Бердяев - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Волкогонова cтр.№ 91

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Бердяев | Автор книги - Ольга Волкогонова

Cтраница 91
читать онлайн книги бесплатно

Характер у Ильина был тяжелый, это отмечали многие, знавшие его лично. Кроме многочисленных панегириков Ильину (бесспорно, было за что его уважать), воспоминания содержат и очень много негативных характеристик. Белый в своих мемуарах назвал его «воинственным черносотенцем» и высказал предположение, что он «страдал затаенной душевной болезнью» [348]. Евгения Герцык, которая была родственницей его жены, о своих отношениях с Ильиным в Москве писала как о «дружбе-вражбе» и рассказывала, что Ильины, встречая у Герцыков Волошина, Бердяева, Иванова и других известных им ранее только по книжкам людей, странно на них реагировали: «…с неутомимым сыском Ильин ловил все слабости их, за всеми с торжеством вскрывал "сексуальные извращения"… Способность ненавидеть, презирать, оскорблять идейных противников была у Ильина исключительна…» [349] Пытаясь понять эту «ненависть, граничащую с психозом», Евгения вспоминала: «Где, в чем источник ее? Может быть, отчасти в жестоких лишениях его юных лет: ведь во имя отвлеченной мысли он запрещал себе поэзию, художественный досуг, все виды сладострастия, духовного и материального, все, до чего жадна была его душа. Знакомство с Фрейдом было для него откровением: он поехал в Вену, провел курс лечения-бесед, и сперва казалось, что-то улучшилось, расширилось в нем. Но не отомкнуть и фрейдовскому ключу замкнутое на семь поворотов».

Расхождения Бердяева и Ильина были шире проблемы насилия. Бердяев, придерживающийся «пореволюционных» взглядов, считавший, что реставрация невозможна, — и монархист-Ильин, утверждавший, что в России может существовать или единовластие, или хаос, а к республиканскому строю Россия не способна. Выступавший против реанимации идеологии Белого движения Бердяев — и теоретик «Белой идеи» Ильин. Стремящийся к вхождению России в западный мир Бердяев — и антизападник Ильин, уверенный, что «все прекрасное, что было доселе создано русским народом… представлялось чуждым Западу» [350]. Сопоставления можно было бы продолжать и дальше, но очевидно, что общего языка они найти не могли, для примирения не было никакого идейного основания. Заглядывая вперед, можно сказать, что потом их пути разошлись еще дальше: Бердяев, пережив не очень понятный, зато очень короткий период очарования итальянским фашизмом (ненадолго в душе Бердяева «государственник» опять победил певца индивидуализма и свободы, как и в начале Первой мировой войны), стал принципиальным противником фашизма во всех формах, считая его насилием над личностью. Ильин, живя в Германии до 1938 года, видел в фашистских организациях возрождение рыцарского духа, одно из проявлений Белого движения (Ильин, и не только он, был склонен к чрезвычайно широкому толкованию Белого дела, считая, что любые духовные, патриотические цели являются условием вхождения в Белое движение). В одной из своих статей 1928 года Ильин прямо писал о том, что Белое движение шире фашизма, фашизм — лишь его часть [351]. Он обращался к опыту Италии (что тогда было довольно типично) как к положительному примеру того, как власть за сравнительно короткое время смогла навести порядок в стране. Более того, Ильин писал о зарождении русского фашизма и приветствовал его, он сравнивал появившиеся в эмиграции фашистские ячейки и мощную организацию РОВС не в пользу последнего: лучше стать членом фашистской ячейки, советовал он, чем членом РОВС, так как ячейка «дает политическую программу и возглавление». Он дал любопытное определение этого страшного явления в европейской истории: «Фашизм есть спасительный эксцесс патриотического произвола».

Современного читателя, уже знающего об Освенциме и Хатыни, может шокировать такая позиция. Но до Второй мировой войны подобное восприятие фашизма не было редкостью. Мережковский писал письма Муссолини, видя в нем лидера нового типа (но быстро разочаровался), известный военный теоретик, русский генерал А. Геруа говорил: «На наших глазах сейчас борются две мировых силы: объединенный коммунизм и разобщенный и многоцветный фашизм… Лозунги всякого фашизма, считающегося с массой и ее понимающего, близки нашему сердцу и разумению» [352]. Примеры можно множить. Это было время фашистских «цветочков», а не национал-социалистических плодов, время, когда многие люди видели в фашизме лишь противоядие большевизму и коммунизму и возрождение национальных традиций — не более того. Возможно, что Ильина привлекала еще одна черта, присущая фашизму: наличие явного национального лидера, который воспринимался как олицетворение народа, страны, нации. Известный теоретик социально ориентированного психоанализа Вильгельм Райх, рассматривая характерные особенности фашизма, отмечал, что для него чрезвычайно важна идентификация «массовых индивидов» с фюрером: «Чем беспомощней становится "массовый индивид"… чем отчетливей проступает его идентификация с фюрером… тем глубже детская потребность в защите прячется в чувстве его единства с фюрером. Эта склонность к идентификации составляет психологическую основу национального нарциссизма, т. е. уверенности отдельного человека в себе, которая ассоциируется с "величием нации"» [353]. По сути, такие же функции должен выполнять, по мысли Ильина, монарх. Патерналистский характер монархической власти никогда не отрицался самими монархистами, традиционно уподоблявшими монарха — отцу нации, а подданных — его детям. Ильин не раз в своих работах подчеркивал, что монарх — олицетворение нации, ее символ. Поэтому здесь тоже можно заметить своеобразное сопряжение монархического авторитаризма, сторонником которого был Ильин, и фашизма.

Для Бердяева с его индивидуализмом такие мысли были невозможны. Правда, справедливости ради нельзя не сказать, что Ильин преследовался гестапо и вынужден был покинуть фашистскую Германию. Впрочем, даже после войны Ильин писал о безрелигиозности и «правом тоталитаризме» как «ошибках» фашизма, которые и привели к его поражению: «Эти ошибки скомпрометировали фашизм, восстановили против него целые исповедания, партии, народы и государства, привели его к непосильной войне и погубили его. Его культурно-политическая миссия не удалась» [354]. Читать такие строки, написанные после самой кровопролитной войны в истории человечества, немного странно: ошибки эти были неизбежны, коренились в самой доктрине фашизма, да и ошибками их вряд ли можно назвать — речь должна идти о преступлениях. Мне, в отличие от Ильина, хотелось бы верить не в то, что «русские патриоты» «продумают ошибки фашизма и национал-социализма… и не повторят их» (Франко и Салазар почти смогли избежать крайностей), но в то, что «русские патриоты» вообще не захотят иметь ничего общего с фашизмом.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию