Путь к империи - читать онлайн книгу. Автор: Наполеон Бонапарт cтр.№ 154

CCLXXXIII

Конституционалисты – всего-навсего простаки: во Франции нарушены все соглашения, и что бы ни делали ликурги, они и далее будут нарушаться. Хартия – всего лишь клочок бумаги.

CCLXXXIV

Нации, народу, армии, всем французам не следует забывать о своем прошлом: ведь оное составляет их славу.

CCLXXXV

Легче учредить республику без анархии, нежели монархию без деспотизма.

CCLXXXVI

Люди, кои являются хозяевами у себя дома, никогда и никого не преследуют, вот почему короля, с которым соглашаются, почитают добрым королем.

CCLXXXVII

Реформаторы по большей части ведут себя как люди больные, которые сердятся, что другие чувствуют себя хорошо: и вот они уже запрещают всем есть то, в чем отказывают себе.

CCLXXXVIII

Я не люблю, когда притворяются, что презирают смерть: уметь переносить то, что неизбежно – в этом заключается важнейший человеческий закон.

CCLXXXIX

Трусливый бежит от того, кто злее его; слабого побеждает сильнейший – таково происхождение политического права.

ССХС

Я вижу в спартанцах народ воистину бесстрашный и неукротимый: такой народ ведет свое происхождение из славных веков Лакедемона; подобное сему мы видим и в Средние века, когда кого ни взять из капуцинов, все умирали святою смертию.

ССХСI

Сенат обнаружил признаки деятельности лишь тогда, когда я оказался побежденным, но если бы я вышел победителем, то несомненно получил бы с его стороны полное одобрение своих действий.

ССХСII

Реньо обладал способностью говорить легко и складно: вот почему я не раз посылал его выступать с пространными речами в Палате и в Сенате. Подобные люди – не что иное, как бездарные болтуны.

CCXCIII

О[жеро] предал меня: правда, я всегда считал его негодяем.

CCXCIV

Реаль много делал для моей полиции. Когда мне хотелось посмеяться, я напоминал ему то место из его революционной газеты, где он приглашал добрых патриотов собраться 21 января, чтобы поужинать головою свиньи. При мне он уже так не поступал, но скопил себе весьма приличное состояние.

CCXCV

Людовик XVIII обошелся с цареубийцами благоразумно: помилование было его правом, поскольку дело касалось только его семьи; но измена, растрата общественных денег, преступления по отношению к правительству – прерогатива Верховного суда: я никогда не помиловал бы за таковые преступления.

CCXCVI

В несчастии обыкновенно не уважают того, в ком прежде почитали величие.

CCXCVII

Блюхер говорил, что сражался каждый день со времени перехода через Рейн в январе 1814 г. до самого вступления в Париж. Союзники признают, что за три месяца потеряли 140 000 человек: думаю, что их потери были намного серьезнее. Я атаковал их каждое утро на линии в 150 лье. Именно при Ла-Ротьере Блюхер выказал себя лучше всего: подо мною в тот день была убита лошадь. Сей прусский генерал был всего, лишь хорошим солдатом: в тот день он так и не сумел воспользоваться достигнутым преимуществом. Моя же гвардия совершала чудеса доблести.

CCXCVIII

Сенат обвинил меня в том, что я изменял его указы, то есть в изготовлении фальшивок. Вcем же на самом деле известно, что у меня не было необходимости в таковом ухищрении: одно движение моей руки уже означало приказ. Сам Сенат делал всегда больше, нежели от него требовалось. Если я и презирал людей, как меня в том упрекают, то деятельность сенатского корпуса доказывает, что это не было так уж безосновательно.

ССХСIХ

Мне никогда не упрекнуть себя в том, что я ставил честь свою выше счастия Франции.

ССС

Я сказал как-то, что Франция заключалась во мне, а не в парижской публике. Мне же приписывали высказывание «Франция – это я», что было бы бессмыслицей.

СССI

В глазах большинства людей узурпатор – это лишенный трона государь; законный король – тот, кто раздает милости и должности; совсем как Амфитрион в глазах Созия – это тот, у кого можно пообедать.

СССII

Бывают люди добродетельные лишь потому, что у них не было случая предаваться порокам.

СССIII

Чернь воображает себе Бога королем, который тоже держит Совет у себя при дворе.

CCCIV

Мысли Паскаля это – какая-то галиматья: о нем можно сказать то же, что чернь говорит о шарлатанах: «Должно быть, он не лишен разума, поелику мы его не понимаем».

CCCV

Стремление властвовать над умами себе подобных – одна из самых сильных страстей человеческих.

CCCVI

Я не верю, что Бурбоны лучше, нежели я, поняли, в чем состоят интересы монархии. Касательно же интересов их династии, лишь впоследствии сие дано будет увидеть: они придерживаются политики, по видимости, весьма возвышенного свойства.

CCCVII

Среди революционеров, деяния коих исполнены были величия и благородства, можно отметить Ланж[юине], Лафайета, Карно и некоторых других: эти люди пережили самих себя; ныне их роль сыграна, жизненное поприще завершилось, их влияние ничтожно. Они – весьма удобные орудия, коими надобно уметь пользоваться.

CCCVIII

Я не верил бы ухищрениям этого интригана Деказа. Но во всяком случае надобно подождать, чем все это кончится.

CCCIX

Я заставил собственных своих врагов служить моей славе или умереть вместе со мною – вот что является особливой чертой моего правления.

СССХ

Сдается мне, что в событиях последнего времени тяжкие бедствия были выше сил человеческих.

СССХI

Г-н де Шатобриан почтил меня красноречивой, но не вполне справедливой филиппикой. Он много сделал для торжества королевского дела. Воистину это – гениальный человек.

СССХII

Договор 20 ноября был ничем не лучше капитуляции Парижа: так и не знаешь, кто здесь виноват, иностранцы или же само французское правительство.

СССХIII

Кто осмелился бы сказать мне на поле сражения под Фридландом или на неманском плоту, что русские будут расхаживать в Париже как господа и что пруссаки расположатся лагерем на Монмартре?

CCCXIV

Когда пруссаки потребовали от меня вывести свои войска из Германии в течение трех недель, в моем распоряжении было шестьсот тысяч солдат. Я думал, что все в их кабинете посходили с ума: успех оправдывает все, но безумие пруссаков было чистым бахвальством.

CCCXV

Самая невыносимая из тираний – это тирания подчиненных.

CCCXVI

В результате термидорианской реакции правительство отстранило меня от командования. Но Обри посадил меня в тюрьму. Слуги, как известно, всегда ведут себя хуже господ.