Тайные операции военной разведки - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Болтунов cтр.№ 73

— Мы изучили ваше личное дело. Вы нам подходите.

— Товарищ полковник, а чем я буду заниматься, что делать, объясните?

— Этого вам сейчас сказать не могу.

— Но тогда возникает другой вопрос: я вам подхожу, а вы мне? Поймите, здесь я получил образование, люблю и знаю свое дело. То, что вы предлагаете, — не представляю.

На том и разошлись. Полковник, видимо, ушел в свое Главное управление, Наон уехал в Ахалкалаки.

В дивизии его назначили старшим помощником замкомдива по технической части. Однако он целый год исполнял обязанности зампотеха соединения, так как его начальник находился в командировке на Кубе.

Однажды Наона пригласили на беседу. «Неужто вновь «полковник одного из Главных управлений Генштаба», — подумал Владимир. Однако на сей раз приехал вполне нормальный, понимающий офицер. Рассказал, что он представляет Главное разведывательное управление и о Наоне не забыли в Москве. Предложил стать кандидатом для поступления в военно-дипломатическую академию.

— Боюсь, что в моей биографии есть один сложный момент, — признался Наон, — и я вам не подойду.

— Говорите…

— Моя сестра вышла замуж за румына и покончила жизнь самоубийством.

Полковник улыбнулся и сказал:

— Правильно, что не умолчали, но мы это знаем. Наше предложение остается в силе.

Вскоре капитана Владимира Наона перевели в Разведуправление Закавказского военного округа на стажировку. На следующий год он уехал в Москву, сдал экзамены. На мандатной комиссии ему задали всего два вопроса. Первый: что это за значок у него на груди? Наон ответил: «Мастер вождения».

Второй вопрос задал седой человек с красивыми вьющимися волосами. Был он в гражданском костюме, сидел в сторонке, что-то чирикал на листе бумаги, и казалось, совсем не слушал, о чем говорят члены мандатной комиссии.

На полевых занятиях в академии. Владимир Наон (второй справа).1962 г.

Когда начальник академии спросил, есть ли еще вопросы, седой встал, подошел к Наону, показал лист бумаги. Владимира удивило, с каким мастерством был сделан карандашный набросок одного из лидеров арабского мира.

— Это кто? — спросил седой.

— Гамаль Абдель Насер, — ответил Наон.

— Я его беру.

Позже Владимир Ованесович узнает: это был начальник Ближневосточного управления ГРУ генерал Сеськин. «Так я попал на арабский язык, — скажет в беседе со мной Наон. — Было неимоверно тяжело. Приходил и до полуночи учил. В шесть утра встал — и опять зубрил. Но язык не шел совершенно. Со второго курса стали давать нам английский. И вот мне сдавать госэкзамены по арабскому языку, а я начинаю успешно говорить на английском.

И тем не менее экзамены сдал, из академии выпустился и был назначен помощником военного атташе в Египет.

4 апреля 1970 года я прибыл в Каир».

К тому времени Владимиру Наону исполнилось 37 лет. Он уже двадцать лет носил погоны, имел солидный послужной список, но вот в разведке, на практической работе подполковник делал только первые шаги.

К счастью, ему повезло на учителей. В ту пору резидентом советской военной разведки в Египте был генерал Николай Леонидович Румянцев. Личность неординарная, профессионал самой высокой пробы, с огромным опытом работы за рубежом.

Как вспоминал сам Наон, «у Румянцева была потрясающая работоспособность. Мог работать без отдыха сутками. А еще он всегда мыслил нестандартно.

Однажды «дед» (так мы звали Николая Леонидовича между собой) дал мне предметный урок по подбору тайников. Для разведчика, знамо дело — тайник первейшая забота. Ходишь, смотришь, выбираешь. Потом, как учили в академии, описываешь. Ну, вот я присмотрел такой тайник, описал. «Дед» прочел и говорит:

— Поехали, посмотрим.

Приехали. Он все оглядел, ничего не сказал. Молча вернулись в посольство.

Наступил вечер. «Дед» меня вызывает:

— Вперед, по коням. Туда же.

Едем, пока ничего не понимаю. Останавливаемся. Выходим из машины. И… немая сцена.

Слева и справа от того места, где я выбрал тайник, два огромных фонаря. Горят ярко, светло как днем. Как к такому тайнику подойдешь?

— Ты теперь все понял? — спрашивает «дед». — Место для тайника надо выбрать ночью, а сам тайник днем. Отличный урок».

Потом, когда Наон сам станет руководителем разведаппарата, будет постоянно применять «метод Румянцева». Только, разумеется, дополнит и разовьет его.

Помнится, подчиненный подберет тайник, и будет настаивать, доказывая, сколь он хорош. «Ладно, — согласится Наон, — у нас сегодня день зарплаты. Так вот половину от нее оставишь в тайнике, а я через сутки лично заберу ее оттуда».

Офицер задумался, притих. Потом воспринял слова шефа за розыгрыш.

— Что вы, Владимир Ованесович, это же зарплата.

— А агент, который придет к тайнику, между прочим, туда не зарплату кладет, а голову.

Больше подчиненный не проронил ни слова. Только попросил поработать еще некоторое время над выбором тайника.

Да уж, генерал Румянцев был классным педагогом. Однажды, напрочь выбившись из сил, использовав, на свой взгляд, все возможные варианты подхода к агенту, Владимир Наон сдался.

Право слово, не в его правилах сдаваться, но тут, как казалось разведчику, был случай особый. А познакомиться помощник военного атташе желал ни много ни мало, а с египетским генералом. Станет ли этот генерал впоследствии источником, время покажет, а пока задача одна — «подойти к нему поближе», как говорят в разведке.

В общем, пробовал Владимир и так, и этак — не выходит. Пришло время, доложил шефу все как на духу. Тот выслушал, да как гаркнет:

— Ах, мать вашу, никто думать не хочет.

— Да думал я, все время думал, — пытался оправдаться Наон.

— Плохо думал. Разбей ему машину. И дело с концом.

Видя, как опешил подполковник, Румянцев улыбнулся.

— Заодно и повод будет познакомиться.

Разбить машину… Для молодого советского разведчика, чье детство пришлось на войну, а юность на голодные послевоенные годы, проделать подобное — из ряда фантастики. Ему и в голову такое прийти не могло.

Но шеф дал добро. И через два дня старенькая посольская «Волга», неуклюже пытаясь припарковаться у небольшой лавчонки рядом с домом генерала, разбила фару у «Мерседеса».

Из «Волги» вышли двое, из магазина выскочил испуганный хозяин, все ахали, сожалели.