Сцены из провинциальной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Джон Кутзее cтр.№ 64

— Я решил уволиться.

— Почему?

Он догадывался, что Макайвер будет недоволен. Именно Макайвер проводил с ним собеседование и принял на работу, проглотив историю, что он просто обычный парень из колоний, собирающийся сделать карьеру компьютерщика. У Макайвера есть собственные боссы, которым ему придется объяснять свою ошибку.

Макайвер высокого роста. Он безупречно одевается, говорит с оксфордским акцентом. У него нет интереса к программированию как науке. Он просто менеджер. Вот что он хорошо умеет делать: раздавать задания служащим, управлять их временем, подгонять, выбивать из них то, за что ему платят.

— Почему? — повторяет Макайвер, и в голосе его слышно нетерпение.

— Я понял, что работа в IBM не очень удовлетворяет меня в человеческом плане. Она не вызывает у меня чувства удовлетворения.

— Продолжайте.

— Я надеялся на что-то большее.

— На что именно?

— Я надеялся на дружбу.

— Вы находите атмосферу недружелюбной?

— Нет, не недружелюбной, вовсе нет. Все были очень добры. Но дружелюбие — это не то же самое, что дружба.

Он надеялся, что письмо будет его последним словом. Но эта надежда оказалась тщетной. Ему следовало догадаться, что это сочтут лишь первым выстрелом на войне.

— Что еще? Если у вас на уме есть еще что-то, то это ваш шанс высказаться.

— Больше ничего.

— Больше ничего. Понятно. Вам не хватает дружбы. Вы не нашли друзей.

— Да, это так. Я никого не обвиняю. Вероятно, во всем виноват я сам.

— И поэтому вы хотите уволиться.

— Да.

Теперь, когда слова произнесены, они звучат глупо, и они действительно глупые. Его искусно вынудили сказать глупость. Однако этого следовало ожидать. Вот как они заставят его заплатить за то, что он отверг их и работу, которую они ему дали, работу в IBM, лидере на рынке. Ситуация напоминает шахматную игру, когда новичка загоняют в угол, делают мат в десять ходов, восемь ходов, семь ходов. Урок превосходства. Ну что же, пусть. Пусть они делают свои ходы, а он — свои, глупые, легко предсказуемые, пока им не наскучит эта игра и они его не отпустят.

Резким жестом Макайвер заканчивает беседу. Пока что это все. Он может вернуться за свой стол. В кои-то веки ему даже не нужно работать допоздна. Он может покинуть здание в пять, распорядиться этим вечером как ему угодно.

На следующее утро через секретаршу Макайвера — сам Макайвер проносится мимо, не ответив на приветствие, — он получает указание немедленно явиться в главный офис IBM в Сити, в отдел кадров.

Человеку в отделе кадров, который занимается его делом, явно рассказали о жалобе относительно того, что в IBM ему не хватает дружбы. На столе перед ним лежит раскрытая папка, в ходе опроса он ставит галочки против пунктов. Как давно он недоволен своей работой? Обсуждал ли он когда-либо это недовольство со своим начальником? Если нет, то почему? Были ли его коллеги на Ньюмен-стрит определенно недружелюбны? Нет? Тогда не дополнит ли он свою жалобу?

Чем чаще произносятся слова «друг», «дружба», «дружелюбный», тем более странно они звучат. Если вы ищете друзей (ему кажется, он читает мысли этого человека), то вступите в клуб, играйте в кегли, запускайте модели самолетов, собирайте марки. С какой стати ожидать, что их предоставит вам ваш работодатель, IBM, «Интернэшнл бизнес машинз», производитель электронных калькуляторов и компьютеров?

И конечно же, этот человек прав. Какое право он имеет жаловаться, тем более в стране, где все так холодны друг с другом? Разве не это восхищает его в англичанах: эмоциональная сдержанность? Разве не по этой причине он пишет в свободное время диссертацию о творчестве Форда Мэдокса Форда, наполовину немца, который прославлял английский лаконизм?

