Кровавый след бога майя - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Алейникова cтр.№ 30

Но болезнь эта никак, помимо связи с Ах Пучем, не проявлялась. Николай был любящим, заботливым, внимательным — идеальным мужем. Никогда ни в чем ей не отказывал, не упрекал, всегда был вежлив, неприхотлив, щедр. Если бы не Ах Пуч и его жажда крови!.. В конце концов, Лиза не выдержала и обратилась к специалисту. Всего она, конечно, не рассказала — ни об убитом на корабле человеке, ни о нападении хулиганов, ни о Колодкине. Доктор подтвердил ее худшие опасения.

— Ваш муж пережил в джунглях сильное потрясение. Он провел в одиночестве не один день, очевидно, его рассудок не справился с такой нагрузкой. Говорите, его помешательство проявляется, только если речь заходит об этом языческом божестве? Как вы сказали — Ах Пуч? Думаю, мы сможем помочь вашему супругу. В любом случае спокойная жизнь и домашняя обстановка должны сказаться благотворно на его психике.

Николаю она об этом разговоре ничего не сказала — он бы не простил недоверия. Она только изо всех сил старалась создать в доме атмосферу уюта и покоя, как советовал профессор.

И оказался прав: муж с каждым месяцем становился все более уравновешенным. Рождение Олечки стало счастьем для обоих. Теперь он все реже запирался в кабинете, еще через год бросил работу на бойне и почти не заговаривал об Ах Пуче.

В январе нынешнего, 1941 года случился рецидив. Коля разбудил ее на рассвете, бледный, лоб покрыт испариной, и стал требовать, чтобы она немедленно уехала вместе с детьми.

Спросонья она никак не могла понять, о чем он толкует. Потом, заметив горячечный блеск в его глазах, испугалась, попыталась успокоить, убедить, что это всего лишь сон, что нужно принять капли. Ничего не помогало. Пришлось согласиться, чтобы он успокоился. Николай перестал метаться по спальне, поцеловал ее в лоб и ушел в кабинет.

Идея отъезда превратилась в манию. Дня не проходило, чтобы муж не требовал от нее все бросить и немедленно покинуть город. Он кричал — впервые за всю их совместную жизнь он повысил на нее голос. Он плакал, умолял, грозил, что со дня на день начнется война, и тогда все они погибнут. Между прочим, полнейшая нелепость: Советский Союз заключил с Гитлером пакт о ненападении, и пророчества о скором и внезапном нападении германских войск ничем, кроме бреда, нельзя было объяснить.

Николай не успокаивался и довел жену до того, что она стала всерьез опасаться за детей. Юрику было всего пять, Оле двенадцать. Лиза сдалась. Бог с ним, с Ленинградом, с работой, главное — дети. Нужно увезти их отсюда, только дождаться конца учебного года, чтобы Оленьку не срывать с занятий. Первого июня, как только начались каникулы, они сели в поезд и отправились в чужой, незнакомый Куйбышев. Почему именно туда — Лиза не понимала, но спорить больше не могла, не было сил.

Сложнее было с детьми. Они требовали объяснений, но их не было. Она просто повторяла, что это ненадолго, скоро они вернутся.

А потом прогремело страшное известие. Война! Выходит, Николай знал? Ему доверили государственную тайну? Он не мог им сказать всего, но попытался спасти! Лиза знала, что это не так, но первые недели предпочитала тешить себя иллюзией. Дети рвались в Ленинград, к отцу, но тут же спрашивали: «А папа пойдет на фронт? Будет бить фашистов?» И уже втайне гордились им, будущим героем.

А герой лежал в госпитале со сложным переломом. Лиза не понимала, что с ней происходит. Муж жив, ему ничто не угрожает, дети спасены — чего еще желать? Она больше не любит мужа? Любит. Но почему он так нелепо, на ровном месте сломал ногу, и случилось это двадцать первого числа, ни раньше, ни позже? Это тоже случайность, дар предвидения или перст судьбы?

Нет, что это с ней! Она вскочила с постели, схватила письмо, впилась глазами в строчки. Может быть, она тоже сходит с ума? Да за этот перелом нужно милосердного Господа благодарить!

Если Николая заберут в армию, он погибнет. И все же ощущение, что совершилось что-то гадкое, нечистоплотное, не покидало.

Лиза разрыдалась. Она не станет вдовой героя, зато у детей будет отец. Собственный эгоизм ее потряс. Хочется геройства? Тогда почему бы ей самой не отправиться на передовую? Вчера у горкома комсомола она видела девушек, рвавшихся на фронт. У нее дети? У Николая тоже дети. И он тоже хочет жить, как и она. Но разве те мужчины, что стоят в очереди у куйбышевского военкомата, не хотят жить?

Еще долго в эту ночь Лиза не могла уснуть. Хотелось разобраться, что изменилось в их отношениях. Еще больше хотелось побороть разочарование, которое давнишний рыцарь Николай теперь у нее вызывал. Она заснула под утро, так ничего и не решив.

А Николай после больницы первым делом отправился на костылях в райком — предложить помощь. Немецкий он знал еще с гимназии, в странствиях овладел английским и французским. Чтобы выжить в этой войне, нужно заявить о себе как о ценном специалисте, о том, кто будет полезен родине, не подставляясь под пули. Костыли постукивали по тротуару, идти было тяжело — длительные прогулки ему пока противопоказаны.

Николай прислушивался к собственным мыслям и удивлялся, как по-стариковски стал относиться к себе — а ведь ему всего сорок два. Он в самом расцвете мужской силы, почему же он так осторожен? Ведь он никогда не был трусом, не боялся рисковать — одни его странствия по миру чего стоят. Он не боялся, а вот Ах Пуч, похоже, не желал терять верного раба и выбирал для него маршруты, заботясь больше о спасении его шкуры, а не чести.

Николаю стало мерзко. Что, если свернуть прямо сейчас в переулок, пройти три квартала до военкомата и записаться добровольцем? Он с раздражением глянул на больную ногу и все тем же по-стариковски осторожным шагом двинулся домой.

В райкоме его направили в редакцию «Ленинградской правды». Много народу ушло в первые дни на фронт, срочно требовались кадры. Николай ездил на заводы, наблюдал, как производство приспосабливается к нуждам фронта, как экстренно готовятся новые кадры. Об этом он писал заметки, очерки.

В университете тоже все бурлило. В здании исторического факультета открыли призывной пункт. Студенты целыми группами записывались добровольцами, ушли на фронт и многие преподаватели. Атмосфера была приподнятой, все внутренне ощущали свою причастность к чему-то значительному. Старые обиды, дрязги, кляузы, наушничанье — все ушло, как будто из людей разом вымели все дурное. Абитуриентов в этом году было мало, в основном девушки. На экзаменах они смотрели на него недоумевая, иногда с презрением. Приходилось выставлять на видное место костыли.

Он продолжал ходить в университет, в райком, в редакцию, ловить крыс для Ах Пуча. Гипс наконец сняли, он расстался с костылями и обзавелся удобной тростью. А вражеское кольцо вокруг города сжималось. Не стихали бомбежки, рушились здания, выли сирены воздушной тревоги. Другие мужчины, напрягая силы, сдерживали наступление врага, а он отсиживался в политотделе, рисовал карикатуры, писал о чужом героизме и мужестве. Что угодно, только не на фронт. Правда, теперь фронт подошел к самому городу, и все-таки здесь было безопасно, во всяком случае для него. Николай знал это наверняка.

Письма от Лизы приходили нечасто, были короткими и какими-то сухими. Он сердцем чувствовал, что жена в нем разочарована, считает его трусом, но ничего не мог с собой поделать.