Гумилев сын Гумилева - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Беляков cтр.№ 77

Льву Николаевичу нужна определенность, ему хочется приблизить будущее хотя бы в мечтах: «…меня дожидается невеста, к которой я приду домой, и вещи положу, и сам сяду…»

Но Гумилев явно торопит события, чем вызывает сопротивление Варбанец: «Опять лягнула брачную проблему».

Наталья Васильевна, возможно, уже пожалела, что возобновила переписку. Она совершенно определенно отказывается что либо обещать, а жить предлагает на разных квартирах. Но все ее объяснения и уверения «как горох об стену», с раздражением замечает она в дневнике. В своем отношении к традиционному браку Варбанец, безусловно, была еретичкой, и Гумилев напрасно пытался обратить ее в свою веру.

Сохранилось два письма Н.В.Варбанец Л.Н.Гумилеву. Фрагменты других можно реконструировать по письмам Льва Николаевича. Тон писем Варбанец снисходительный, покровительственный. Она позволяет себя любить, а за собой оставляет право поучать, причем свысока. В ее письмах очень много обидных для Гумилева слов.

Из письма Натальи Варбанец Льву Гумилеву от 29 сентября 1955 года:

«О ишак! Это ты, Люль… <…> Стоит тебе заболеть, и ты неизменно обижен и дуешься на маму, на меня… <…> Я просто деру твои длинные уши… <…>…В настоящее время мое дело забавлять тебя письмами и прочищать мозги».

Из письма от 2 мая 1956 года: «Львы… заслуживают шлепки по тощим задам».

Особенно задело Гумилева слово «измимозился».

Письма Натальи Варбанец оставляют чувство неприятного недоумения. Любовь к изящным искусствам может уживаться с бессердечием, нравственной глухотой. Такое случается. Но Вар банец даже чувство слова изменяет. Писать больному человеку в лагерь «измимозился», «дуешься», «ишак» – нравственный садизм. Она не понимала этого или сознательно подбирала слова побольней? А может быть, нет здесь загадки и нет противоречия. Случай Натальи Варбанец, если судить по ее дневнику, это случай Дориана Грея. Неизящная, некрасивая оболочка вызывала у Варбанец, как у героя Оскара Уайльда, неприязнь, отвращение. По этой причине она не разглядела в лучшем друге Гумилева, неуклюжем, провинциальном Васе Абросове чистую душу и природный талант ученого. Несколько раз в письмах Гумилев просит Птицу не быть грубой с Васей, когда тот приедет «в Город». Значит, она раньше уже бывала грубой с Васей?

Птице был неприятен неухоженный внешний вид Гумилева. В дневнике она упоминает его штаны с махрами и тяжелые ботинки. Не пожалела его по-женски, не скрасила холостяцкий быт, а брезгливо отвернулась. «Смесь лагерного жаргона с Блоком» в первом письме Гумилева вызвала у нее отвращение. Но мог ли он тогда думать о красоте слога?

М.Л.Козырева вспоминала, что после ареста отца и Гумилева как-то сказала Птице: «Когда они вернутся, вот будет счастье». Птица ответила: «Из приюта компрачикосов красавцами не возвращаются». Вот и опять она подумала о красоте, прежде всего о красоте. «Только бы живыми вернулись», — сказала бы нормальная женщина.

Долгое время Льва и Птицу связывал общий уровень культуры. Они легко перебрасывались литературными цитатами и французскими фразами. Но постепенно и эта связь стала слабеть. Пока Варбанец с Люблинским ходили в Эрмитаж и филармонию, Гумилев в лагере смотрел незатейливые советские кинокомедии. И они ему очень нравились. Однажды Гумилев попросил Варбанец прислать ему легкий французский роман «с любовью и приключениями». Не покупать, а просто взять с полки, какой не жалко. Наталья прислала ему «Тиля Уленшпигеля». Со стороны кажется, что она просто издевалась над бывшим любовником. Вместо развлекательного романа – инквизиция, испанские сапоги, пытка водой, сожжение на быстром огне, сожжение на медленном огне – всё это, конечно, должно было очень развлечь и ободрить узника ГУЛАГа.

