Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918 - читать онлайн книгу. Автор: Альберт Рис Вильямс cтр.№ 59

Мы с Ридом работали на Бориса Рейнштейна в новом бюро пропаганды, организованном при Министерстве иностранных дел. Мы писали рекламные листки, памфлеты и листовки, которые должны были распределяться среди германских войск на фронте, в которых призывали солдат избавиться от их кайзера, точно так же, как русские заставили царя отречься от престола. Однажды после работы в нашем уголке Министерства иностранных дел мы заглянули к Петерсу. Петере был на верхнем этаже старого полицейского участка на Гороховой.

В этот день Петере казался усталым, удрученным и раздражительным. Он рассказал нам о неком офицере, который, притворившись советским комиссаром, прошелся по лучшим отелям и отобрал деньги у постояльцев. Он набрал вполне приличную сумму, прежде чем его застигли за этим делом.

– Ну и что случилось? Рабочие судьи опозорили его перед лицом международного рабочего класса? Или назвали его имя в числе врагов народа? – спросил Рид. Эти два страшных приговора назначались регулярно.

– Пожизненное заключение, – лаконично ответил Петере.

– А разве другие, которых ловили на гораздо более тяжких преступлениях, не получали всего несколько недель тюрьмы? – возразил я.

– Видите ли, – объяснил Петере, – этот офицер схватил шестнадцатилетнюю девушку и соблазнил ее, и вообще он дурной человек. Он сгниет в тюрьме, я об этом позабочусь.

– Так что же, он получил пожизненное заключение за то, что соблазнил девушку, или за то, что он вор и притворялся комиссаром? – пожелал узнать Рид.

Затем, прежде чем Петере ответил, он сменил тему, что было так характерно для Рида.

– Меня не волнует, что вы сделаете с каким-то вшивым офицером, – заявил он, – но я никак не могу понять, почему так много больших шишек улизнули. Корнилов, например. Большевики пришли к власти, а Корнилов, сидевший в тюрьме, воспользовался этим и сбежал. Керенский открыто уехал из Петрограда, а потом ускользнул в костюме матроса, пока Дыбенко вел переговоры с казаками в нескольких футах от него, убеждая их сдаться. А Краснов – сначала его доставляют в Петропавловскую крепость, а затем освобождают! Мы пишем трактаты, рассказывая немцам, как им избавиться от угнетателей, и как мы объясним, что революция допускает такие побеги? Какого черта? – смеясь, спросил он и хлопнул Петерса по спине. – Лучше подождите, пока у нас свершится революция, и мы потом расскажем вам, что вы делаете неправильно.

– Интересно, что скажут немцы, которые читают наши листовки, если узнают, что о легкости свершения революции пишет парочка американцев, – заметил я.

Это было правдой. Она родилась на наших страницах с фотографиями, которые были посланы на фронт, где русские солдаты прикалывали их на колючую проволоку или просто передавали из рук в руки немцам. Объясняя природу революции, листовка утверждала: «Ее легко сделать. Самодержавие опирается только на рабство и молчаливое согласие и пассивность народа. Когда это пропадет, царь тоже исчезнет».

Рассказав сейчас об этом Петерсу, мы рассмешили и развеселили его. Он напомнил нам, что Ленин говорил об этом столь же непринужденно, обращаясь к съезду флота и упоминая о мятеже на германском флоте, но добавил: «В то время, как довольно легко вышвырнуть шайку кретинов, олухов вроде Романова и Распутина, гораздо труднее сражаться против организованной и сильной клики германских империалистов, как коронованных, так и нет».

– Все не так просто, – сказал еще Петере, смягчившись, – обездвижить генералов и контрреволюционных главарей, не утратив при этом целей революции в волне анархических дебошей. Но вы правы, мы многим позволяем ускользнуть из наших рук. Все это очень сложно. Не забывайте о беспроводном послании, которое Ленин и Крыленко отправили солдатам и матросам, но Духонина все равно убили.

Мы помолчали. Генерал Н.Н. Духонин, последний начальник штаба при Керенском, после побега последнего стал первым главнокомандующим нового режима. 8/21 ноября народные комиссары приказали Духонину немедленно начать переговоры о перемирии с командованием врага, с которым ему довелось столкнуться на фронте. В то же время немногие генералы всерьез воспринимали Октябрьскую революцию или советских комиссаров, и Духонин отказался подчиниться приказу. Отправленный в отставку, он отказался принять ее. Совет народных комиссаров сразу же заклеймил Духонина как врага народа, и на смену ему назначили лейтенанта Н.В. Крыленко, которого отправили с военной экспедицией в Могилев, где находилась Ставка армии. Беспроводное послание, подписанное Лениным и Крыленко, было отправлено 22 ноября «всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота», приказывалось «не позволять контрреволюционным генералам расстраивать великое дело мира», «поместить их под стражу, чтобы не допустить актов возмездия, недостойных революционной армии, и не дать этим генералам сбежать от суда, который ожидает их». Телеграмма призывала людей и дальше «удерживать строжайший революционный и военный порядок», при этом полкам на фронтах предписывалось избрать представителей, чтобы начать переговоры с врагом.

Когда карательная экспедиция под командованием Крыленко прибыла, Духонин не оказал сопротивления. Некоторые из его офицеров и несколько полков, которые не симпатизировали большевикам, покинули Могилев. Контроль над городом 19 ноября согласно приказу местных Советов был передан большевистскому Военно-революционному комитету. Крыленко поставили во главе штаба, большинство офицеров, арестованных вместе с Духониным, были освобождены, и все, казалось, угомонилось. Тем не менее несколько пьяных солдат выволокли Духонина из железнодорожного вагона Крыленко и варварски убили его. Это произошло после того, как Корнилов, Деникин и другие офицеры, заключенные в Быкове, были отпущены по приказу Духонина (солдаты знали об этом, и это особенно распалило их). Отойдя к Дону, другие генералы к этому времени (к декабрю) организовали Добровольческую армию белых вместе с Алексеевым. Контрреволюция надвигалась.

– Я это понимаю, – сказал Рид, проведя рукой по копне своих буйных волос. – Но вы не можете ожидать, что средний солдат поймет значение «революционной дисциплины», хотя они вполне осознавали, что Духонин, приказав освободить тех генералов, ставил под риск их революцию.

– В любом случае, – заметил я, – меня поражает, что, несмотря на отдельные жестокие действия, которые, разумеется, обойдут все газеты мира, русским в целом свойственно всепрощение, и они готовы простить всех. Я слышал, что в провинциях крестьянские судьи явно на стороне заключенных.

Это напоминает мне о том, что говорил Янышев, – слово «криминал» не имеет аналога в русском языке.

Рид, сморщив нос, принялся убеждать меня не романтизировать крестьянина. Рид всегда преуспевал в развенчании романтизма.

– Однако вы, большевики, заходите слишком далеко, делаясь хорошими, – проворчал он.

Хотя немногие описывали Петерса как человека, обладавшего чувством юмора, у него было прекрасное ощущение иронии. И сейчас он сказал Риду:

– Что ж, о некоторых эксцессах в деревне можно пожалеть, однако наш народ нельзя упрекнуть в отсутствии воображения. Вы просто слышали о нескольких безземельных крестьянах в одной деревне, где мир упорно отказывался становиться советским или разделить землю. Похоже, они преследовали кулака, который возглавлял сопротивление. Забравшись на церковную колокольню, он начал звонить в колокол – сигнал о помощи. И тогда они повесили кулака-звонаря на веревке, прежде чем подоспела помощь.