Генерал Снесарев на полях войны и мира - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Будаков cтр.№ 40

Снесарев был не новичок по части границы. Более того, он был редкостный мыслитель и деятель по оптимальной прокладке межгосударственного разделительного пояса. Он уже обустраивал серьёзный участок российской границы на Памире. Теперь — на прикарпатских землях. Для него граница являлась понятием не только географическим, государственным, но и психологическим. И философским. И даже онтологическим. Человек и человечество всё время у границы, в бреду пограничных ситуаций. Разумеется, граница защищает от видимых нападений, предупреждает их. Но — движение идей; движение эпидемий; движение землетрясений и не-ботрясений… для них границ не существует. Даже самых наисовершенных.

Но есть геополитики, военные мыслители разных стран. Среди русских — Хомяков, братья Киреевские, братья Аксаковы (их геополитика — прежде всего Святая Русь), Языков, Леонтьев, Данилевский, Милютин. Можно было назвать ещё дюжину имён, среди которых и он, меньше всего думающий о том, что он среди первых.

А из зарубежных — Фридрих Ратцель, его последователи Рудольф Челен (он и ввёл в обиход понятие-термин «геополитика»), Фридрих Науманн, ещё Карл Хаусхофер, немец, советник японцев, и Свен Ге-дин, швед, поклонник германизма (последние оба одних лет со Снесаревым), ещё фон Сект, немец, советник Чан Кай-ши, а из англичан — Хелфорд Макиндер. И как ни глубоки теоретически немцы и близкие им шведы, но практически англичане их «переигрывают». С какой стати, скажем, члену английского парламента сэру Макиндеру, профессору, автору знаменитой «Географической оси истории», появляться в 1919 году в захолустном Таганроге? Он что, поклонник Петра Первого, присмотревшего здешнюю бухту, или почитатель таланта Чехова? Вовсе нет! Здесь о ту пору — деникинские войска, здесь встреча с белыми верхами, которые вскоре начинают действовать не согласно ли наставлениям англичанина, организовавшего вовсе не бескорыстную британскую помощь пушками и пулемётами. Но это ещё впереди.

С австрийской стороны — за председателя полковник Салагар. Вместе с ним в Вене слушали «Реквием» Моцарта. Снесарев хотел разглядеть певших в хоре мужчин и женщин, пели они божественно, как посланцы Творца. Он думал, что эти звуки — высшее, что дано человечеству, он готов был закрыть глаза на часто внедуховно-мирской натиск католической церкви при утверждении власти не только над человеческими душами, но и странами, на папство и далеко не всегда праведных понтификов, на индульгенции… готов был благодарно поклониться за реквием; за орган, этот величавый, строго-торжественный музыкальный град, таящий и исторгающий божественные каскады скорби и надежды. Снесарев и Салагар подружились, их жёны тоже, передавали друг другу подарки, не только всякие сувенирные милые безделицы, но и банки с пахучим вареньем, ежевичным, вишнёвым, персиковым. С середины января до середины февраля 1914 года Снесарев и жена вместе: сначала в двухнедельной поездке в Вену, далее в путешествии по Венеции, Флоренции, Риму, Ницце, Парижу, Мюнхену, Цюриху (в Цюрихе и ему неизвестный Ленин), и снова вернулись в Вену. Впечатления многообразные, сложные.

В марте 1914 года Снесарев узнал о смерти Семёнова-Тян-Шанского. Это была большая утрата, и национальная, и личная, и он глубоко переживал. С обострённой болью и словно бы внове проглядывал он тома «Полного географического описания нашего Отечества — настольной и дорожной книги для русских людей». Полистал второй том, посвященный среднерусской чернозёмной полосе, нашёл и вслух прочёл о родной слободе: «Старая Калитва, имеющая 5400 жителей, волостное правление, школу, богадельню, лавки, 20 водяных и 44 ветряных мельницы и 4 ярмарки». Он читал о Воронеже, Острогожске, в других томах — о Новочеркасске, Каменец-Подольске, Ташкенте… Возникал из многотомника образ необъятной страны. Что-то с нею будет?