Для сравнения не могу не упомянуть, что Татьяна Крюкова, верный и добрый друг Гумилева, тоже прислала ему книгу. Но это были «Посмертные записки Пиквикского клуба», они и в самом деле врачуют душу. Правда, Гумилеву роман Диккенса не понравился, он и дочитывать не стал.

Чем дольше длится переписка, тем больше взаимных обид и упреков. В одном из первых писем Гумилев спрашивал Птицу о ее новом замужестве. Зарегистрирован ли брак? Для него это было важно. Брак Варбанец с Глебом Русецким, сотрудником библиотеки, зарегистрирован не был и длился недолго. Но имя Глеба в письмах Гумилева к Варбанец упоминается часто. Сначала с оговорками: никакой ревности, он просто интересуется ее жизнью. Затем Гумилев уже не может удержаться от ядовитых замечаний: «…как ты при описанном тобой квартирном кризисе устраивалась с Глебом. Ведь не по-братски, а?» Гумилев требует от Птицы подробностей, уточняет: жили ли в одной квартире или «он был муж приходящий»? «Как это все происходило?». Наконец, он открыто ревнует, попрекает: «Для Глеба нашлось у тебя и место, и забота, и всепрощение». И уже спустя долгое время спрашивает: «А все-таки ты кончила отношения с Глебом?» Гумилев часто просит Варбанец писать ему о приятном, не поучать, не «прорабатывать»: «Я больше не могу завоевывать тебя».

В феврале 1956-го иллюзии как будто покидают Гумилева. Он понимает, что Птица не хочет семейной жизни, по крайней мере семейной жизни с ним.

«Я отдал ей время и силы, которые, таким образом, уходили на ветер. <…> Я остался у разбитого корыта и даже сейчас, когда положение изменилось и она опять вспорхнула перед моим удивленным взором, — по сути все так же. Она ничего не хочет даже обещать…» – писал он Василию Абросову.

К весне 1956-го любовь и ревность сменяются усталостью. Слово «Мумма» исчезает из его писем. Остаются, в лучшем случае, Птица или «милая винья». Последний лагерный месяц он ей не пишет.

Омский лагерь Гумилев покидал с уверенностью: отношения с Птицей окончены. Всё. Решение принято.

Но в Ленинграде он как будто позабыл о своем решении. Гумилева ждали еще два месяца «болезненных объяснений», хотя у него появились и другие женщины. Но разорвать с Птицей сразу, решительно, бесповоротно он не смог.

Из письма Льва Гумилева к Василию Абросову от 29 июня 1956 года: «С Птицей меня связывают непонятные волшебные чары, и я не могу от нее оторваться…»

В июле 1956-го они все-таки расстались. Произошел, по словам Гумилева, «полный расплев с Птицей». Подробности расставания не сохранились. Быть может, к счастью не сохранились.

Еще раз они встретятся случайно в 1969 году на трамвайной остановке. Лев Николаевич тогда совершил некрасивый поступок, которым почемуто очень гордился и с удовольствием рассказывал о нем своим друзьям. Один из них, Василий Абросов, пересказал историю в письме к Гелиану Прохорову.

Дело было так. Наталья Васильевна, увидев Гумилева, зашла в трамвай с другой площадки, она хотела избежать встречи. Но Лев Николаевич прошел по вагону к ней и, встав неподалеку, начал читать своим замечательным голосом фрагмент из «Руслана и Людмилы». Варбанец вытерпела пытку, не повернувшись и не сказав ни слова, но «выпорхнула быстро» из трамвая. «Пассажиры ему заметили: "За что вы ее так отделали? Она ведь не такая безобразная"».

Очевидно, Гумилев прочитал вот этот отрывок: