Если Уинстон войдет в правительство, – написал он сестре 8 июля, – мы вскоре окажемся на грани войны».

За два дня до этого письма британский военный атташе в Берлине известил Министерство иностранных дел, что министр финансов Гитлера граф Лутц Шверин фон Крозиг посоветовал посетившему его британскому генералу: «Возьмите Уинстона Черчилля в кабинет. Черчилль – единственный англичанин, которого боится Гитлер. Он не воспринимает всерьез ни премьер-министра, ни Галифакса, а Черчилля зачисляет в одну категорию с Рузвельтом. Уже сам факт предоставления Черчиллю ведущего министерского поста может убедить Гитлера, что мы действительно готовы противостоять ему».

Чемберлен все еще надеялся, что Польша может согласиться отдать Гитлеру Данциг, и это удовлетворит его до того, как начнутся переговоры по более широкому кругу вопросов. Он также был убежден, что кампания «Верните Черчилля» стихает. На самом деле она только набирала ход. 13 июля кандидат от либералов Т. Л. Хорабин победил представителя консерваторов на дополнительных выборах в Северном Корнуолле, преимущественно используя платформу «Верните Черчилля».

Черчилль оставался в Чартвелле, работая над «Историей англоязычных народов». «В этот тревожный год я нахожу утешение только в возвращении в прошлое», – написал он своему издателю сэру Ньюмэну Флауэру. 24 июля его посетил Айронсайд. Черчилль сказал генералу, что «говорить о каком-то умиротворении уже поздно. Акт подписан. Гитлер намерен начать войну». Через три дня Айронсайд записал в дневнике: «Продолжаю думать об Уинстоне Черчилле. Он полон патриотизма и идей по спасению империи. Он знает: чтобы победить – надо действовать. Нельзя лежать на спине и позволять себя бесконечно избивать. Уинстон раздражен от бездействия. Вспоминаю, как он безостановочно ходил по кабинету».

В этот момент было объявлено, что парламент уходит на летние каникулы с 4 августа по 3 октября. 2 августа в ходе разгоряченных дебатов Эттли, Синклер, Иден, Макмиллан и Черчилль были среди тех, кто возражал против столь длительного перерыва и выступал за то, чтобы парламент собрался вновь в третью неделю августа. «Очень странный момент, – говорил Черчилль, – для ухода палаты представителей в двухмесячный отпуск. Это лишь случайность, что наши летние каникулы совпадают с опасными месяцами в Европе, когда наступило время сбора урожая и когда силы зла выходят на максимальный уровень».

Черчилль продолжал: «В данный момент своей долгой истории для палаты общин будет катастрофой, будет жалким и позорным поступком отказаться от своей роли как эффективного и мощного фактора, влияющего на ситуацию, или ослабить свое влияние, которое она может оказать для укрепления фронта, который стране предстоит создать против агрессии. Это очень трудный момент, и я надеюсь, что правительству не придется сказать парламенту: «Убирайтесь! Бегите, занимайтесь своими играми, заберите с собой свои маски. Можете не беспокоиться о государственных делах. Оставьте их одаренным и опытным министрам», которые в конце концов в вопросах, касающихся нашей обороны, привели нас туда, где мы оказались в сентябре прошлого года и кто в конце концов – я делаю скидку на множество трудностей – во внешней политике привел нас в данный момент к тому, что мы, после того как потеряли Чехословакию и не приобрели Россию, дали гарантии Польше и Румынии».

Чемберлен не только отказался сократить парламентский отпуск. Он сказал, что голосование будет рассматриваться как вотум доверия. В результате правительство осталось при своем. После голосования молодой парламентарий от консерваторов Рональд Картленд, который через год погибнет в боевых действиях при отступлении из Дюнкерка, сказал Черчиллю: «Что ж, мы больше ничего не можем сделать». Черчилль возразил: «Больше ничего, мальчик мой? Нет, мы можем сделать гораздо больше. Пришло время бороться, говорить, наступать!»

8 августа, когда парламент готовился к двухмесячному отпуску, Черчилль выступил с пятнадцатиминутным обращением к гражданам Соединенных Штатов. «Время отпусков, леди и джентльмены! – начал он. – Время отпусков, мои друзья по ту сторону Атлантики! Время отпусков, когда лето зовет трудящихся всех стран хотя бы на время покинуть свои конторы, фабрики и скучную рутину повседневной жизни и заботы о хлебе насущном, и направляет их искать если не покоя, то по крайней мере смены обстановки, чтобы они вернулись посвежевшими и продолжали вращать мириады шестеренок цивилизованного общества. Позвольте мне обернуться в прошлое. Как мы провели летние отпуска двадцать пять лет назад? Ба, это же были те самые дни, когда германские передовые части вломились в Бельгию и растоптали ее народ на своем марше на Париж! Это были те самые дни, когда прусский милитаризм – я цитирую – «прорубал себе путь через маленькую, слабую соседнюю страну», чей нейтралитет и независимость они клялись не просто уважать, но и защищать».

Черчилль говорил своим американским слушателям, что во всей Европе воцарилось молчание. «Это молчание напряженного ожидания, и во многих странах это молчание страха». Но можно расслышать топот армейских сапог. Это армии Германии и Италии. «В конце концов, диктаторы должны готовить своих солдат. Они едва ли способны на меньшее из соображений обычной предусмотрительности, когда датчане, голландцы, швейцарцы, албанцы и, конечно, евреи могут наброситься на них в любой момент и отнять у них их жизненное пространство».