Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918 - читать онлайн книгу. Автор: Альберт Рис Вильямс cтр.№ 66

Очевидно, с борьбой за единство партии нужно было подождать. Теперь, когда я думаю об этом, я вспоминаю, что тогда о единстве говорили мало. Это пришло позже. Принималось как данное, что должна возникнуть оппозиция, и по Брест-Литовску разногласия были глубокими и широко распространенными. Над головой сгущались грозовые тучи войны, но каждый высказывал свое мнение, за или против. Временами мы с Ридом оказывались по разные стороны баррикад, иногда – по одну сторону, а на следующий день – опять по разным.

Воздух, которым мы дышали в Петрограде, был накален до предела, поэтому повсюду можно было слышать, как люди яростно спорят друг с другом, чуть ли не до драки, а потом расходятся рука об руку. Повсюду продолжались открытые дебаты, как в самой партии, так и вне ее. В поздние годы я вспоминал эту открытость. Никто не отмалчивался, не боялись высказывать свое мнение, пусть даже ошибочное. Именно это осталось в моей памяти как настоящая Россия и как отличительная черта первых дней большевизма.

Между тем все разногласия, которые быстро нарастали в посольстве Соединенных Штатов и в разных агентствах, достигли пика из-за напряженности вокруг Бреста. Там остро вырисовывались все противоречия. Бойс Томпсон и Робинс осторожно двигались в сторону поддержки нового правительства, по крайней мере, до той степени, что верили в его жизнеспособность. Полковник Вильям В. Джудсон, военный атташе, вначале непреклонный и даже угрожавший американской блокадой, был перетянут на сторону группы Робинса-Томпсона вместе с майором Томасом Д. Тэчером, майором Алленом Уордвеллом и другими, в отличие от посла Фрэнсиса, который сожалел, что Ленина и Троцкого не застрелили ⁵², и, как вспоминал Гумберг, все еще страстно мечтал о возвращении Корнилова. Робинс первым признал, что с Керенским все покончено. Даже Фрэнсис был рад получить репортажи Робинса о том, что происходит в Смольном. (Фрэнсис писал в своих мемуарах, что он сам только один раз посещал Ленина, и сообщал, что «Ленин во время всей нашей встречи был очень любезен». Он вернулся в посольство в полном замешательстве и, по словам Гумберга, заметил: «Знаете ли, этот анархист – человек приятный».) Робинс спорил с Томпсоном и убедил его, что единственный способ выяснить, о чем собираются разговаривать с ними большевики, это поговорить с ними, и Томпсону были даны санкции на посещение Смольного. Джудсон провел сорокапятиминутное интервью с Троцким, а Троцкий потом подошел к Робинсу, и тот получил возможность сотрудничать с большевиками – он устроил так, чтобы запасы и снаряжение Красного Креста были переброшены со складов на отдаленных станциях, а также перехватил контрабандные грузы, которые должны были быть морем переправлены в Германию. Разговор Джудсона на самом деле был устроен с разрешения Фрэнсиса и от его имени, хотя тот позднее нервозно отрицал это. Робинс и Джудсон были твердо убеждены, в свете слабости большевиков на международном фронте, что их при поддержке Соединенных Штатов можно уговорить не заключать мир с Германией; они даже надеялись, что им удастся завоевать поддержку Фрэнсиса.

В процессе всего этого дела в посольстве еще больше запутались, а раздражительность посла становилась все более очевидной, хотя он был уже на грани того, чтобы признать правительство большевиков de facto и что Соединенные Штаты должны воспользоваться их потребностью в друге. Эти затруднения вырастали из связи посла с госпожой Матильдой де Крам, женой русского офицера. Фрэнсис познакомился с ней на корабле. Когда ему указали, что она в числе тех, кто подозревается как немецкий агент, он отбросил эти обвинения в сторону. В октябре и в ноябре отношения между де Крам и Фрэнсисом расцвели, и она постоянно посещала посольство. Когда Робинс, Джудсон и другие заметили, что исчезают секретные материалы, и однажды заметили, как Фрэнсис показывает ей какое-то письмо, они начали расследование. Выяснилось, что она находилась в тайном списке международного паспортного бюро, и какой-то сотрудник посольства предупредил Государственный департамент, который послал точные указания Фрэнсису, чтобы тот прекратил всяческие отношения с мадам де Крам. Фрэнсис пришел в ярость, заявил, что все это – ложь, и продолжил встречаться с ней. Тогда Джудсон обратился к послу и показал ему досье на де Крам. Фрэнсис, как рыцарь, отвергал все это дело. Их связь продолжалась.

Робинс был человеком, обладавшим особой притягательностью и глубокой личной убежденностью. Вскоре после приезда я стал его гостем, он пригласил меня в большой ресторан. Под звуки «Марсельезы» отплясывали полураздетые девушки. Мне это показалось странным сочетанием, однако Робинсу представление нравилось больше, чем обычное меланхолическое пение, и он решил, что танец очень мил. Когда я заметил, что он смотрит, как я закуриваю уже третью сигарету, я напомнил ему, что он непрерывно пьет кофе. Он ответил с веселой искоркой в глазах:

– А разве в Библии есть что-нибудь против кофе?

Теперь, вскоре после первого похода Робинса в Смольный, он попросил меня как-нибудь с ним позавтракать. В то время мне не казалось странным, что я должен сидеть с этим богатым человеком, с консерватором и говорить с ним о том, как помочь революции, как лучше ее подстрекнуть. Разумеется, он собирался подтолкнуть революцию в Германии. И сказал, что накануне ночью в посольстве обсуждали некое обращение, изданное большевиками и адресованное германскому народу, в котором, по сути, содержалась просьба о революции. Знаю ли я об этом?

– Да, – сказал я, – это «Призыв к германским солдатам», подписанный Троцким.

– Наверное, это оно. Я слышал, что Троцкий пишет для воюющих на фронте, это то же, над чем вы сейчас работаете. Но если это так, как оно было мне представлено, то я хочу, чтобы листовка распространилась как можно шире. Я хочу, чтобы она попала в саму Германию – ив огромном количестве. – Он сверлил меня глазами.

Естественно, что Робинс не был настолько откровенным со мной, чтобы рассказывать о своих переговорах с французами или своей долгосрочной кампании вместе с Томпсоном, чтобы влиять на политику Америки. Несомненно, он знал, что я разбираюсь в таких вопросах и что я даже слышал, что Томпсон, который собирался уезжать домой через Владивосток, передумал, когда Томас Ламонт согласился встретиться с ним в Лондоне, где они должны были попытаться повлиять на британцев. Такие слухи быстро распространялись по Петрограду, особенно когда Робинс пользовался тайной помощью Гумберга и его любимого репортера Бесси Битти.

Он просто спросил будничным тоном:

– Этот документ, подписанный Троцким, должен стать доказательством миру, что они – не германские агенты.

– Так оно и есть, – засмеялся я. -В призыве фактически говорится: «Восстаньте и сбросьте своего кайзера», однако там есть намек – не обращайте внимания на своих офицеров, откажитесь сражаться против своих братьев-социалистов, идите к нам на помощь и так далее.