Денис Давыдов - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бондаренко cтр.№ 62

* * *

Император Александр повторил слова своей великой бабки ^{130} и тем закрыл дело, а вот «отодвинутые» Давыдовым от Дрездена российские военачальники с иностранными корнями мстили ему чуть ли не до конца жизни.

В 1835 году Денис Васильевич написал очерк «Занятие Дрездена. 1813 года 10 марта», но даже двадцать с лишним лет спустя после произошедших событий этот материал был почти что запрещен цензурой!

18 мая 1835 года Давыдов писал Александру Сергеевичу Пушкину:

«Правда твоя, видно какая-нибудь немецкая ведьма особого рода стоит горой за Дрезден и Винцингероде. Вот я в другой раз в дураках от этого проклятого городишки и Чернышёв другой раз спасает Винцингероде: первый раз от французских жандармов, которые везли его во Францию на заклание, в другой раз от анафемы, воспетой мною его поганой памяти… Как бы то ни было, но эскадрон мой, опрокинутый, растрепанный и изрубленный саблею, прошу тебя привести в порядок; надо убитых похоронить, раненых отдать в лазарет, а с оставшимися всадниками — ура! и снова в атаку. Так делывал я в настоящих битвах; солдату грешно унывать, надо либо пропасть, либо врубиться в паршивую колонну. Одного боюсь я: как ты уладишь, чтобы, при исключении погибших, сохранить в эскадроне связь и единство! Возьми этот труд уже на себя, Бога ради; собери растрепанные части и сделай из них нечто целое. Между тем не замедли прислать мне чадо мое, пострадавшее в битве; дай мне полюбоваться на благородные его раны и рубцы, полученные в неравной борьбе, смело предпринятой и храбро выдержанной, я его до поры и до времени оставлю дома…» ^[311]

Конечно, зря Денис так измордовал давно уже покойного барона Фердинанда Федоровича! Не такой уж был он и плохой генерал, и то, что в октябре 1812 года Винцингероде заехал в Москву, которую не успели еще покинуть французы, был пленен и чуть не расстрелян, но по дороге освобожден партизанским отрядом Чернышёва, ничуть не умаляет его достоинств. Но как написан текст! Как образно, как остроумно, как по-военному! Простое письмо, личное послание, отнюдь не предназначавшееся для печати (каким бы хвастуном, по мнению некоторых, ни был Давыдов, он не думал, что впоследствии каждая написанная им строчка будет опубликована!) — но это подлинный литературный шедевр. И автор, старый гусар-рубака, весь перед нами…

«Занятие Дрездена» будет опубликовано в 1836 году — с большими купюрами — в четвертом номере пушкинского «Современника». Однако эти неприятности еще впереди, а пока Денису с лихвой хватало того, что происходило вокруг него в году 1813-м.

* * *

В приподнятом настроении он приехал в Лейпциг, близ которого стоял корпус барона Винцингероде — но тут оказалось, что, несмотря на распоряжение светлейшего князя Кутузова, его отряд ему возвращен быть не может — исключительно по той причине, что он уже был «рассеян» «по обширному пространству». Впрочем, барон пообещал, что составит для полковника другую партию — и повторял это обещание с завидным постоянством.

Зато конкретное предложение поступить под его начало сделал былому однополчанину генерал-адъютант Чернышёв — понятно, что это предложение Давыдов не принял по тем самым причинам, о которых мы говорили ранее.

Винцингероде продолжал обещать, ничего не изменялось, и тогда Денис решился попроситься в отпуск. Это был демарш: многие люди мнят себя незаменимыми, а уж он-то!.. Думалось, что барон осознает, что без Давыдова воевать просто нельзя, и поспешит поручить ему обещанный отряд. Но тот, однако, так не посчитал, и отпуск был предоставлен. Не будем гадать, что Денис тогда почувствовал, но отпуском он не воспользовался.

«Ценою громадных усилий Наполеону удалось собрать в течение зимы 1812–1813 годов новую армию частью из старых войск, вытребованных из Испании, частью из необученных рекрут. В апреле, имея до 200 000 человек при 350 орудиях, он вторгнулся в Германию. Во всей этой армии было всего 8000 кавалеристов. Вся знаменитая конница Мюрата погибла в России» ^[312].

«По мере того, как новые войска формировались и наспех обучались, их частями, наподобие звеньев одной цепи, передвигали к Германии. Это были в большинстве отроки, хрупкого телосложения, не достигшие и двадцатилетнего возраста, но отроки, твердые духом, которым иногда изменяли силы, но никогда не изменяло мужество и которые храбро шли в огонь с доблестным спокойствием испытанного войска. Наполеон предусмотрительно и с большой тщательностью распределил их между ветеранами, которые и обучали их военному делу. Уцелевшие в русском походе и вызванные из Испании офицеры составляли ядро этих полков. Но дух войска был уже не тот; старые солдаты знали, что им уже не вернуться живыми из полка, и еще больше прежнего при случае предавались грабежу и кутежам. Молодежь дралась уже не за победу, а за жизнь. Звезда Наполеона тускнела. Лично его все еще считали непобедимым» ^[313].

Становилось ясно, что окончание войны откладывается на неопределенный срок. Смирив гордыню, забыв не только недавние обиды, но и былые свои заслуги, Денис Васильевич сделал то единственное, что он реально мог сделать: попросился обратно в Ахтырский гусарский полк, в списках которого числился, и разрешение воспоследовало незамедлительно. Что ж, свою задачу в Отечественной войне он выполнил — можно возвратиться к «рутинной» службе в полковых рядах. Старый принцип: «от службы не бегай, на службу не напрашивайся». Тем более, как сказал потом сам Давыдов, в войне он «хотел участвовать с саблею в руке, а не в свите кого бы то ни было».

Дальнейшие события кампании 1813–1814 годов он кратко изложил в самом последнем абзаце своего очерка:

«Впоследствии я служил то в линейных войсках, то командовал отрядами, но временно, без целей собственных, а по направлению других. Самая огромная команда (два полка донских казаков) препоручена мне была осенью, после перемирия, но и тут не отдельно, а под начальством австрийской службы полковника графа Менсдорфа ^{131}, с коим я приобрел многое: уважение его ко мне и неограниченную преданность к нему восторженного моего сердца благородным обхождением, его образованностью, геройским духом, военными дарованиями и высокою нравственностью. Он теперь, как я слышу, генерал-фельдмаршалом-лейтенантом и военным генерал-губернатором Богемии» ^[314].

Всё же, сколь ни высоки были личные качества и военные дарования австрийского полковника, он представлял ту самую армию, которую русские били в минувшем году, и такое подчинение для русского офицера было просто унизительно! Но точно так же его друг Михаил Орлов — напомним, флигель-адъютант российского государя — в 1813 году оказался в подчинении саксонского генерал-лейтенанта барона Тилемана, кирасирская бригада которого в сражении при Бородине атаковала батарею Раевского! Более того, Силезской армией, в которую входили русские корпуса генерала Остен-Сакена (из дворян Курляндской губернии), графа Ланжерона (бывший полковник французской королевской армии) и прусского генерала Йорка, командовал прусский генерал от кавалерии Блюхер, который в конце 1813 года будет не только произведен в фельдмаршалы, но и награжден высшими русскими орденами — Святого Георгия I класса и Святого апостола Андрея Первозванного.