В то последнее мирное лето, совсем незадолго до войны, во время скачек, которые воспринимались в городке словно самый захватывающий праздник, одна лошадь сошла с дорожки, зацепила скамью. Скамья опрокинулась и сломала шестилетнему Кирилке ногу, что стало большим переживанием семьи, ещё не подозревающей, как жизнь со всеми обойдётся немилосердно, поломает их судьбы, судьбы родины и мира.

Сгущаются тучи на международных горизонтах. Люди живут вроде и обычной жизнью, но чувствуется тревога. Угроза неотвратимо приближается, как горящая степь. Что будет с Россией? Что будет с Европой? Что будет с миром, наконец?

1 апреля 1914 года в штабе Киевского военного округа Снесарев делает доклад: «К положению дел на франко-немецкой границе». А на его границе уже неспокойно. В конце июня Андрей Евгеньевич отправляется на манёвры. На столе лежат напоминания из «Военной энциклопедии» о присылке числящихся за ним статей… Он много писал для «Военной энциклопедии», первый том которой вышел в свет ещё в 1911 году (статьи «Герат», «Гильгит», «Голькар», «Индийские войны англичан», «Индийский вопрос»).

В 1914 году издание прекратилось. Тогда многое прекратилось. И многое началось…

В конце июня пишет жене из Межибужского замка: ездил-де по горам, по лесам на своём Легкомысленном (имя лошади). Идут бригадные учения. Дни тёплые, ровные.

Письма, не дающие ясности. То обещает скоро возвратиться, то направляется к Городку, дабы произвести на кого-то впечатление (на кого?), то собирается в Вену на встречу с полковником Салагаром опять делить приграничные полоски. Какая там встреча! Не пройдёт и месяца, как Снесарев и Салагар будут стоять на противоположных прикарпатских холмах, и вверенные им солдаты будут стрелять друг в друга, и пушки с противолежащих холмов будут осыпать их раскалёнными осколками.

Семья срочно эвакуируется из Каменец-Подольска; у Кирилки ещё не совсем зажила нога, Женю палила сильная простуда. Переезд был тяжёлым, ехали через Киев в Петербург к дедушке Зайцеву.

При переезде из Каменец-Подольска в Петербург потеряна библиотека.

Есть фотография незадолго до войны 1914 года, словно бы на лестнице, по нисходящей. Куда? В скорогрядущий ад земной? Здесь — счастливая семья счастливой или, точнее говоря, ещё не порушенной России. В полковничьей форме Андрей Евгеньевич, молодая, ещё не увядшая в испытаниях Евгения Васильевна. Трое детей — народный прирост, об этом Снесарев беспокоился ещё до женитьбы. Будут и ещё дети, будут даже малые иные радости — но уже в другой России — словно бы и не России.

«Все вооружённые пророки победили, а безоружные погибли» — эти слова Макиавелли вспоминал Снесарев не единожды. К началу Первой мировой войны, пусть по-разному, был вооружён едва не весь мир. Но будут сражаться не пророки и не во имя высших духовных начал, будут сражаться монополии из-за передела мира. Сражаться, разумеется, не свою кровь теряя.

И бесчисленные вокзалы Российской империи отправляли миллионы крестьян, одетых в солдатские шинели, на три года и ещё неизвестно на сколько вынужденных не косы и рубанки держать в руках, а винтовки, винтовки, винтовки… И оркестры вздымали скорбные, потрясающие и возносящие звуки «Прощания славянки» — марша, созданного жившим в Чернозёмном крае и здесь завершившим земную жизнь военным музыкантом Агапкиным; и вдохновенный марш уводил на поля сражений, в славу, в гибель полки, дивизии, корпуса. И сколько их, известных и никому не известных, отважных и робких, сильных и слабых, скоро падут на полях небывалых сражений!