Григорий Распутин - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Варламов cтр.№ 77

Это – документальное свидетельство, почерпнутое Ричардом Бэттсом в тобольском архиве. Однако помимо него в своей работе Бэттс приводит также фрагмент из книги С. В. Маркова «Покинутая царская семья», вышедшей в 1928 году в Вене. Зять Распутина Б. Н. Соловьев рассказывал ее автору о своем разговоре с епископом Гермогеном в начале 1918 года, и вот что якобы говорил Гермоген о Распутине:

«Я его любил и верил в него, вернее в его миссию внести что-то новое в жизнь России, что должно было укрепить ослабевшие связи между Царем и народом на пользу и благо последнего. Но его самовольное отступление от нашей программы, противоположный моему путь, по которому он пошел, его нападки на аристократию и на таких людей, как Великий князь Николай Николаевич, которых я всегда считал опорою трона, заставило вначале меня отвернуться от него, а затем видя его усилившееся влияние при Дворе и учитывая, что при этом условии его идеи будут еще вредоноснее, я начал энергичную кампанию против него».

Повторим – это только мемуар, к тому же вложенный в уста весьма сомнительной и темной личности, какой был зять Распутина, да и книга С. В. Маркова – не самый серьезный источник, но то, что Гермоген с Соловьевым в 1918 году встречался, – факт, а то, что мог нечто подобное говорить, исключать нельзя.

Епископ Гермоген наряду с Феофаном – одно из главных действующих лиц этой истории. Человек, который некогда, по словам князя Жевахова, говорил про Распутина: «Это раб Божий: Вы согрешите, если даже мысленно его осудите», стал самым резким его обличителем.

«Одним из друзей Распутина, которые от него отшатнулись, лишь только они поняли, с кем имеют дело, был Саратовский епископ Гермоген. Аскет, образованный человек, добрейший и чистый, епископ Гермоген был, однако, со странностями, отличался крайней неуравновешенностью, мог быть неистовым. Почему-то он увлекся политикой и в своем увлечении крайне правыми политическими веяниями потерял всякую веру. Интеллигенцию он ненавидел, желал, чтобы всех революционеров перевешали», – писал о нем и сам стоявший на правых националистических позициях (хотя и не столь радикальных) митрополит Евлогий.

«Гермоген, в миру Георгий Ефремович Долганев – современный церковный деятель (родился в 1858 г.). Образование получил в Новороссийском университете по юридическому факультету и в Петербургской духовной академии <…> Гермоген неоднократно обращал на себя внимание нападениями на выдающихся представителей современной литературы. На миссионерском съезде в Казани он настойчиво требовал отлучения от церкви Мережковского, Розанова, Леонида Андреева и других», – сообщалось в прижизненной биографии Гермогена.

Так же решительно, как против русских декадентов, выступил Гермоген и против Распутина.

«Он ополчился против Распутина, когда убедился в его безнравственном поведении, и решил зазвать его к себе, дабы в присутствии писателя Родионова и иеромонаха Илиодора взять с него заклятие, что он отныне не переступит порога царского дворца, – вспоминал митрополит Евлогий (Георгиевский). – Говорят, епископ Гермоген встретил его в епитрахили, с крестом в руке. Распутин клятвы давать не хотел и пытался скрыться. Родионов и Илиодор бросились за ним на лестницу, его настигли, и все трое покатились по ступеням вниз… а епископ Гермоген, стоя на площадке в епитрахили и с крестом в руке, кричал: "Будь проклят! проклят! проклят!.." Распутин вырвался из рук преследователей. "Попомните меня!" – крикнул он и исчез. Епископ Гермоген и Илиодор стали бомбардировать Государя телеграммами, умоляя его не принимать Распутина. Государь оскорбился и приказал вернуть епископа Гермогена в епархию, а Илиодора Святейший Синод сослал во Флорищеву Пустынь (Владимирской епархии). Епископ Гермоген приказу не подчинился; тогда Государь прислал флигель-адъютанта, который "именем Государя Императора" приказал ему сесть в автомобиль; его отвезли на вокзал и переправили в Жировецкий монастырь (Гродненской губернии). Была назначена ревизия Саратовского Епархиального управления; она обнаружила полную безответственность главы епархии и непорядки вопиющие. Оказалось, что епископ Гермоген не распечатывал многих приходящих на его имя бумаг, в том числе даже указов Святейшего Синода, – бросал их в кучу, в пустой комнате. Заточение создало епископу Гермогену ореол мученика. Впоследствии, уже после революции, его выпустили и назначили епископом Тобольским; в этом звании он и был членом Всероссийского Церковного Собора. Когда царская семья находилась в заточении в Тобольске, он пытался что-то для Государя сделать. Большевики с ним расправились жестоко – его привязали к колесу парохода и пустили машину в ход: лопастями колеса его измочалило…».

То, что весьма коротко изложено митрополитом Евлогием, нуждается в комментариях, и для этого необходимо обратиться к личности еще одного распутинского сначала ближайшего друга в церковной среде, а потом злейшего врага, из этой среды исторгнутого, – иеромонаха Илиодора.

Илиодор был без сомнения одной из самых «замечательных» личностей своего времени. Выпускник Петербургской академии, входивший в круг епископа Феофана и знавший Распутина с самого начала его появления в Петербурге, он очень рано прославился искусством произносить проповеди.

«Этот удивительный человек, почти юноша, с нежным, красивым, женственным лицом, но с могучей волей, где бы он ни появился, сразу привлекает к себе толпы народные, – писал о нем «Почаевский листок». – Его страстные, вдохновенные речи о Боге, о любви к царю и отечеству производят на массы глубокое впечатление и возжигают в них жажду подвига».

Об Илиодоре (очевидно, со слов епископа Феофана) писал и схимонах Епифаний. Нижеследующий фрагмент его книги объясняет ту роль, которую сыграл Илиодор в истории с Распутиным.

«Среди студентов С.-Петербургской Духовной Академии был монах Иллиодор. Отличался он духовной пылкостью и повышенной ревностью. А о таковых Святые Отцы предупреждают, что они легко могут попасть в "прелесть духовную", в духовное самообольщение. Это происходит оттого, что они по самоуверенности и самонадеянности начинают подвизаться без должного смирения, уповают на свои силы, а не на Господа. И Господь попускает им, а вернее сказать, и нам, дабы вразумить нас и смирить, ведь попасть в эту духовную болезнь высокого о себе мнения и мечтания – начало всех страшных бед. Ибо Писание говорит: "Погибели предшествует гордость, и падению – надменность" (Притч. 16, 18). "Перед падением возносится сердце человека" (Притч. 18, 13). "Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится" (Лк. 18, 14).

И вот с этим монахом пришлось Владыке Феофану немало помучиться. По смирению своему, Владыка не надеялся на себя и пригласил отца Иллиодора поехать к старцу, чтобы старец, по данной ему благодати, направил бы его жизнь духовную по верному пути… Собрались. В ожидании поезда на маленькой пригородной станции, Владыка, дабы не дать лишнего повода монаху к разговору, отошел от него и, по монашескому правилу, занялся внутренней молитвою. Но, взглянув в сторону Иллиодора, понял, что с ним происходит что-то неладное. Около него вертелся, как юла, какой-то смуглый мальчуган, очень похожий на цыганенка. Мальчик выделывал ногами и руками что-то, как бы плясал. "Да откуда он взялся, этот цыганенок?" – подумал Владыка Феофан, наблюдая, как Иллиодор, поглощенный зрелищем, пристально смотрел на мальчишку.