Август. Первый император Рима - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Бейкер cтр.№ 45

Страница

Сражение у Навлоха было битвой людей одного народа, одинаковой боеспособности, одинаковых возможностей, одинаково вооруженных, и противостояние это могло длиться бесконечно с неопределенным успехом, если не воспользоваться какими-либо новыми идеями, которые могли привести к окончательному результату. Это особенно хорошо понимал Агриппа. Пока командиры с обеих сторон готовили все необходимое – башни, катапульты, крюки, перекидные мостки, оружие, – Агриппа придумал одно новшество. Он придумал новый вид приспособления для захвата кораблей – что-то вроде гарпуна с крюками; выпущенные из катапульты, они имели на концах веревки. С помощью таких гарпунов маневренность опытных сицилийских капитанов сводилась на нет, поскольку корабли, захваченные на расстоянии, затем подтягивались с помощью ворота, а уж перекидные мостки и железные кошки довершали дело.

Именно эти приспособления, действовавшие на расстоянии, способствовали победе в морском сражении при Навлохе. Если корабли, растянувшиеся в линию, могли вступать в сражение, длившееся до полного потопления корабля, то Агриппа с отобранной эскадрой, вступив в бой, один за другим очищал корабли от неприятеля. Каков был результат сражения, не мог сказать даже Агриппа, однако он с неутомимой энергией подбадривал своих людей, пока не увидел, что неприятельская эскадра отступает. Семнадцать кораблей авангарда Секста укрылись в безопасном месте, остальные окружены или выброшены на берег, некоторые сгорели, другие сдались. Кроме семнадцати кораблей в укрытии, весь флот Секста был уничтожен или захвачен, Агриппа потерял три корабля.

Множество наблюдателей – сухопутные войска Октавиана и Секста, остававшиеся на берегу, – подбадривали сражавшихся криками. Победа была полной. Поняв, что проиграл, Секст отплыл в Мессину. Узнав о бегстве своего главнокомандующего, войска Секста сдались на условиях Октавиана. Через несколько часов быстрая галера, построенная на случай крайней необходимости, вышла из гавани в Мессине и направилась на восток. На борту был Секст Помпей. Вместе с ним шли семнадцать кораблей, вырвавшихся из сражения.

Он так никогда и не вернулся. Он воссоединился с Марком Антонием, надеясь на ответную благодарность Антония за спасение его матери. Покинув место боя, он перестал быть человеком, сколько-нибудь влиятельным в истории.

Теперь на сцену выходит Лепид. Он ничего не сделал для победы над Секстом Помпеем, но теперь появился в Мессине и, принимая сдачу города и гарнизона, дал понять Октавиану, что пришло время выяснить отношения. У него было двадцать два легиона – огромная армия, гораздо большая, чем у Октавиана, и неуставшая. Он претендовал на то, что, уже давно находясь на Сицилии, слишком многое сделал для того, чтобы передать остров комитету триумвиров. Короче, он объявил Сицилию своим владением.

Мятеж спокойного и безобидного Лепида и в самом деле стал полной неожиданностью; и, как и во многих других эпизодах, в его основе лежало представление об Октавиане как о человеке, неспособном бороться. Это впечатление оставалось еще долго, прежде чем выветрилось из умов современников.

Непосредственные переговоры, прошедшие в довольно агрессивной обстановке, не привели ни к каким результатам. Однако Лепид не только недооценил Октавиана, но и не сумел понять общую ситуацию времени. Предположение еще об одной гражданской войне между правителями уже выводило из себя армию, которая была усталой, слабой и измотанной бесконечными необязательными войнами; она отказалась бы следовать за правителем, предложившим еще одну войну без всякой на то причины. Лепид не имел ни малейшего понятия об этих настроениях, а Октавиан прекрасно отдавал себе в этом отчет. Пока Лепид дожидался, чем кончится дело, Октавиан поспешил разослать эмиссаров в лагерь Лепида, и началась одна из тех пропагандистских кампаний, которая слухами, убеждением и неприкрытой пропагандой некогда расстроила планы Марка Антония, а теперь имела еще больший эффект среди воинов Лепида. Войска Секста Помпея убедили в том, что их капитуляция не будет иметь силы без одобрения Октавиана. Посреди всех этих событий туда прибыл Октавиан. Он обращался к отдельным небольшим группам воинов, темой его речей было нежелание участвовать еще в одной гражданской войне, и он сожалел, что их к этому подталкивают. Его принимали уважительно и благосклонно. Войска Секста Помпея просили защиты и милости за то, что воевали не на той стороне. Он спрашивал, почему же в таком случае они не делают то, что в их интересах. Это был довольно прозрачный намек. Они толпами стали записываться в войско Октавиана. Вмешались некоторые воины Лепида. Октавиану стали угрожать, забрасывать камнями и прогнали из лагеря. Но было слишком поздно. Началось брожение в армии. Сначала бежал Помпей, затем другие, а когда тревожные слухи дошли до Лепида, посланные на усмирение войска присоединились к своим товарищам. Лепид понял, что его покинули и оставили одного в лагере, но, увы, никакая Клеопатра не спешила ему на выручку.

Он поступил разумно: снял военные доспехи, переоделся в гражданское платье и также пришел к Октавиану в сопровождении толпы любопытных, жаждавших увидеть, что же произойдет дальше. При его приближении Октавиан вскочил с места и не стал настаивать на его положении побежденного и подчиненного. В конце концов, пожилой человек годился ему в отцы. Лепида отослали в Рим как частного гражданина, его лишили военного командования, но сохранили прежние должности, и это был конец его военной и государственной карьеры. Он прожил еще несколько лет на покое.

Поражение и бегство Секста Помпея и замирение Сицилии открыло ворота, до сих пор закрытые для Октавиана. В первый раз за много дней римский мир наслаждался мирной жизнью, и власть его магистратов распространялась на все его владения. Удавка была сброшена, вновь возобновилось движение товаров, и зерно из Африки и Сицилии хлынуло на римский рынок. Перемены происходили медленно, так что люди вряд ли это даже замечали; но в действительности это произошло одномоментно, как славный рассвет, как освобождение от оков, как чудесное рождение. Порыв воодушевления охватил людей, возможно, Октавиан его предвидел, во всяком случае, он убедился в этом воочую, когда возвратился в Рим и обрел мгновенную популярность. Можно было подумать, что это он был правителем золотого века! Сенат в полном составе вышел его встречать с венками в сопровождении толп горожан, и этот ошемломляющий и необычный эскорт, подобного которому Рим не видел уже долгое время, провожал его в храмы, выражал благодарность и сопроводил до самого дома. Его политику оценили. Хотя они и роптали прежде и просили его заключить худой мир, который вовсе не был бы миром, он настоял на том, чтобы уничтожить власть Секста Помпея и заключить такой мир, который был бы миром в полном смысле слова.

И все же понадобилось все его умение и такт, чтобы пережить результаты даже этого триумфа. С сорока легионами вооруженных людей на Сицилии проблема демобилизации встала очень серьезно. Войска настаивали на равноправии при распределении обещанных наград. Бесполезно было их запугивать, у него не было власти подавить суровыми мерами настроения, присущие всей армии.

Страница