Смущенный, он, запинаясь, дополняет свою жалобу. Это дополнение так же непонятно человеку из отдела кадров, как и сама жалоба. «Заблуждение» — вот какого слова добивается этот человек. «Служащий впал в заблуждение» — вот какова надлежащая формулировка. Но он не собирается им помогать. Пусть они сами навесят на него ярлык.

Что особенно хочется узнать этому человеку — так это его дальнейшие планы. Не являются ли все эти разговоры об отсутствии дружбы прикрытием для перехода из IBM к одному из конкурентов IBM в сфере вычислительных машин? Даны ли ему обещания, сделаны ли заманчивые предложения?

Он с чистой совестью отвергает эти предположения. У него нет на примете другой работы, ни в конкурирующей фирме, ни где-либо еще. Он нигде не проходил собеседование. Он увольняется из IBM просто для того, чтобы уйти из IBM. Он хочет быть свободным, вот и все.

Чем больше он говорит, тем глупее звучат его слова, тем меньше вписываются в мир бизнеса. Но по крайней мере, он не говорит: «Я увольняюсь из IBM, чтобы стать поэтом». Хотя бы эта тайна пока принадлежит только ему.

Как гром среди ясного неба вдруг раздается телефонный звонок от Кэролайн. Она на каникулах на южном побережье, в Богнор-Реджис, и ей совершенно нечем заняться. Почему бы ему не сесть на поезд и не провести с ней субботу?

Она встречает его на станции. Они берут напрокат велосипеды в магазине на Мейн-стрит, скоро они уже едут на велосипедах по пустынным сельским тропинкам среди полей с молодой пшеницей. С него льет пот. Он неправильно оделся для такого случая: в серые фланелевые брюки и куртку. На Кэролайн короткая туника томатного цвета и босоножки. Ее белокурые волосы блестят, длинные ноги крутят педали, она похожа на богиню.

Что она делает в Богнор-Реджис, спрашивает он. Гостит у тетки, у английской тетушки, с которой сто лет не виделась. Он воздерживается от дальнейших расспросов.

Они останавливаются у обочины, перелезают через изгородь. Кэролайн захватила с собой сэндвичи, они находят место в тени каштана и устраивают пикник. После этого, как он чувствует, она была бы не прочь заняться любовью. Но он нервничает: здесь открытое место, где на них в любую минуту может наткнуться фермер или даже констебль и поинтересоваться, чем это они тут занимаются.

— Я уволился из IBM, — сообщает он.

— Это хорошо. Что будешь делать теперь?

— Не знаю. Наверно, пока что просто побездельничаю.

Она ожидает услышать больше, услышать о его планах. Но ему больше нечего сказать — ни планов, ни идей. Какой же он олух! Зачем он такой девушке, как Кэролайн, — девушке, которая акклиматизировалась в Англии, добилась успеха, опередила его во всех отношениях? Ему приходит в голову только одно объяснение: она все еще видит его таким, как в Кейптауне, когда он был будущим поэтом, когда не был тем, чем стал теперь: евнухом, трутнем, мальчиком, который с озабоченным видом спешит на поезд восемь семнадцать, чтобы не опоздать в офис.

Во всех других фирмах в Британии сотрудникам, которые увольняются, устраивают проводы: если не дарят золотые часы, то хотя бы собирают всех во время перерыва на чай, произносят речи, аплодируют, высказывают наилучшие пожелания, не важно, искренне или нет. (Он достаточно давно в этой стране и потому знает.) Но только не в IBM. IBM — не Британия. IBM — новая волна, новый способ существования. Вот почему IBM выделяется среди британских конкурентов. Конкуренты все еще придерживаются прежних, мягких, неэффективных методов. В отличие от них IBM жесткая и безжалостная. Так что в его последний рабочий день нет никакой отвальной. Он в тишине очищает свой рабочий стол, прощается с коллегами-программистами.