Григорий Распутин - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Варламов cтр.№ 213

«Мне, признаюсь, подвиг Феликса и Дмитрия Павловича в сообществе с Пуришкевичем не рисовался в этом романтическом свете. Безобразная драма в особняке Юсупова отталкивала и своим существом, и своими деталями. Спасение России оказывалось призрачным; убийство Распутина ничего изменить не могло.

И я предвосхищал суждение русского мужика о гибели своего брата: "Вот, в кои-то веки добрался мужик до царских хором – говорить царям правду, – и дворяне его уничтожили".

Так оно и вышло. Коллективный русский мужик готовился повторить эту операцию над "дворянами". Но в княжеских виллах, окружавших Гаспру, никто об этом не думал. Должен признаться, что и в наших разговорах с И. И. Петрункевичем о том, что ожидало Россию, было больше гаданий, чем конкретных суждений о том, что предстояло через два месяца».

В мемуарах все хотят выглядеть благородно. В мемуарах Гучков изобразил нечто вроде сожаления о своих думских речах 1912 года и пущенных по рукам копиях писем Императрицы и ее дочерей, а заодно открестился от думских леваков, которые вместе взятые не принесли стране столько зла, сколько он один. Однако в 1916-м в России, покуда революция не случилась и еще был шанс ее остановить, русские политики – и Милюков первый от них – продолжали раздирать тело монархии, а вместе с ней и всей страны. Распутин был частью этого тела, пуля, направленная в него, попала в самое сердце династии – вещих слов Александра Блока сегодня не отрицает никто. Спорят лишь о том, кто эту пулю выпустил. А вот догадывался ли о своем скором конце осенью 1916-го сам Григорий Распутин – большой вопрос.

Существует мемуар Вырубовой о том, что во время последней встречи с Николаем Распутин повел себя необычно: «Когда Их Величества встали, чтобы проститься с ним, Государь сказал, как всегда: "Григорий, перекрести нас всех". "Сегодня ты благослови меня", – ответил Григорий Ефимович, что Государь и сделал. Чувствовал ли Распутин, что он видит их в последний раз, не знаю: утверждать, что он предчувствовал события, не могу, хотя то, что он говорил, сбылось. Я лично описываю только то, что слышала и каким видала его. Со своей смертью Распутин ставил в связь большие бедствия для Их Величеств. Последние месяцы он все ожидал, что его скоро убьют».

Но письма Государыни свидетельствуют об обратном.

«Он был в хорошем, веселом настроении. – Видно, что Он все время думает о тебе и что все теперь хорошо пойдет. Он беспокоится по поводу предстоящего приезда туда Трепова, боится, что он снова тебя расстроит, привезет ложные сведения», – писала она Государю за десять дней до убийства Распутина.

«Ангел мой, вчера мы обедали с нашим Другом у Ани, – сообщала ему же за три дня до убийства Распутина. – Все было так мило, мы рассказывали про наше путешествие, и Он сказал, что мы должны были прямо поехать к тебе, так как доставили бы этим большую радость и "благодать", а я боялась помешать тебе! Он умоляет тебя быть твердым и властным и не уступать во всем Трепову. Ты знаешь гораздо больше, чем этот человек, и все-таки позволяешь ему руководить тобой, – а почему не нашему Другу, который руководит при помощи Бога?.. Вспомни, за что меня не любят, – ясно, что я права, оставаясь твердой и внушая страх, и ты будь таким, ты – мужчина, только верь больше и крепче в нашего Друга (а не в Трепова) <…> Он правильно ведет нас, а ты благосклонно внимаешь такому лживому человеку, как Тр. <…> слушайся меня, т. е. нашего Друга, и верь нам во всем».

Разумеется, в известном смысле слова о необходимости быть твердым и властным можно рассматривать как своеобразное духовное завещание «старца» своему Государю, но настойчивое упоминание ни в чем не повинного и куда более толкового, чем Протопопов, Трепова доказывает сиюминутность этих советов: наверху шла обычная борьба за политическое влияние на Государя, Императрица в нее вмешивается, и о смерти Распутина не помышляет ни он сам, ни Государыня.

«Он уже давным-давно не выходит из дому, ходит только сюда. Но вчера Он гулял с Муней к Казанскому Собору и Исаакиевскому – ни одного неприятного взгляда, все спокойны» – эти строки, написанные царицей 15 декабря, то есть накануне убийства, говорят сами за себя – никакого предчувствия смерти у Распутина не было. Косвенно внезапность его смерти подтверждается и показаниями Белецкого, согласно которым неожиданная гибель Распутина внесла изрядную сумятицу в ряды его поклонниц, и в том числе это касается той самой Муни Головиной, с которой он последний раз в жизни прошелся по Невскому проспекту.

«Когда я был у А. А. Вырубовой утром на другой день после убийства Распутина, до обнаружения его тела, примерзшего ко льду <…> то я увидел по лицу А. А. Вырубовой, какая сильная душевная борьба происходила в ней от начавшего заползать в душу сомнения в отношении Распутина; этого чувства она не скрывала от меня, сказав, что не может допустить мысли, чтобы Распутин не предчувствовал своей смерти и не сказал бы ей об этом, тем более, что в день его убийства она до прихода Протопопова была вечером в 8 час. у Распутина <…> г-жа Головина (одна из самых давних почитательниц Распутина) откровенно высказала мне свое разочарование в прозорливости Распутина ввиду непредвидения им такой ужасной своей смерти, так как в последнее время Распутин уверял своих поклонниц, чему я сам раз был свидетелем во время одного из воскресных чаев у него на квартире, в июне 1916 года, в присутствии А. А. Вырубовой, – что ему положено на роду еще пять лет пробыть в миру с ними, а после этого он скроется от мира и от своих близких, и даже семьи в известном только ему одному, намеченном им уже глухом месте, вдали от людей, и там будет спасаться, строго соблюдая устав древней подвижнической жизни. Это свое намерение Распутин, как я понимал, навряд ли привел бы в осуществление, даже если бы он и не был убит, так как он довольно глубоко за последнее время опустился на дно своей порочной жизни; но по настроению Государя Распутин ясно замечал близость наступления поворота в отношении к нему со стороны его величества и заранее подготовлял себе почетный отход от дворца, указывая на пятилетний срок, как на то время, когда наступил бы для наследника юношеский возраст, кладущий преграду гемофилии, внушавшей их величествам постоянную боязнь за жизнь его высочества и связавшей Распутина, в силу приведенных мною причин, с августейшей семьею».

Двое из убийц – Пуришкевич и Юсупов – оставили свидетельства о том, как убийство Распутина происходило, однако верить обоим трудно. Дневник Пуришкевича меньше всего похож на дневник, мемуары Юсупова – на мемуары. И то и другое литературно обработанная публицистика. Тем не менее что-то из этих источников выудить можно.

Член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич был монархистом, черносотенцем и, что еще более важно, – англофилом. Солженицын очень точно назвал его истерическим и перекидчивым. Вскоре после Милюкова он выступил в Думе с гневной антираспутинской речью.

«Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий… Господа министры! Если вы истинные патриоты, ступайте туда, в царскую Ставку, бросьтесь квотам царя и просите избавить Россию от Распутина и распутинцев, больших и малых».