Романовы. Семейные тайны русских императоров - читать онлайн книгу. Автор: Вольдемар Балязин cтр.№ 178

Разумеется, Александр III не был ангелом, и был ли ангел когда-нибудь на русском престоле? И если говорить о негативных качествах нового императора, то это был прежде всего воинствующий национализм, вскоре переросший в шовинизм, что в условиях многонациональной Российской империи было совершенно недопустимо. Насильственная русификация, запрет обучения многих «инородцев» на их родных языках, откровенный антисемитизм — тоже были неотъемлемыми чертами Александра III.

Уже 3 мая 1882 года были изданы «Временные правила об евреях», запрещавшие им приобретать недвижимость в черте оседлости — территории, где разрешалось проживание евреев.

В 1887 году были приняты законы, по которым вводилась процентная норма приема еврейских детей в средние и высшие учебные заведения, городские уездные училища. В черте оседлости эта норма составляла 10 % от общего числа учащихся, вне черты — 5 %, в столицах — 3 %. В 1889 году был ограничен доступ евреев в адвокатуру; в 1890 г. — запрещены выборы их в земства и городское самоуправление; в 1891–1892 годах из Москвы было выселено 20 тысяч евреев — отставных солдат и ремесленников вместе с их домочадцами, а во многих городах Российской империи прошли кровавые еврейские погромы, когда на глазах у бездействовавшей полиции пьяные бандиты убивали детей, женщин и стариков, порою истребляя целые семьи.

Из отрицательных качеств не только антисемитизм был свойственен Александру. Другой его негативной чертой был определенный сословный обскурантизм. Александр считал, что «образование не может быть общим достоянием и должно оставаться привилегией дворянства и зажиточных сословий, а простому народу, так называемым „кухаркиным детям“ — подобает уметь читать, писать и считать». В этом вопросе Александр III полностью разделял взгляды своего наставника Победоносцева, утверждавшего, что истинное просвещение не зависит от количества школ, а зависит от тех, кто в этих школах учит. Если в школах засели длинноволосые нигилисты и курящие папиросы дамочки, то не просвещение, а лишь растление могут дать они детям. Истинное просвещение начинается с морали, а в этом случае гораздо лучшим учителем будет не «ушедший в народ» революционер, а скромный, нравственный и верный царю священник или даже дьячок.

Такого рода воззрения были милы, близки и понятны Александру III, и он с готовностью внимал им, тем более что еще два «властителя дум» пели в унисон с Константином Петровичем Победоносцевым, это были — публицист и издатель М. Н. Катков и граф Д. А. Толстой.

Первенцем императорской четы и таким образом наследником престола был Николай, родившийся 6 мая 1868 года, о чем уже сообщалось. В 1881 году Николаю исполнилось 13 лет. Кроме него, у царя и царицы были еще два сына — десятилетний Георгий и двухлетний Михаил, а также одна дочь — шестилетняя Ксения. Через год Мария Федоровна родила еще одну девочку, Ольгу, свою последнюю дочь. Каждому из этих новых персонажей книги будет уделено определенное внимание, но, конечно, больше всех прочих станет интересовать нас старший сын императорской четы, цесаревич Николай Александрович, ибо именно он через тринадцать лет, в 1894 году, станет последним императором России.

До девяти лет его воспитывали, как обычно, няни и бонны — у маленького Ники, по желанию его родителей, это были преимущественно англичанки, — затем появились учителя-наставники, обучавшие мальчика чтению, письму, арифметике, началам истории и географии. Особое место занимал законоучитель — протоиерей И. Л. Янышев, прививший наследнику престола глубокую и искреннюю религиозность.

Современный историк А. Н. Боханов так пишет об этом: «Достаточно точное суждение о Николае II принадлежит Уинстону Черчиллю, заметившему: „Он не был ни великим полководцем, ни великим монархом. Он был только верным, простым человеком средних способностей, доброжелательного характера, опиравшимся в своей жизни на веру и Бога“». Вот это качество — вера в Бога, — вера такая простая и глубокая у него, очень многое объясняет в жизни человека и правителя. Это по сути дела своеобразный ключ к пониманию его душевных состояний и поступков… Бог олицетворял для Николая Высшую Правду, знание которой только и делает жизнь истинной, в чем он уверился еще в юности… Вера наполняла жизнь царя глубоким содержанием, помогала переживать многочисленные невзгоды, а все житейское часто приобретало для него характер малозначительных эпизодов, не задевавших глубоко душу. Вера освобождала от внешнего гнета, от рабства земных обстоятельств. Русский философ Г. П. Федотов очень метко назвал Николая «православным романтиком»… По словам хорошо знавшего царя протопресвитера армии Г. И. Щавельского, «Государь принадлежал к числу тех счастливых натур, которые веруют, не мудрствуя и не увлекаясь, без экзальтации, как и без сомнения. Религия давала ему то, что он более всего искал — успокоение. И он дорожил этим и пользовался религией, как чудодейственным бальзамом, который подкрепляет душу в трудные минуты и всегда будит в ней светлые надежды». Разумеется, все это пришло к Николаю позже, но основы были заложены в детстве.

Еще одним качеством, в какой-то мере врожденным, а в значительной степени благоприобретенным и развитым под влиянием окружающих и его собственными усилиями, была пресловутая «обольстительность», столь свойственная Романовым, особенно мужчинам.

«Император Николай II, — писал русский историк-эмигрант С. С. Ольденбург, — обладал совершенно исключительным личным обаянием… В тесном кругу, в разговоре с глазу на глаз, он умел обворожить своих собеседников, будь то высшие сановники или рабочие посещаемой им мастерской. Его большие серые лучистые глаза дополняли речь, глядели прямо в душу». Эти природные данные еще более подчеркивались тщательным воспитанием. «Я в своей жизни не встречал человека более воспитанного, нежели ныне царствующий император Николай II», — писал граф Витте уже в ту пору, когда он, по существу, являлся личным врагом государя. А последнее качество — воспитанность, под коей понимались и хорошие манеры, и то, что в старину называли «благонравием», и умение располагать к себе, — тоже было плодом усилий тех, кто воспитывал и учил цесаревича, и в значительной мере результатом его собственных регулярных усилий.

В 1877 году, когда Николаю было девять лет и он перешел из женских рук в мужские, его главным воспитателем стал пятидесятидвухлетний генерал от инфантерии Григорий Григорьевич Данилович, директор 2-й Санкт-Петербургской военной гимназии, составивший, а затем и осуществивший программу обучения цесаревича, рассчитанную на 12 лет: 8 лет — гимназический курс и 4 года — университетский, правда с известными коррективами, но не за счет сокращения, что заставило потом увеличить время обучения еще на один год. «Г. Г. Данилович, — писал видный дипломат А. П. Извольский, — не имел других качеств, кроме ультрареакционных взглядов». Однако действительным наставником и воспитателем Николая был учитель английского языка Хетс — очень одаренный и очень обаятельный человек, преподававший еще и в Царскосельском лицее. Ему Николай был обязан великолепным знанием английского языка и любовью к спорту. Но Хетс не был Лагарпом. Он не имел и малой доли тех знаний, какими обладал великий швейцарец, не имел даже университетского образования и потому не мог сделать то, что сделал с цесаревичем Александром Павловичем Лагарп.